любимым существом в битве против болотных змей… Возможно ли, чтобы мы наслаждались августейшим зрелищем цветущих сфер, слушая их неописуемую гармонию в состоянии прогресса, достигнутого ценой тех, кто стонет и изнемогает во мраке? Покинуть тех, кто служил нам путём в божественном восхождении — это одна из самых отвратительных форм неблагодарности. Господь не может благословлять счастье, полученное ценой тревог тех, кто дал нам это счастье. Я уверена, что более величествен тот ангел, который спускается в ад, чтобы спасти сыновей Божьих, заблудших и страдающих, чем духовный посланник, который торопится предстать перед Троном Вечного, чтобы возносить Ему хвалу, забывая о своих собственных благодетелях…
Благородная женщина вытерла обильные слёзы и продолжила:
— Итак, дочери мои, забудем о том, кто мы есть сегодня, чтобы помочь тем, кто в целях служения нам соскользнул в мучительную и зловещую бездну. Избавимся от своих потайных долгов с самоотречением и преданностью. Позже я приму Антонио, отравленного племянника, в свои материнские объятия, и с помощью сердечности и уважения, нажитого сообща, соединю его с Клаудио. Я преподам им радостную нежность в произнесении Имени Божьего и в избавлении от тяжёлых туч возмущения, которые осложнили им их личную жизнь. Чтобы привести его к пониманию и жалости с большей эффективностью, я также обязалась принять в материнской дарохранительнице шесть сущностей, к которым он привязан, и которые отошли от добра, заблудившись в низших областях по причине виновности перед тем, кто был нашим любящим другом. Моя любовь с трудом воцарится в семейном очаге, наполненном сердцами, менее сгармонизированными с моим, где Иисус научит меня, счастливую, мягкому уроку молчаливой жертвы… Множество раз мне придётся противостоять разногласиям и искушениям; но мы не можем верить в случайные радости. В благословенном сотрудничестве мы обретём тот покой, о котором мечтал Клаудио для нас и которым не смог воспользоваться сам…
Но для того, чтобы я могла пойти по пути перевоплощения, необходимо, чтобы папа возродился первым. Без этой отправной точки я не смогу начать наш искупительный процесс в новой фазе. Таким образом, поможем друг другу. И пока я стараюсь трансформировать Антонио, восстанавливая его чувственные фибры, вы будете поощрять его отцовский дух к надежде и созидательной медитации…
Молодые женщины проливали обильные слёзы, в которых перемешивались тревога и радость, а просветлённая мать, прощаясь, добавила:
— Не теряйте надежды. Время составляет часть самых ценных даров Господа, и это время нам поможет. Будущее соединит нас снова в благословенном земном приюте. И тогда у нас с возрождённым Клаудио будет много детей, вы обе будете среди них, как утешения наших сердец. У меня на груди будет несколько драгоценных камней для обработай каждодневным усилием, а в душе — два цветка, это будете вы, чей небесный аромат будет поддерживать энергии, так необходимые мне, чтобы быть упорной до конца… вы компенсируете во мне всю мою усталость… Соединённые бессмертной любовью, мы будем работать, опираясь на смутные воспоминания о славной духовной жизни, которая однажды примет нас, счастливых победительниц. Будем же помнить Иисуса и пойдём вперёд…
Посланница умолкла, и молодые девушки, вероятно, понимающие, что время их встречи истекло, прижимали её к себе, жаждущие нежности. Растроганная мать обняла их и после сердечного прощания вернулась за трибуну. И, взойдя на неё, исчезла из нашего зрения в волне поднимавшегося тумана.
Мы переглянулись в слезах, словно люди, которым позволили положить свои мысли на нежную мелодию.
Сёстры заняли свои места, и раздалась музыка, сравнимая с бальзамом, музыка, обновившая состояние нашего духа, с очевидной целью изменить наше вибрационное поле.
Размышляя о неизмеримой доброте Отца нашего, я вспомнил о чувственных связях, которые привязывали меня к прошлому. И уже в который раз заметил, что все меры блага распланированы и терпеливо выполняются теми, кто становится ангелами в благодеяниях Небес, внутренне сожалея о своих упущенных возможностях в то время, мой дух ещё не был счастлив от истинного понимания жизни.
Не успел я прийти в себя от размышлений, как другая вуаль субстанции в золотистых тонах показалась из высот. Скоро на трибуне появилась другая посланница, окружённая светом.
Из её глаз исходил освящённый мягкий магнетизм.
На ней был пеплум из тонкого лучистого голубого газа. Стройная и достойная, она спустилась, мягко глядя на нас, в поисках кого-то из своих личных знакомых.
Инструктор с уважением встал и направился к ней, словно послушный ученик.
Вновь прибывшая произнесла несколько слов приветствия и обратилась к нему тоном бесконечной нежности:
— Брат Губио, благодарю тебя за щедрую помощь. Думаю, я пришла вовремя, чтобы согласиться на твою братскую помощь в деле освобождения моего несчастного Грегорио. Уже несколько веков я жду его восстановления и раскаяния. В далёком прошлом, зачарованный огромными источниками власти, он совершил гнусные преступления разума. Попав в опасную организацию морально заблудших, после смерти он специализировался в преследовании невежд и несчастных. Ожесточив сердце, он завоевал доверие жестоких демонов, и теперь играет отвратительную роль великого священника мрачных тайн. Он командует фалангой, состоящей из сотни других ничтожных духов, застывших в зле, которому они подчиняются в жалком ослеплении и почти абсолютной верности. Он ужесточил пассив своих огромных долгов, унаследованных в земном безумии, и является несчастным инструментом в руках врагов добра, могущественных и неблагодарных… Но пятьдесят лет назад мне удалось ментально приблизиться к нему. Упрямый и жёсткий вначале, Грегорио теперь чувствует определённую тревогу, что уже представляет собой благословение для сердец, неверных Господу. Мне уже удалось заметить зачатки трансформации, необходимой для его духа. Он ещё не плачет при благословенном раскаянии и, кажется, ещё далёк от спасительных угрызений совести; но он уже сомневается в победе зла, и в его смятенном духе появились вопросы. Он уже не так строг в командовании несчастными духами, которые исполняют его решения, и падение его сопротивления уже не кажется мне далёким.
В этот момент я заметил, у уважаемой женщины тихие слёзы, которые струились по её лицу, словно капли света.
Она на несколько мгновений умолкла, словно вспоминая болезненное прошлое, и затем продолжила:
— Брат Губио, прости мне мои слёзы, которые не являются ни печалью, ни разочарованием… По обычному человеческому суждению, мой духовный сын, возможно, является чудовищем… Но для меня он — драгоценность, утончённый плод тревожного и растроганного сердца. Я думаю о нём, как если бы я потеряла самую редкую жемчужину в море грязи, и дрожу от радости при мысли, что найду её. В моих словах вибрирует не болезненная страсть. Это любовь, зажжённая Господом в нас с самого начала. Перед лицом Бога мы — узники божественного магнетизма,
