Николай Агафонов
Щенок Засоня
Никита уже битый час не отходил от Насти. Сегодня во время прогулки в парке она нашла под деревом игрушечного солдатика. Солдатик был очень хорош: в красивом гусарском мундире и с большим красным боевым барабаном. Настя отмыла его от грязи, и теперь он украшал её столик, стоя между часами и плюшевым осликом. Никита с той минуты, когда увидел солдатика, не мог думать ни о чём другом:
— Настя, пожалуйста, ну подари его мне! Я тебе что хочешь за него дам…
Но Настя спокойно занималась своими делами, никак не откликаясь на страдания брата.
— Ну подари! В моём войске как раз такого барабанщика не хватает! — Никита всё ещё не терял надежды.
— Воевать можно и без барабанщика. Он мне самой нужен. У тебя их вон сколько, а у меня ни одного! Он будет охранять мой столик и ослика.
Никита был в отчаянии.
— Отдай мне его, и я тебя больше ни о чём не буду просить!
— Не торгуйся. Я уже сказала: нет, — хмыкнула Настя.
— Ну как мне тебя уговорить?
— А никак. Он красивый и я его никому ни за что не отдам.
Это было просто невыносимо. Ну что за глупая девчонка! Никита решил прибегнуть к своей последней надежде:
— Мама! Почему моя сестра такая жадная?!
— Жадная? О чём это ты? — мама удивлённо подняла брови.
Никита принялся подробно рассказывать о своей обиде. Не успел он дойти и до середины истории, как прибежала Настя:
— Мама, ну почему, почему я должна ему отдавать! Ведь это я нашла! Он мой!
— Зачем она меня перебивает! Я ещё не рассказал!
— А почему он ябедничает?!
Мама растерянно посмотрела на детей:
— Стоп! Вы так кричите, что я вообще ничего не могу понять. Расскажите, что случилось, но только по очереди и намного тише.
— Вот оно как, — покачала она головой, когда ребята (Никита дрожащим голосом, а Настя со слезами на глазах) рассказали ей о своей ссоре. — Давайте вы сначала успокоитесь, и тогда вместе придумаем, что делать. Хотите, я вам пока что-нибудь почитаю? О! Я вам почитаю сейчас про щенка Засоню. Как раз в тему — может, появятся какие-нибудь идеи… А то мне пока только одно приходит в голову: отнести этого солдатика в парк и положить обратно под дерево.
Мама улыбнулась, подмигнула ребятам и открыла книжку.
Щенок Засоня
Главной мечтой в моей жизни было заиметь собаку. Я завидовал своим товарищам, имевших собак. Но моя мама была категорично против собаки в доме. И все мои слёзы и уговоры на неё действовали плохо. Но на моей стороне была родная тётка, мамина сестра. Тётя Зина, так её звали, не раз говорила маме:
— Ты неправильно воспитываешь ребёнка. Нельзя в нём подавлять хорошие побуждения. Просит сын собаку, значит, она ему нужна. Ему нужен друг, о ком он мог бы заботиться.
— Знаю я эти заботы. Повозится день-два, а потом матери и убирай, и корми, и гуляй с собакой. Как будто мне больше делать нечего.
Но вот пришёл мой день рождения, и случилось чудо. Мамин начальник подарил мне маленького щенка. Я был на седьмом небе от счастья. А мама причитала:
— Какой же вы догадливый, Пётр Игнатьевич, именно о таком подарке и мечтал мой сын. Признайтесь, Петр Игнатьевич, что вы обладаете телепатическими способностями.
— Да никакой здесь телепатии нет, — смущённо улыбался Петр Игнатьевич, — просто ваша сестра, Зинаида Николаевна, мне подсказала.
Мама, сердито насупившись, из-за спины Петра Игнатьевича показала тёте Зине кулак.
Щенок был презабавный: толстенький, лохматый, совсем как медвежонок, и к тому же ходил смешно переваливаясь. Я ему дал молочка. Он полакал. Обошёл всю комнату и всё обнюхал. Сделал лужицу. А затем улёгся возле моей кровати на коврик и заснул. Я быстро вытер лужицу, пока не заметила мама, и лёг с ним на коврик рядом. Казалось, что никто мне не нужен на всём белом свете кроме этого пушистого, мягкого и тёплого комочка. Я его поглаживал осторожно рукой, а он иногда приподнимал свою морду и благодарно смотрел мне в глаза. Люди так смотреть не умеют. Этот доверчивый взгляд переворачивал всю мою детскую душу.
