АМЕРИКАНСКАЯ ПОВЕСТЬ
книга первая
Многоликая Америка
1
В этом томе «Библиотеки литературы США» собрана американская повесть более чем за сто лет, начиная с 40-х годов прошлого века и кончая 50-ми нынешнего. Это годы достигнутой зрелости и дальнейших важных успехов американской словесности.
Широко известны американский рассказ и роман. Американский рассказ (называемый также новеллой) давно знаменит. Уже Бодлер познакомил европейских читателей с искусством Эдгара По. Но и в романе, набравшем в США силу много позднее, чем в литературах Старого Света, американцы сумели в XX веке сказать свое новое слово. Достаточно будет назвать таких американских романистов недавнего прошлого, как Фолкнер и Хемингуэй.
Американская повесть менее известна.
В отличие от рассказа или романа, которые историки литературы изучают и классифицируют с большой степенью точности, повесть в развитых литературах нового времени остается промежуточным жанром, с трудом поддающимся строгому описанию. В значительной мере из-за своего многообразия и переменчивости.
От рассказа ее отличает углубленная разработка в сфере сюжета и сфере характера. Это для повести важный жанрообразующий признак. Более сложны ее взаимосвязи с романом. Как и роману, ей не чуждо стремление быть «зеркалом общества». Но временные и пространственные характеристики повести существенно ограничены, и это определяет ее более скромное положение в иерархии жанров.
Притом в великих литературах повесть нередко занимает почетное место в ряду шедевров национального словесного творчества. Можно ли представить себе русскую классику без «Капитанской дочки», «Хаджи-Мурата», повестей Чехова?
Английские и американские литературоведы различают тяготеющую к роману крупную повесть, так и называемую ими — коротким романом (short novel), и малую повесть, именуемую длинным рассказом (long short story). Такое деление, по-видимому, может быть принято. Оно отражает действительную дифференциацию жанра.
Стремясь сделать эту однотомную антологию по возможности представительной, мы ориентировались на малую американскую повесть. Это позволило включить в книгу произведения одиннадцати авторов XIX и XX века.[1]
Хронологически расположенные, они позволяют судить не только о движении американской национальной литературы, но и об отразившихся в ней социальных процессах в жизни народа, переходе «старосветской Америки» к новейшему капиталистическому индустриальному обществу.
В совокупности они также дают панораму несхожих и по природно-географическим признакам, и по общественно-бытовому укладу коренных и периферийных регионов огромной, многоликой страны.
Рабство негров в романтическом иносказании у Мелвилла и пореформенный Юг у нашего современника Эрскина Колдуэлла, Миссисипи у Фолкнера, Новая Англия у Торо и Сары Орн Джуит, Новый Орлеан «старых креольских времен» у Кейбла, Калифорния белых у Брета Гарта и Калифорния мексиканских индейцев у Стейнбека, Нью-Йорк — средоточие США — разных лет и на разных социально-культурных уровнях у Стивена Крейна и Эдит Уортон и снова Нью-Йорк уже совсем недавнего времени в «Завтраке у Тиффани» Капоте.
2
«Ктаадн» Генри Дэвида Торо — очерковая проблемная повесть, в которой можно отдельно рассматривать внешний сюжет, почти дневниковый отчет о путешествии от лица самого путешественника, и, более важный, внутренний, облеченный писателем в романтическую мечту о гармоничном единении человека с природой. К американской цивилизации, как она сложилась к середине прошлого века, Торо относился со всевозрастающим скептицизмом. Он принял участие в политике лишь к концу своей непродолжительной жизни, когда отказался признать власть правительства, защищающего интересы рабовладельцев. Молодой же Торо сосредоточен на мысли, что человеку еще не закрыта возможность проявить себя достаточно плодотворно и полно в творческом единении с живой природной средой. Сейчас мы назвали бы его проблематику экологической.
В конце 40-х и в 50-х годах Торо предпринимает три путешествия из родного Конкорда в юго-восточную часть штата Мэн — подъем на гору Ктаадн был первым из них. Его привлекает еще мало затронутый промышленной деятельностью лесистый, озерный край, в прошлом один из центров индейских кочевий (отсюда обилие индейских топонимов в «Ктаадне»). Разделяя со спутниками трудности экспедиции и ведя повседневные наблюдения натуралиста, Торо неотступно решает основные вопросы, послужившие стимулом для написания повести. Неустрашимость и профессиональная хватка встреченных им на порожистых реках лодочников и сплавщиков леса вызывают у Торо восторг, сродни восхищению Уолта Уитмена в его знаменитом гимне труду «Пионеры! о пионеры!». Но бесславная гибель лесных гигантов, поверженных сосен и вязов, на деревообделочных и спичечных фабриках кажется Торо кощунством, разбоем в мире природы, разрушительной деятельностью неугомонного сонма демонов.
Торо-романтик не видит пути, как примирить эти крайности, и наиболее поэтичные, счастливые страницы «Ктаадна», без сомнения, те, где путешественник свободно общается один на один с окружающей его дикой жизнью.
Параллель этим «экологически чистым» страницам в повести Торо, отголоску уходящих в былое времен, когда освоение поселенцами материка еще не разрушало его природную сферу, можно найти разве только в единичных полотнах американских художников, современников Торо, например в тишине и гармонии «Спускающихся по Миссури скупщиков меха» Джорджа Калеба Бингема (1845).
Если в «Ктаадне» у Торо главный замысел автора прочитывается по преимуществу в интеллектуальном и моральном подтексте, то в «Бенито Серено» у Мелвилла резко построенный, почти авантюрный сюжет как бы равновелик моральному пафосу повести.
Возвращаясь с успешного промысла, капитан зверобойной шхуны американец Амаза Делано встречает у тихоокеанского побережья Южной Америки фрегат под испанским флагом — «Сан-Доминик», как видно терпящий бедствие. Переправившись на фрегат, чтобы предложить свою помощь, американец попадает в сеть зловещих тайн и загадок. Испанский корабль везет негров-невольников, но рабы ведут себя с непонятной свободой и дерзостью. Учтивый и церемонный, но снедаемый необъяснимой тревогой, капитан «Сан-Доминика» Бенито Серено объясняет американцу бедственное положение на судне потерями от бурь и цинги.
На самом же деле корабль захвачен рабами, и испанская команда частью перебита мятежниками, частью в плену. Неотлучно находящийся при капитане, словно верный слуга, негр Бабо — хитроумный и беспощадный руководитель восстания.
