В этот миг Финн увидела свою служанку Райну, что-то шепотом говорящую главной фрейлине ее матери, леди Энн Монтгомери. Старое пухлое лицо фрейлины вытянулось. Финн подобралась. Она увидела, как леди Энн позволила Райне приблизиться к высокому столу. Та почтительно присела, потом наклонилась к уху банприоннсы. Гвинет побледнела так, что на миг показалось, будто она вот-вот упадет в обморок. Она отдала несколько торопливых приказов, потом откинулась обратно на спинку кресла, потягивая вино и пытаясь скрыть тревогу. Райна поспешила уйти, а нескольких офицеров вызвали из-за стола. Они с озабоченными лицами вышли, и Финн довольно потерла руки. Она удобно расположилась в кресле и продолжала смотреть представление, с удовольствием думая о том, что половина дворцовой стражи теперь займется ее поисками. И никто не догадается, что она сидит среди них, в свете люстры и всего через несколько стульев от своей матери.
Блюда с жареным мясом и овощами убрали, и слуги внесли подносы с медовыми кексами, сластями и сушеными фруктами. Все циркачи окружили хрупкую старую женщину, которую вынесли в центр зала в кресле, украшенном резьбой и росписью в виде листьев, цветов и птиц. У нее были белоснежные волосы и смугло-оливковое морщинистое лицо. Скрюченные руки, лежавшие на резных подлокотниках, напоминали скорее птичьи лапки. На высохшей груди висело множество янтарных ожерелий, и некоторые камни были размером с яйцо, а другие — с зуб.
Глаза Финн изумленно расширились. Она узнала эту старуху. То была Энит Серебряное Горло, подруга Хранительницы Ключа Мегэн Ник-Кьюинн. В последний раз Финн видела ее в Лукерсирее пять лет назад, поющей для Ри и Банри. Говорили, что она умела песнями сзывать птиц к себе на ладонь и доводить людей до смерти. Услышать пение самой Энит Серебряное Горло было поистине великой честью.
Музыканты принялись медленно перебирать струны своих гитар и кларзахов, скрипач поднял смычок, а маленький клюрикон поднес ко рту серебряную флейту. По залу поплыла нежная мелодия, и все разговоры мгновенно стихли. Потом Энит начала петь, и в зале воцарилась благоговейная тишина.
Хотя временами ее голос дрожал, а однажды вообще сорвался на какой-то ноте, в нем звенела такая пронзительная тоска и боль, такое богатство интонаций и опыта, он был таким чистым и мелодичным, что у многих на глазах невольно выступили слезы. Финн услышала сдавленный всхлип, и увидела, как ее мать закрыла лицо рукой, а Брангин склонилась к ней, пытаясь утешить. Да и саму Финн пронзила такая грусть, что она с большим трудом подавила ее.
Наконец голос затих, и толпа неистово зааплодировала. На лице Энит блестели слезы, и черноглазая девушка, наклонившись, поцеловала ее в сморщенную, словно печеное яблоко, щеку. Старая женщина улыбнулась и подняла скрюченную руку, похлопав девушку по гладкой смуглой щеке. Циркачи заиграли одну из всеми любимых баллад, и молодой мужчина в малиновой шапочке снова затянул песню.
Эй, девчонка в желтенькой юбчонке,
Станешь ли Джоки милой женой?
Эй, девчонка в желтенькой юбчонке,
Будешь жить со мной?
У меня всего в достатке:
Пирогов и молока,
Дом я свой держу в порядке,
Только нет жены пока.
Он был очень красив со своими спутанными темными кудрями, смугло-оливковыми щеками и дерзкой улыбкой. Финн почувствовала, что не осталась равнодушной к его очарованию, и заметила, что все придворные дамы заулыбались и принялись обмахиваться веерами, слушая, как он обращается к ним со словами любви. Даже Брангин слегка зарделась, что немало удивило Финн. Лицо ее кузины обычно было бледным и безмятежным, а губы меланхолично сжатыми. Казалось, что ни гнев, ни страсть не могут поколебать этого мраморного спокойствия. Такая ее реакция на игривые взгляды циркача заставила Финн ухмыльнуться.
Пусть росточком я не вышел
И богатства не нажил,
Но зато все, чем владею,
Я к ногам твоим сложил.
Эй, девчонка в желтенькой юбчонке,
Ты беднягу Джоки пожалей,
Эй, девчонка в желтенькой юбчонке,
Стань женой моей!
Когда он закончил, все захлопали в ладоши и одобрительно зашумели, требуя еще песен. Лишь Гвинет, казалось, не поддалась на его чары, и Финн почувствовала укол совести при виде бледного и несчастного лица матери. В какой-то миг ей хотелось сбросить плащ-невидимку, заверить мать, что она жива и здорова, и попросить прощения за свое упрямство. Она подавила этот странный порыв и продолжала слушать музыку.
Она уже несколько лет не слышала таких искусных музыкантов. В Лукерсирее ее лучшим другом был скрипач, игравший столь же вдохновенно и страстно, как и этот юноша, хотя и без его отточенности и уверенности. Они даже были похожи, только Джей был худым, бледным и недокормленным, а этот юный скрипач — высоким, загорелым и смеющимся. Одетый в темно-зеленую куртку и малиновые атласные штаны, в шапочке того же цвета, он с удивительным искусством и воодушевлением играл на своей скрипке, и многие слушатели принялись отбивать ритм черенками ножей по столу.
Кухарка грузно поднялась и начала отплясывать джигу с дворецким, продемонстрировав все нижние юбки и толстые ноги, прочерченные голубыми дорожками вен. Восторженно крича, многие слушатели тоже пустились в пляс, а некоторые вскочили на столы. Скрипач играл все быстрее и быстрее, и танцоры кружились в бешеной пляске. Засмеявшись, молодой скрипач возглавил танцующую процессию и закружил ее по огромному залу, пока все не оказались на ногах, все, кроме Гвинет, одинокой и бледной в своем огромном резном кресле, и старой певицы, столь же одинокой, в своем. Даже Финн танцевала, хотя и понимала, что любой неосторожный шаг — и она останется без своей маскировки. Черный плащ волной вздымался вокруг ее ног в такт ее поворотам и прыжкам, и одно потное разгоряченное тело за другим врезались в нее к ее немалому смущению. Танцуя, Финн думала про себя: Да у этого скрипача тоже волшебные пальцы, прямо как у Джея…
Вдруг ей в душу закралось сомнение. Она припомнила, что Джей был учеником Энит в Башне Двух Лун и она собиралась передать ему все, что знала о колдовских песнях. Кружась, она принялась пробираться к скрипачу, который неистово орудовал своим смычком, стоя среди танцующей толпы, точно находясь в глазу урагана. В конце концов ей удалось подойти к нему и взглянуть в его карие глаза. Его смычок дрогнул, и он оглянулся, спросив нерешительно:
— Финн?
Джей с благодарностью принял от одной из служанок кубок с пряным вином и прислонился к стене, глядя, как танцует Нина. В оранжевой бархатной юбке, вздымавшейся, открывая стройные загорелые ноги, она кружилась по комнате, и завороженные зрители не могли оторвать от нее глаз. Джей потягивал вино и внимательно оглядывал толпу, разыскивая Финн. Ее нигде не было видно, хотя он готов был поклясться, что почувствовал ее где-то рядом.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