«Вот существо, — говорил я себе, — которое меня понимает лучше всех на свете. Надо придумать, как его назвать». Я лежал возле щенка, пока сам не заснул.
Проснулся я утром в своей постели оттого, что меня кто-то лизнул в нос. Открываю глаза, а это мой щенок. «Вот так бы просыпаться каждое утро!» — подумал я радостно и поцеловал моего щенка прямо в его мокрый нос.
День был воскресный, в школу идти не надо, и я весь день мог провести со своим новым другом. Щенок оказался очень сонливым. Он просыпался, только чтобы поесть и сделать лужицу, и снова засыпал в любом положении. За это я прозвал его Засоня. То, что он спал, меня не очень тревожило. Вот, думаю, отоспится хорошенько и будем с ним играть. Я его носил весь день на руках, а он спал.
Идти в школу на следующее утро для меня было подлинной трагедией. Мне ужасно не хотелось расставаться с Засоней. Я немного постоял над ним, мирно посапывающим во сне, затем решительно выложил из ранца все учебники и положил туда своего Засоню. «Зачем мне учебники? — размышлял я, — ведь у моей соседки по парте Ленки Заковыкиной всегда учебники в полном наборе. Она даже лишнего набирает. Как только не надорвётся такой портфель тяжёлый носить?»
Придя в класс, я тихонько засунул своего щенка в парту. Тот даже не проснулся. Я ему говорю: «Спи спокойно, у нас сегодня всего пять уроков, а два последних — физра, и мы с тобой сбежим. Ведь когда убегаешь от чего-то, это что-то вроде физкультуры. Надо только всё время бежать не останавливаясь, и совесть твоя чиста. У нас на физре только и делают, что бегают, так как учительница наша, Галина Мироновна — бывшая бегунья на длинные дистанции. Она была чемпионкой области в марафонском забеге».
Первый урок мой Засоня благополучно проспал. На перемене дежурные стали выгонять всех из класса, чтобы его проветрить. Но я так вцепился в парту, что меня можно было унести из класса только с ней и никак иначе. Дежурные Колька Сёмкин и Ванька Бирюков всю перемену пытались оторвать меня от парты. Сопели, кряхтели, но ничего у них не вышло. Когда прозвенел звонок, они сказали, что на следующую перемену позовут Саньку Пыжикова из четвёртого класса, известного силача, и тогда посмотрят, как я смогу удержаться. Я подумал: «Ничего, скоро мой Засоня вырастет да как рявкнет! Ваш Санька от страха под парту залезет. А пока буду держаться как могу».
— Ты чего это учебники не принёс? — недовольно проворчала Ленка, когда наша учительница попросила раскрыть учебники и переписать упражнение.
— А тебе, что, жалко? — огрызнулся я.
— Жалко у пчёлки, а пчёлка на ёлке, а ёлка в лесу, — при этих словах Ленка высунула язык.
«Ну и противная же это девчонка, — подумал я сердито, — как бы мне поменяться с кем-нибудь местами. Кольке Сёмкину она нравится, вот ему и предложу. Пусть только на перемене ко мне не пристаёт». Я сидел и размышлял: «Вот у меня в парте лежит живая собака, и никто в целом классе не знает!»
— Слушай, Ленка, — вдруг неожиданно прошептал я, — отгадай, кто у меня в парте лежит?
— Во-первых, не кто, а что, — назидательно поправила меня Ленка. — Кто — можно говорить только об одушевлённом предмете.
— Тоже мне умница нашлась, — язвительно сказал я, — у меня как раз одушевлённое и лежит.
— Лягушка! — округлив от страха глаза, чуть не вскрикнула Ленка.
— Сама ты лягушка, — засмеялся я, — у меня кто-то покрупнее.
— А кто? — уже заинтересовано спросила Ленка.
— Дед Пихто. Сама отгадай.
— Заковыкина, Пономарёв, перестаньте разговаривать, а не то я вас выведу из класса, — строго сказала Клавдия Феофановна, наша учительница.
Мы примолкли. Ленка поёрзала-поёрзала в нетерпении, но потом всё же спросила:
— Лёшенька, ну пожалуйста, скажи, кто там у тебя? Я никому не скажу, честное пионерское.
— У меня там собака, — прошептал я.
— Врёшь и не моргаешь. Ну и дурак, — обиделась Ленка.
— Не веришь? — прошептал я. — Тогда сама протяни руку и пощупай.
— И пощупаю, — сказала Ленка и полезла рукой в парту. — Что это у тебя, зимняя шапка? — сказала с ехидством она, продолжая шарить рукой. — Ой! — вдруг громко вскрикнула Ленка.
