в своей автобиографии для Нобелевского комитета. – Я попытался проскочить мимо, но, оказавшись рядом, заметил, что солдат пристально на меня смотрит. Затем он поманил меня, поднял и обнял. Я был в ужасе, что он заметит звезду на внутренней стороне моего свитера. Солдат что-то говорил мне по-немецки с большим жаром. Потом опустил меня, открыл свой бумажник, показал фотографию мальчика и дал немного денег. Я пошел домой, более чем когда-либо уверенный в правоте матери, утверждавшей, что люди бесконечно сложны и интересны».
Канеман также помнил, когда отец попал в большую облаву в ноябре 1941 года. Тысячи евреев были схвачены и отправлены в лагеря. У Дэнни были непростые отношения со своей матерью, но отца он буквально обожал. Отец попал в пересыльную тюрьму в Дранси, пригороде Парижа. Там в помещениях, рассчитанных на семьсот человек, разместили семь тысяч евреев.
«Я помню, как мы с матерью шли смотреть на эту тюрьму, – рассказывал Дэнни. – Она была какая-то розово-оранжевая. Множество людей, но лиц не разобрать. Слышались голоса женщин и детей. Помню охранника. Он сказал: «Здесь тяжело. Их кормят очистками».
Для большинства евреев Дранси был лишь остановкой на пути в концлагерь: после прибытия сюда многих детей разлучили с родителями и отправили поездами для уничтожения в газовых камерах Освенцима.
Отца Дэнни освободили через шесть недель благодаря помощи Эжена Шюлле – основателя и директора гигантской французской косметической компании «Лореаль», где отец Дэнни работал химиком. Через много лет после войны Шюлле будет разоблачен как один из организаторов помощи нацистам в выявлении и уничтожении французских евреев. Каким-то образом тот сделал особое исключение для своего замечательного химика: он убедил немцев, что отец Дэнни важен для его военных проектов, и того отправили обратно в Париж.
Дэнни помнил этот день в подробностях: «Мы знали, что он вернется, поэтому пошли по магазинам купить еды. Когда мы вернулись, отец уже был дома и открыл нам дверь. В своем лучшем костюме. Он весил сорок пять килограммов – кожа да кости. И он ничего не съел. Это произвело на меня сильное впечатление. Он ждал нас, чтобы поесть вместе».
Понимая, что даже Шюлле не в состоянии обеспечить их безопасность в Париже, отец Дэнни собрал семью и бежал. К 1942 году все границы перекрыли, и непонятно было, где можно скрыться. Дэнни, его старшая сестра Рут и его родители – Эфраим и Рахиль – отправились на юг, где формально еще держался режим Виши. Они ночевали в сараях, и каким-то чудом им удалось пробраться без осложнений. Дэнни вспоминал, что в фальшивых документах, которые отец как-то смог раздобыть в Париже, содержалась опечатка.
Дэнни, его сестра и мать получили фамилию Коде, а его отец – Годе. Чтобы избежать провала, Дэнни должен был называть отца «дядей». Ему также приходилось прикрывать маму, потому что ее основным языком был идиш и она все еще говорила по-французски с акцентом. Ей трудно давалось молчание. Она всегда много говорила. И обвиняла мужа во всем, что с ними случилось.
Они остались в Париже только потому, что отец поддался воспоминаниям о Первой мировой войне. Тогда немцы не дошли до Парижа, вот он и решил, что и в этот раз не доберутся. Мать не соглашалась. «Я помню, что моя мама предвидела ужас задолго до того, как он случился, она была беспокойной пессимисткой, а отец солнечным и оптимистичным». Дэнни чувствовал, что он очень похож на мать и совсем не похож на отца. Его чувства к себе были сложными.
В начале зимы 1942 года они оказались в прибрежном городке Жуан-ле-Пен. Теперь у них был собственный дом с химической лабораторией, так что отец Дэнни мог продолжать работать. Чтобы смешаться с местным обществом, Дэнни отправили в школу с предупреждением не говорить лишнего и не выглядеть слишком умным: «Они боялись, что так во мне определят еврея».
Сколько он себя помнил, Дэнни всегда воспринимал себя развитым не по годам книгочеем. Он был настолько плох в спорте, что одноклассники обзывали его «живым трупом». Учитель физкультуры как-то воспротивился высшим оценкам Дэнни со словами «всему есть предел!» Думая, кем может стать, когда вырастет, Дэнни не сомневался, что будет интеллектуалом. Это был его образ самого себя: мозг без тела.
Теперь у него появился новый образ: кролик на кроличьей охоте. Целью стало просто выжить.
Десятого ноября 1942 года немцы двинулись на юг Франции. Солдаты в черной форме вытаскивали мужчин из автобусов и сдирали с них одежду, проверяя, не обрезаны ли они. «Любой, кого поймали, был обречен», – вспоминал Дэнни.
Его отец не был сильно верующим. Именно утрата веры вынудила его, юного отпрыска прославленного раввинского рода, покинуть Литву и уехать в Париж. Дэнни еще не был готов отказаться от идеи, что во вселенной есть какая-то невидимая и заботливая сила. «Я спал под одной москитной сеткой с родителями. Они были в большой кровати, я маленькой. Мне было девять лет. И я молился Богу. И молитва была такой: я знаю, что ты очень занят и что времена нынче тяжелые и все такое. Я не буду просить многого, я прошу еще один день».
Спасаясь, они вновь бежали, в этот раз в город Кань-сюр-Мер на Лазурном Берегу, в имение, принадлежавшее полковнику старой французской армии. В течение следующих нескольких месяцев Дэнни не мог выходить на улицу и коротал время с книгами. Он читал и перечитывал «Вокруг света за восемьдесят дней» и полюбил все английское, особенно Филеаса Фогга. Французский полковник оставил после себя длинные полки, наполненные отчетами об окопной войне под Верденом. Дэнни прочел их все и стал кем-то вроде эксперта по этой теме.
Его отец все еще работал в химической лаборатории на побережье и приезжал на автобусе к семье в выходные дни. По пятницам Дэнни сидел с матерью в саду, наблюдал, как она штопает носки, и ждал приезда отца. «Мы жили на холме и могли видеть автовокзал. Мы никогда не знали, придет ли отец. С тех пор я возненавидел ожидание».
При поддержке правительства Виши и частных охотников за головами немцы стали более успешно выслеживать евреев. Отец Дэнни страдал от сахарного диабета, но сейчас для него было опаснее искать лечение, чем жить с заболеванием. Они снова бежали. Сначала прятались в гостинице, потом в курятнике. Курятник находился за сельским баром в маленькой деревне под Лиможем.
Здесь не было немецких войск, только милиция – полувоенная организация, помогавшая немцам охотиться на евреев и бороться с французским сопротивлением. Как его отец нашел это место, Дэнни не знал, но,
