Хромая натёртыми ногами, я забежал следом, вытащив из-за пояса пистолет. И, нащупывая предохранитель, попытался разглядеть что-нибудь в темноте помещения.
Входная дверь вела в просторную кухню. Обеденный стол перевёрнут столешницей ко входу, на поверхности — явные следы попаданий из дробовика. По полу разбросаны битая посуда, газеты, перевёрнутая кастрюля с выпавшими из неё варёными макаронами. В воздухе явно чувствовался запах пороха. Живых людей нет. Мёртвых тоже.
Из кухни две двери вели в смежные помещения. Одна распахнута — через неё виднелась кровать с разбросанными в разные стороны бельём и матрасом. Вторая дверь была приоткрыта на палец. И к ней по полу вели смазанные отпечатки ладоней. Кровь.
— Лисёна, не заходи, стой там... — Хриплый старческий голос, послышавшийся из-за этой двери, зашёлся в тяжёлом кашле.
Не раздумывая ни секунды, девушка ломанулась в комнату, полностью игнорируя просьбу приёмного деда. Следуя за ней, я успел лишь окинуть взглядом второе помещение. Кроме кровати — старый покосившийся шкаф, умывальник и открытый сундук. Стопка книг, разбросанная по полу. Никого.
— Дед!
— Кому говорят, не заходи, мартышка ты настырная!
— Дед... — Остановившись на пороге, Алиса растерянно опустила оружие и поникла. Боевой задор как рукой сняло. — Как... Кто...
— Молотовские...
— У нас же с ними договор.
— Как-то не до переговоров было... А сам Молот, скорее всего, не в курсах... Дичают его архаровцы без пригляда... — И снова невидимый мне собеседник зашёлся в глубоком кашле. А вот он меня, похоже, разглядел из темноты своей каморки. — Мишка! Осёл ты великовозрастный! А ну подь сюды! Скорей!
— Это... Это не дядя Миша... — Коротко обернувшись на меня, девушка осталась стоять у двери. Я заметил, как в её глазах снова блестят слёзы. — Он... Он погиб... Под капель попал...
— Твою налево... А кто ж это тогда?
— Максим... — Всхлипнув, Алиса торопливо вытерла нос и глаза. — Это его Дядя Миша в больнице искал...
— Сорвался как с цепи в эту больницу... А ты чего молчишь, Максим? Манерам не обучен?
— Он немой...
— О как... Экие ж вы все болезные пошли, молодёжь... Только из пелёнок вылез — уже немой... А-кха!!! — На этот раз приступ кашля закончился смачным плевком. — Ему верить можно?
— Он мне уже сильно помог один раз... — Алиса снова оглянулась и, заметив в моих руках оружие, нахмурилась. — Мы... Бракованного мемоида встретили... Там, во дворе... Так что... Наверное...
— Ох ты ж... А если бы одна была! Ох, детишки... Не живётся вам на белом свете... Ещё и карамультук мой умыкнула. Хоть бы патроны взяла!
— Я думала, что они во всех рожках есть... Торопилась... — Девушка продолжала с подозрением коситься на пистолет в моих руках. Наверное, всё-таки стоило обратить на него внимание раньше.
— Торопиться надо только ежели понос! Теперь вот и у меня тут ни хрена нет... — Снова тяжёлый приступ душащего кашля. — Шапка-то твоя ходячая хоть в порядке?
— Ага...
— Ну хоть так... Эй, как там тебя... Максим! Если к тебе и правда можно в бане спиной поворачиваться, то зайди-ка сюда по-быстрому. Покажу кой-чего...
Шагнув в сторону, Алиса пропустила меня к двери. И продолжила сверлить меня насупленным взглядом, время от времени косясь на пистолет.
Я шагнул ближе, поставил оружие обратно на предохранитель и протянул его девушке рукояткой вперёд. Она тут же цепко выхватила его и отошла ещё дальше.
— Ну чего возитесь там? Я тут не на массаже! — Из комнатушки снова послышался недовольный хрип и тяжёлый кашель.
Внутри тесного чулана стояла двухярусная казарменная койка и пара тумбочек. А за спиной сидевшего на полу старика — то, что я опознал как самогонный аппарат. И судя по тихому шипению, он в данный момент работал, питаясь от длинного газового баллона.
Привалившийся спиной к баллону, дед часто и сипло дышал, прижимая к груди какое-то тряпьё. Но, судя по тёмной луже вокруг него, помогало это плохо.
