Буквально через четверть часа бедный странник из Кентукки был радостно найден своими счастливыми родственниками из семейства Дэвис, живущих на другой стороне улицы и чуть наискосок. Об этом еще через четверть все того же часа тетушке Джинджер сообщила через ограду заднего двора соседка, добавив, что Дядя мог бы и пораньше выпустить бедолагу на свободу, если бы он хоть раз за это время выглянул на улицу и взглянул на любой забор, где он непременно заметил бы объявление о розыске, с обещанным вознаграждением за любую информацию о местонахождении жертвы, ну, или хотя бы каких-либо ее ценных и распознаваемых органов. Правда в человеке, лучезарно улыбающегося с каждого забора и столба нашего города, было крайне трудно узнать того заросшего и опустившегося типа, которого полчаса назад тетушка спустила с нашего крыльца. Дядя впоследствии очень жалел об упущенном вознаграждении, которое могло бы хоть частично возместить непоправимый урон, нанесенный двухнедельной попойкой магазинному складу, потому что одними дядиными извинениями, сильно девальвировавшими в течение последних сорока лет совместной жизни, тетушка Джинджер уже не удовлетворялась. Мнение самого родственника из Кентукки по поводу произошедших событий узнать не удалось в связи с тем, что как только он немного отошел и начал снова узнавать людей и отличать их от чертей, в отсутствии которых его всю неделю дружно уверяло все семейство Дэвис, он был немедленно отправлен обратно домой в закрытом фургоне под покровом темноты, причем маршрут отступления был проложен так, чтобы он ни в коей мере не мог пройти мимо дома Дяди или мест его возможного обитания.
Но бог с ним, с Дядей и его праздником Нового Дня. Сейчас он далеко, а у нас ночь, светят звезды, горит костер, мы доедаем персики, пьем спирт и мы празднуем Рождество. Еще мне греет душу маленькая веточка счастья в божьей книге и настроение хорошее, и все кругом замечательные люди, даже Джеббс, который уже начинал ощупывать наряд Эльзы не только глазами. Когда фляга и консервные банки опустели, а животы наполнились, пришла очередь главного блюда. Я достал Библию, монашки как по команде выровнялись, отчего эльзина правая грудь выскользнула из левой руки Джеббса и обе сестры замерли в первой позиции сидя.
— Вольно, — сказал я им. – Сегодня обойдемся без вечерней молитвы.
Я раскрыл книгу на нужной странице, вынул волшебную веточку и начал крутить не менее волшебную папироску. Монашки увидев, что это была ложная тревога, расслабились, круг силы был восстановлен и зажженная папироска, постепенно уменьшаясь, начала свое неторопливое путешествие по заблудшим душам против часовой стрелки. На четвертом кругу папироска выдохлась, мы еще больше расслабились, отношения еще больше потеплели и даже начали слегка подогреваться с одной стороны: Джеббс принялся за другую грудь Эльзы, а я постепенно наподсаживался к Елен, так что наши коленки один раз соприкоснулись, но она немного отодвинулась. «Неплохо» — подумал я — мне этих сексуальных впечатлений хватит на некоторое время. Но останавливаться я не собирался и снова по микрону начал смещаться в нужную сторону. Джима наши полоколовращения мало интересовали, он смотрел в звездное небо, как будто видел его первый раз. Елена тоже правда постоянно смотрела в небо, периодически бросая взгляды на Джима и ретируясь от меня к нему.
— Ой, звезда упала! – глубоким голосом прогудела Эльза, тем самым имея повод вырваться из объятий Джеббса и оправиться.
— Это не звезда, это метеор, — голосом экскурсовода из планетария поправил Джим. – Странно… В декабре…
— А-а, — привычным голосом ничего не понимающего человека глубокомысленно изрекла Эльза. – А ты умный? – это прозвучало уже как оскорбление, и было заметно, что она пошла в наступление на Джима. Но он никогда не обращал на такие вещи внимания, и обычно с его обидчиками расправлялся я.
— Просто читаю много.
— Да? – это уже Елен, открыла второй фронт. Я немедленно за это ухватился.
— Да! Джимми знаешь, какой у нас умный, почти такой же, как я сильный, – я поднял руку, согнул ее и напряг бицепс, выставляя его напоказ, получилось весьма эффектно, хотя и недооценено собравшимися – темно, наверное, было.
