Сомерсет Моэм
Сокровище
Ричард Харенгер был счастливым человеком. Что бы там ни говорили пессимисты со времен Екклезиаста, не так уж трудно найти счастливого человека в нашем несчастливом мире; но Ричард Харенгер знал, что он счастлив, а это действительно редкая вещь. Золотая середина, которую так ценили древние, теперь не в моде, и тот, кто придерживается ее, вынужден, вежливо усмехаясь, мириться с теми, кто не видит никакого толка в воздержании и не считает здравый смысл добродетелью. Ричард Харенгер благовоспитанно и насмешливо пожимал плечами. Пусть другие подвергаются опасностям, горят священным огнем, ставят на карту все свое состояние, ходят по канату, ведущему к славе или к могиле, или рискуют жизнью из-за какого-нибудь дела, страсти или приключения. Он не завидовал славе, которую приносят их подвиги, и не тратил попусту жалость, когда их усилия кончались крахом.
Однако из этого не следует, будто Ричард Харенгер был бессердечным эгоистом. Совсем наоборот. Это был человек деликатный и довольно щедрый. Он всегда был готов прийти на помощь другу и имел достаточно денег, чтобы позволить себе удовольствие помочь ближнему. У него было небольшое состояние, а кроме того, он получал солидное жалованье в министерстве внутренних дел. Работа была как раз по нему — регулярная, ответственная и приятная. После работы он каждый день шел в клуб и пару часов играл в бридж, а по субботам и воскресеньям в гольф. В отпуск он ездил за границу, останавливался в хороших гостиницах, посещал церкви, картинные галереи и музеи. Он был постоянным посетителем театральных премьер и обедал чаще всего не дома. Друзья любили его. Он был прекрасным собеседником — начитанным, эрудированным, веселым. Внешность он имел представительную: не слишком красив, зато высок, строен, с тонким, интеллигентным лицом. Волосы его начинали редеть, ведь ему уже было около пятидесяти, но карие глаза сохранили блеск, и он не знал, что такое зубные протезы. У него от природы было хорошее здоровье, и он все время о нем заботился. Он не имел решительно никаких причин не быть счастливым. Если и чувствовалось за всем этим некоторое самодовольство, на то были все основания.
Ему удалось благополучно проплыть опасный и бурный пролив, именуемый женитьбой, где так много мудрых и хороших людей потерпело крушение. Женившись по любви в возрасте немногим старше двадцати, он несколько лет был безоблачно счастлив; потом постепенно наступило охлаждение. Никто из них не собирался связывать себя новыми брачными узами, поэтому вопрос о разводе не стоял (что было бы весьма нежелательно для его карьеры государственного служащего). Для удобства они разделили имущество с помощью семейного адвоката, и это позволило им жить по своему усмотрению, не мешая друг другу. Расставаясь, оба проявили взаимное уважение и доброжелательность.
Ричард Харенгер продал дом в Сент-Джон-Вуде и снял квартиру неподалеку от Уайтхолла, чтобы до службы можно было ходить пешком. В квартире была гостиная, куда он поставил свои книги, столовая, к которой весьма подошел чиппендейловский гарнитур, небольшая уютная спальня, кухня и две комнаты для прислуги. Он взял с собой кухарку, которая служила у него много лет еще в Сент-Джон-Вуде, а остальную прислугу рассчитал за ненадобностью и попросил контору по найму подыскать ему горничную. Он точно знал, что ему нужно, и все подробно объяснил хозяйке агентства. Слишком молодая горничная его не устраивала: во-первых, пойдут разговоры, хоть он и в зрелом возрасте и человек строгих правил. Привратник и лавочники уж точно станут судачить. Итак, ради собственной репутации и репутации той, которая будет у него служить, горничная требовалась среднего возраста. Кроме того, она должна уметь хорошо чистить серебро. Он всегда любил старинное серебро; разумно требовать, чтобы с ложками и вилками, которыми пользовались знатные дамы еще во времена королевы Анны, обращались бережно и с должным уважением. По натуре Ричард Харенгер был гостеприимен и любил хоть раз в неделю пригласить на обед от четырех до восьми человек. В своей кухарке он был уверен — та умела угодить гостям — и хотел, чтобы горничная прислуживала за столом умело и быстро. К тому же ему требовалась идеальная служанка. Одевался он хорошо, соответственно возрасту и положению, и его платье надлежало содержать в образцовом порядке. Прислуга, которую он искал, должна была уметь гладить брюки и галстуки; еще его очень заботило, чтобы обувь была начищена до блеска. У него была очень маленькая нога, и ему доставляло немало хлопот подобрать нужные туфли; он требовал, чтобы их сразу надевали на колодку, едва он их снимал. Наконец, следовало следить за тем, чтобы в квартире все было чисто и на своем месте. Ну и, само собой разумеется, претендентка должна иметь хороший характер, приятную внешность, быть рассудительной, честной, заслуживающей доверия. За все это он готов был платить хорошее жалованье, предоставлять свободу в разумных границах и более чем достаточный отпуск.
