Виктория Янссен
Любовники Камиллы
Глава 1
Герцогиня Камилла слегка поежилась, когда ее преданная служанка Сильвия осторожно накинула ей на плечи голубой шелковый халат. Камилле с трудом удалось подавить желание поскорее запахнуть халат и спрятать под ним обнаженную грудь. Обычно герцогиня не выказывала никаких эмоций при подобных процедурах — ей было не привыкать, чтобы ее раздевали и одевали девушки-служанки, однако сегодня любое прикосновение доставляло ей физическую боль, от которой дрожь пробегала по телу. Ситуацию усугубляла и накаленная атмосфера в комнате. Сильвия, сердито хмуря брови и кривя губы в неодобрительной гримасе, вытащила из-под ворота халата длинные темные локоны своей госпожи. На голубой рубашке служанки, которую та не успела отстирать, еще алели пятна крови Камиллы, а из обычно аккуратно заплетенной косы в беспорядке торчали белокурые пряди. Камилла знала, что гнев Сильвии направлен не на нее, а на герцога Мишеля, но от этого ей не становилось легче.
В другом углу комнаты повитуха Аннет мыла руки, склонившись над изящной фарфоровой чашей, сплошь расписанной мелкими цветочками размером не больше женского ноготка. Движения повитухи были резкими, выражение лица — свирепым. Капли воды летели во все стороны, хлопья мыльной пены оседали на мягком ворсе ковра, наполняя помещение ароматом жасмина. Коротко остриженные волосы повитухи блестели в мерцающем свете дюжины свечей. В целом обстановка спальни была роскошной, здесь имелось все, о чем только можно было мечтать. Кроме одного, самого главного — ощущения безопасности.
Камилла не могла позволить своим эмоциям вырваться наружу. Она так долго держала их при себе, что они переплелись между собой, сплавились и превратились в кусок мутного стекла, который навеки поселился у нее в животе, изматывая до мозга костей.
Обведя взглядом спальню, Камилла вздрогнула и повела плечами. Сейчас она отдала бы все на свете, лишь бы остаться одной, чтобы собраться с мыслями и немного отдохнуть, но если бы герцогиня отпустила служанку и Аннет сразу после процедуры, через которую ей пришлось пройти, то это значило бы показать свою слабость. Она и без того едва не выдала себя сегодня, когда герцог сообщил ей о смерти господина Альфонса. Охваченная горем, Камилла чуть не раскрыла тайную миссию Альфонса, миссию, которая и привела его к гибели. Впредь ей следует быть осторожнее. Она сохранит свое достоинство, а вместе с ним и свои секреты.
Тишину, воцарившуюся в покоях, нарушила Сильвия:
— Я принесу вам вина, мадам, а еще поищу льда, чтобы приложить к вашим кровоподтекам.
— Сядь, — приказала Камилла: метания Сильвии взад-вперед по комнате утомили ее. Затем она перевела взгляд на умывальню, тщательно избегая смотреть на свое отражение в огромном зеркале в золотой раме. — Итак, что скажете, матушка Аннет?
Повитухе от роду было лет тридцать, постоянным местом ее работы был городской бордель, где она лечила порочных жриц любви от нехороших болезней и помогала им при родах, если таковые случались. Это была миниатюрная женщина с коротко остриженными волосами и обезображивающим лицо шрамом. Для своих тайных вылазок во дворец она облачалась в мешковатое серовато-коричневое платье — эдакий воробышек, случайно залетевший в золотую клетку и счастливо выбравшийся из нее, никем не замеченный, кроме двоих людей, Камиллы и Сильвии. Герцогиня Камилла видела госпожу Аннет только в своих апартаментах и даже не знала, где та живет, поскольку ее приводила к ней Сильвия, когда возникала надобность. Однако Камилла вверяла ей свое здоровье и даже жизнь, иного выбора у нее не было.
— Вы не беременны, ваша светлость, — произнесла повитуха.
Ни один мускул не дрогнул на лице герцогини, но все же верная Сильвия встала со стула и снова подошла к своей госпоже, словно желая поддержать в нужную минуту.
— Я сильно пострадала? — ровным тоном поинтересовалась Камилла.
Матушка Аннет взяла лежавшее на столе полотенце и принялась яростно вытирать руки.
— У вас много ссадин и кровоподтеков, — сказала она.
Камилла чуть заметно повела бровью. Как будто она могла забыть опухшую красную щеку и рассеченную тяжелыми перстнями мужа кожу под подбородком. Левое плечо чудовищно болело от удара об обитую шелковыми обоями стену в его кабинете, давали о себе знать и бедро, и локоть — это когда разъяренный герцог швырнул ее на мраморный пол.
— Но внутренних повреждений, надеюсь, нет?
— Нет, ваша светлость.
Матушка Аннет отложила наконец полотенце и направилась к герцогине. Остановилась в двух шагах от нее и, хмуро посмотрев ей в лицо, спокойно проговорила:
— Когда-нибудь он вас забьет до смерти, ваша светлость.
Сильвия открыла было рот, чтобы что-то сказать, но Камилла подняла руку, призывая женщин к тишине:
— Я вполне могла бы забеременеть, ведь мне еще не слишком много лет.
Повитуха Аннет скрестила руки на груди.
— Ваша светлость, — молвила она, — позвольте мне, недостойной, заметить, что вы не совсем обычная женщина. И в этих делах разбираетесь гораздо меньше, чем все, кого я знаю.
Камилла услышала, как Сильвия тихонько ахнула, сдерживая смешок. Верная служанка, как и повитуха, никогда не боялась говорить правду своей госпоже, за что Камилла была ей благодарна и многое прощала.
— Если я подарю герцогу наследника, — сказала она, — ему не придется искать себе другую герцогиню.
— В нашем герцогстве каждому известно, что у его сиятельства нет внебрачных детей на стороне, хотя, видит Бог, в попытках заиметь таковых он себе не отказывает, — заявила повитуха. — Знаете, как бы я поступила на вашем месте? Да очень просто. Завела бы себе другого производителя и выдала бы родившегося ребенка за законного наследника своего мужа, достойного воспринять герцогский трон.
Никогда еще матушка Аннет не выражала свои мысли столь прямо и открыто. Камилла покачала головой. Она по своей воле вышла замуж за Мишеля, младшего сына именитого семейства, который, женившись на Камилле, сразу же получил герцогство. Камилла вполне могла не пойти на поводу у своего отца и, ослушавшись его приказа отправиться под венец с Мишелем, убежать из дома, но она не сделала этого, наивно полагая, что герцогству без нее будет плохо. Поэтому она четко произнесла клятвы перед алтарем и с этой минуты взвалила на плечи огромную ответственность не только перед мужем, но и перед жителями герцогства. Совершенная ошибка стоила ей двадцати лет жизни, но она по-прежнему придерживалась своих убеждений.