— Вот что, Максимка... Забери из того рундучка ранец. И пару пузырей зацепи из второго, если есть куда покласть. Авось пригодя... А-кха-кха... Всё ж таки самая твёрдая валюта по нонешним временам... И, глядь, шустрей! А то я руку уже не чую...
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Слегка приподняв над полом свободную руку, старик продемонстрировал мне зажатую в кулаке гранату. Кажется, без чеки.
— Давай-давай, не тормози... — Проследив за тем, как я спешно вытащил из тумбочки небольшой рюкзак и, накинув его на плечо, взял в каждую руку по бутылке с прозрачной жидкостью, дед удовлетворённо кивнул. — Вот и порядок... Так... Ну-ка теперь промокни мне горло на посошок... Хоть попробовать, что в этот кон получилось...
Сунув одну бутылку в карман толстовки, я откупорил вторую и, присев рядом, осторожно дал ему отпить.
Глотнув пару раз, старик зажмурился и удовлетворённо крякнул:
— Ух... Добрая бражка вышла! Слеза комсомолки, которую офицер лишил иллюзий! — Снова закашлявшись, старик сплюнул на пол кровавую пену. И неожиданно схватил меня окровавленной рукой за воротник, подтянув поближе. — Береги Лисёну, Максим... У неё сердце — на десятерых хватит... Не то из под земли тебя достану... Это уж не сомневайся...
Я постарался сделать как можно более ответственное лицо и кивнул.
— Всё валите быстрей! От дома на двадцать метров! Бегом марш!
Выйдя обратно в кухню, я увидел как Алиса торопливо копается по распахнутым шкафам. Заметив меня, девушка крикнула в комнатку:
— Дед, а где ноутбук дяди Миши?
— Да хрен его знает... Шакалы эти забрали, небось... Валите давайте, кому говорят!
— Дед...
— А ну брысь!!! — И снова длинный приступ кашля.
Алиса опять рванулась к дверце. Но я преградил ей путь и, покачав головой, постарался изобразить руками взрыв. И, прежде чем выбежать на улицу, девушка задержалась ещё на секунду:
— Деда... Деда, я тебя люблю!
— Ты ж моя лапа... Веди себя хорошо, Лисёна... — В слабеющем голосе послышалось умиротворение и улыбка. Окончания очередного приступа кашля мы уже не слышали.
Торопливо преодолев указанное расстояние, мы перебежали через дорогу обратно к лесу, и я на всякий случай присел в кювете, потянув за собой Алису.
— Чего ты!..
Огненный шар, взлетевший в ночное небо на месте домика, пахнул нам в спину волной жара. А от грохота сотряслась земля. И девушка рухнула прямо на меня, ударив при приземлении острой коленкой под дых.
Пылающие обломки сыпались вокруг нас секунд десять. И всё это время Алиса, крепко обнимая меня за шею, прижималась и дрожала. А я лишь скрипел зубами и, пытаясь совладать со спазмом, неловко поглаживал её по спине, пытаясь успокоить. Пока вдруг за палец не тяпнули острые кошачьи зубы.
Когда я вздрогнул, девушка тут же отпрянула. И, дико смущаясь, принялась обеими руками вытирать раскрасневшееся от плача лицо. Но, едва заслышав из рюкзака жалобное мяуканье, тут же перекинула его вперёд, вытащила кота и начала изо всех сил баюкать уже его:
— Тихо, Базенька, тихо... Я с тобой... Не бойся...
Кот тут же довольно заурчал, предварительно победно зыркнув в мою сторону. Алиса же старалась на меня не смотреть.
Вот так. Пару часов назад я, вроде бы, катился на новом байке по пустому шоссе. Навстречу весеннему восходу и отличным жизненным перспективам.
Но теперь... Одетый в грязное рубище и обувь не по размеру, сижу посреди ночного леса. Рядом с городом, в котором теперь хозяйничают какие-то таинственные «гости», для которых мы, в лучшем случае, подопытные мухи-дрозофилы. А через дорогу догорает жильё единственного человека, который пытался здесь мне помочь. Вместе с последним человеком, который был для неё родным. Не считая этого вредного кота, конечно...
И если так подумать, то ещё большой вопрос — у кого из нас жизнь за это время изменилась круче. Каково в этом мире будет одинокой девчонке? Не думаю, что слишком вольготно. Гибель одного опекуна Алиса перенесла весьма стойко. Но сейчас, она, похоже, окончательно растеряна. В отличие от моего, за последние полгода её мир рухнул уже дважды.