Хозяйка конторы, не моргнув глазом, выслушала все это и, заверив, что сумеет ему угодить, направила к нему вереницу претенденток; все они свидетельствовали о том, что ни одно его слово не было принято во внимание. Он самолично принял каждую. Одни явно ничего не умели, другие были слишком легкомысленны, третьи слишком стары или слишком молоды, у четвертых был неподходящий внешний вид. Короче, не было ни одной, которую он согласился взять хотя бы на испытание. Он был человеком добрым и вежливым, поэтому отказывал он улыбаясь, в самых изысканных выражениях. Он не терял терпения. Он готов был беседовать с кандидатками до тех пор, пока не найдет то, что надо.
Странная штука — жизнь. Если не соглашаешься ни на что, кроме самого лучшего, бывает, что его-то и получаешь. Если категорически отказываешься довольствоваться чем придется, то в конце концов находишь то, что ищешь. Как будто судьба говорит: «Этот человек круглый дурак, он ищет совершенства», — а потом, из чисто женского упрямства, бросает совершенство тебе на колени.
В один прекрасный день к Ричарду Харенгеру неожиданно обратился привратник:
— Я слышал, вам нужна горничная, сэр. Я знаю одну, которая ищет место.
— Вы можете лично рекомендовать ее?
Ричард Харенгер был твердо убежден, что рекомендация слуги гораздо надежнее рекомендации хозяина.
— Я могу поручиться за ее порядочность. Она служила в очень хороших домах.
— Я вернусь переодеться около семи. Если сможет, пусть придет в это время.
— Очень хорошо, сэр. Я прослежу, чтобы ей передали.
Не успел он прийти домой, как раздался звонок, и кухарка доложила, что особа, о которой говорил привратник, пришла.
— Проводите ее, — распорядился он.
Ричард Харенгер включил еще светильник, чтобы лучше рассмотреть претендентку, поднялся и встал спиной к камину. Вошла женщина и с почтительным видом остановилась в дверях.
— Добрый вечер. Как вас зовут?
— Причард, сэр.
— Сколько вам лет?
— Тридцать пять, сэр.
— Что ж, подходящий возраст.
Он затянулся сигаретой и задумчиво посмотрел на нее. Это была высокая женщина, почти такая же высокая, как он, правда, она была на каблуках. Черное платье соответствовало ее профессии. Она хорошо держалась. У нее были приятные черты лица и яркий румянец.
— Вы не хотите снять шляпу? — спросил он.
Она сняла шляпу, и он увидел, что у нее светло-каштановые волосы, аккуратно уложенные в прическу, которая ей шла. Она выглядела крепкой и здоровой. Ее нельзя было назвать ни худой, ни полной. В форменной одежде горничной она смотрелась бы весьма представительно. Она не была слишком красивой, но ее, безусловно, можно было назвать хорошенькой. Принадлежи она к другому слою общества, ее, пожалуй, считали бы красавицей. Он продолжал задавать ей различные вопросы. Ответы его удовлетворяли. С последнего места она ушла по вполне уважительной причине. Служила она под началом у дворецкого и, судя по всему, хорошо знала свои обязанности. У последних хозяев в ее подчинении были еще две горничные, но она была согласна работать без напарниц. Ей довелось служить у джентльмена, и тот направил ее в ателье, где ее научили гладить одежду. Немного застенчива, но без робости или неуверенности. Ричард расспрашивал ее неторопливо, дружелюбно. Она спокойно отвечала. Да, она произвела на него впечатление. Он спросил, какие у нее есть рекомендации. Они были в полном порядке.
— Значит, так, — начал он, — я, пожалуй, готов взять вас, но не люблю никаких неожиданностей. Кухарка служит у меня двенадцать лет. Если вы мне подойдете и вам подойдет это место, я надеюсь, вы останетесь. То есть я не хочу, чтобы вы пришли ко мне через три месяца и заявили, что выходите замуж.
— Этого можно не бояться. Я вдова. Не думаю, что замужество — такая уж выгодная вещь в моем положении. Муж со дня нашей свадьбы и до самой своей смерти ничего не делал, нигде не работал, мне приходилось его содержать. Единственное, что я ищу теперь, это хорошее место.
