- Ну да...
Они помолчали. Потом Мехти медленно поднял голову, твердо сказал:
- Вы правы, Сергей Николаевич. Я совершил большую оплошность.
Полковник откинулся на спинку стула и улыбнулся:
- Да нет же, Мехти! В том-то и дело, что никакой оплошности ты не совершил. Ты правильно сделал, что привел сюда незнакомца. И ты мог бы сказать мне: дорогой товарищ полковник, зря вы ко мне придираетесь. Человек этот знал, где мы должны были проходить. Он заранее знал и о взрыве. От немцев он узнать это не мог: едва ли они позволили бы мне взорвать зольдатенхайм. Значит, он получил сведения от кого-то из наших. Ему нетрудно было бы узнать и многое другое. И, следовательно, при желании он все равно нашел бы к нам дорогу. Отпусти я его - еще неизвестно, что было бы!.. Дальше. На немцев он вряд ли работает, иначе выдал бы меня им: возможности у него были. Вот что ты мог бы мне сказать, Мехти. А может, и еще что-нибудь. Но ты этого не сказал...
- Мне все это и в голову не пришло...
- Потому, что ты действовал по первому побуждению. И вот это-то и плохо, Мехти!
- Вы, значит, нарочно меня испытывали?
- А ты как думал? Я по твоему рассказу сразу понял: ты очень доволен своим приключением. И это не первый раз, Мехти... Я уж давно приметил: чем больше опасности, тем больше ты радуешься. Кровь играет, а, Мехти?.. А ведь может случиться и так, что, смело пойдя навстречу опасности, ты поставишь под удар не только себя, но и других! Помнишь историю с часовым?..
- Кто старое помянет, тому глаз вон, Сергей Николаевич, - попытался пошутить Мехти.
- Да ведь приходится вспоминать, коли сам ты об этом забыл.
Нет, Мехти хорошо все помнил. Он проходил тогда возле поста и сбросил в реку заснувшего немецкого часового. Узнав об этом, полковник вызвал Мехти к себе, строго и серьезно разъяснил ему, что увлекаться свойственно молодым девушкам, а Мехти все почему-то (полковник так и сказал: "почему-то") считают опытным разведчиком. Он должен был подумать о том, что немцы могли бы обнаружить исчезновение часового, подняли бы переполох, и Мехти не удалось бы взорвать казарму. Сергей Николаевич говорил спокойно, сдержанно, а Мехти хотелось, чтобы полковник накричал на него. Он пытался оправдываться: неужели же Сергею Николаевичу жалко, что одним фашистом стало меньше?
- Всех фашистов тебе одному все равно не уничтожить, Мехти, - сказал тогда полковник. - Ты должен заботиться о другом: об успешном выполнении заданий.
Нет, Мехти ничего не забыл! Не забыл он и того, что казарма все-таки была взорвана. Да как взорвана! От нее, как говориться, остались только рожки да ножки.
- А помнишь, - продолжал Сергей Николаевич, - как лихо ворвались вы с Анжеликой в село, услышав, что кто-то кричит на площади?..
- Но мне показалось...
- Я знаю, что тебе показалось, Мехти. Однако если б там даже кого-нибудь и казнили, вы его все равно бы, не спасли. А сами попали бы в лапы к гитлеровцам.
- Сергей Николаевич, - взмолился Мехти. - Да что-вы все о плохом вспоминаете! Выходит, я только и делаю, что совершаю опрометчивые поступки?.. А помните., когда мы освобождали наших из лагеря, - разве я допустил хоть один неверный шаг?.. - У Мехти сверкнули-глаза. - Ох, трудно мне было сдержаться! Но я сдержался.
- Ну вот, ты уж и обиделся, - засмеялся полковник. - Ты, Мехти, как ваш бакинский бензин: поднеси спичку - вспыхнет! Да, лагерь, - это было хорошо. Очень хорошо! Да у тебя и редко бывает по-иному. Новее-таки бывает. А этого не должно быть!.. Ты разведчик, Мехти. Ты за многое в ответе. И ты обязан рассчитывать каждый свой шаг, десятки раз проверять каждое свое решение! Риск? Да. Но риск осознанный. А сейчас нужно быть особенно осторожным. Ведь не случайно Ферреро издал приказ о необходимости удвоить осторожность и бдительность. И еще пойми, Мехти: ты представляешь здесь нашу страну. На тебя равняются остальные. Будь же таким, каким они хотят тебя видеть...
Полковник встал со стула, подошел к Мехти, положил ему руки на плечи:
- Так-то вот, дорогой мой Мехти, - и с шутливой-укоризной добавил: Так-то, горячая ты голова...
Мехти молчал. С необычайной отчетливостью перед ним предстала история с листовками в "Дейче зольдатенхайм". Зачем ему понадобилось менять салфетки на столах? Васе он мог бы сказать, что, мол, листовки нужно подсунуть для того, чтобы создать переполох и отвлечь внимание гитлеровцев. Однако эта ли мысль, четкая и трезвая, руководила Мехти в тот миг, когда он приказал Васе достать из сумки листовки? Мехти упорно не хотел признаться даже самому себе, но упрямый-голос из самой глубины его души твердил, что им, собственно, в тот момент руководило только озорство: вот возьму и выкину номер, чтобы он оглушил дерзостью весь этот сброд! И если бы сейчас полковник спросил об этой истории, у него не нашлось бы слов доказать свою правоту. К счастью, полковник тоже умолк.
Дверь в это время отворилась, и в комнату вошли командир бригады Луиджи Ферреро - невысокий человек с большими мозолистыми руками, с пышными седоватыми усами, концы которых свисали к самому подбородку, - и начальник штаба бригады Карранти, тоже итальянец, подвижной, энергичный, а когда надо - хладнокровный и расчетливый, заслуживший уважение своей неутомимостью и отличным знанием штабного дела.
Ферреро поздоровался с полковником и обратился к Мехти:
- Кто это с тобой шел сегодня, Михайло?
Мехти покраснел:
- Да я толком и не знаю... Говорит, что он от союзников. Они велели передать, что сбросят взрывчатку только послезавтра.
Ферреро вздохнул и, покусывая кончики своих длинных усов, принялся ходить по комнате. Потом поднял на Сергея Николаевича озабоченные глаза, тихо сказал:
- Да... совсем было забыл... Там Маркос с ребятами уходит на задание. Ты не хочешь поговорить с ними?
Полковник кивнул головой, оправил на себе гимнастерку и вышел.
Ферреро пододвинул стул и сел. Карранти последовал его примеру.
- Вот видишь, Михайло, - начал Ферреро, - к прошлом месяце мы сидели без продовольствия, а нам с британского самолета скинули медикаменты. Вот еще смотри, - он показал на пулемет у стены, - позавчера сбросили десять пулеметов новейшей конструкции. Но... ни одного патрона к ним. - Он набил табаком трубку, закурил. - Оказывается, и взрывчатку сбросят не сегодня, а послезавтра. А немецкие эшелоны проследуют завтра. Такие-то, друг, дела...
Наступило молчание.
- А не допросить ли нам этого англичанина... или может, американца? предложил Карранти.
- Американца, - твердо сказал вернувшийся в комнату Сергей Николаевич, плотно закрывая за собой дверь. Как всегда в минуты большого волнения, у него резко обозначились скулы и под ними заходили тугие желваки. - Я его знаю.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