— И про звезды все знаешь? – спросила Елен, развернувшись и пытаясь заглянуть Джиму в глаза, лишь бы не быть сраженной размером моих мышц.
— И про все! Я же сказал! – я не терял надежд и напряг вторую руку все с тем же успехом.
— Как интересно… — снова сказала Елен.
Что-то в ее голосе мне не понравилось, и я опустил руки.
— А что это за яркая звезда? – Эльза указала куда-то Елен за спину, все кроме меня оглянулись и у Эльзы появилась, наконец, возможность высвободиться из-под слишком братской опеки Джеббса и встать.
— Это не звезда, это планета. Венера, — продолжал умничать Джим. – А вот там Марс, остальные не видны невооруженным взглядом.
— А если в прицел посмотреть? – спросила Эльза. Джеббс засмеялся, то ли просто так, то ли со злобы за прерванные ласки — не понятно, хотя всем было ясно, что смотреть в прицел винтовки на звезды толку мало, если только он не оптический.
— Тут прицелом не обойдешься, тут нужен телескоп, — как всегда спокойно, будто разговаривает с детьми, ответил Джим. – Мой дома остался, а то бы я вам показал эту красоту…
— Ну, я думаю, что ты и так сможешь показать нам всю свою красоту, — Эльза начала приближаться к Джиму самой развязанной походкой из своего нью-йоркского, да и не только прошлого, проводя параллельно вендеттовские действия по отношению к Джеббсу, да и просто позиционируя себя центральной фигурой вечера.
Джимми никак не отреагировал на ее демарш и продолжал смотреть вверх. Придя в пустоту, Эльза развернулась и потопала на свое место мириться, а я только сейчас понял, что так много слов подряд в общении с малознакомыми людьми я слышал от Джима только в шестом классе. Тогда к нам в школу пришел новый учитель и по неосторожности, а может и с легкой руки своих новых коллег-интриганов, не предупредивших новенького, что у нас учится такой мальчик как Джим Гаррисон. Едва урок начался, как новенький сразу же начал делать Джиму замечания, за то, что тот не слушает учителя, а читает на уроке какую-то книгу. Хотя даже не читает, а, по-видимому, просто рассматривает картинки, потому, что читать с такой скоростью, с которой он листает страницы, невозможно. Джимми никак не отреагировал на его замечания — он просто не мог себе предположить, что кто-то может обращаться к нему во время урока и тем более учитель. Когда же молодой, и до этого памятного в его жизни урока, и еще не до конца опытный преподаватель подошел к Джиму и взял его книгу, тот поднял, наконец, на учителя свой взгляд.
— Это учебник по термодинамике для третьих курсов технических колледжей? Ты можешь сколь угодно ее смотреть, но ты не найдешь здесь порнооткрыток, если конечно их здесь не спрятал твой отец! – Самоубийца засмеялся истерическим смехом своей последней шутке, оборачиваясь при этом к классу в поисках поддержки, но ответом ему была лишь гробовая тишина и жужжавшая муха.
— Я ее читал, — своим обычным спокойным голосом, которым он обычно разговаривает с идиотами и хомячками, сказал Джим.
— На уроке?
— Да.
— И как же ты при этом собирался слушать учителя, получать знания так сказать? – на этот раз безумный учитель уже не стал искать поддержки в классе, а попробовал пробуравить взглядом лоб Джима.
— Какие знания? – создавалось впечатление, что Джим просто сводит его с ума, но я то на самом деле знал, что Джимми в эту минуту абсолютно искренне удивлен.
— Новые!!! Новые, нужные знания! За которыми дети и приходят в школу! – не буду вам напоминать, дорогие моему сердцу восемнадцать читателей, что в споре проигрывает тот, кто первым начинает кричать.
— Я их и получаю, — Джим отвечал, так как будто кричали вовсе не на него. – Вы мне мешаете, — и кротко протянул руку за своей книгой.
— Ну, это уже наглость, — учитель перестал кипеть и перешел в стадию шипения и сопения. Класс в это время потихоньку делал ставки. Ставили на то, что новичок выбежит из класса еще до звонка или на то, что он не сможет встать со стула до конца урока, на победу самого учителя ставки не принимались. – Сейчас же к доске и рассказывай, о том, о чем я только что говорил.
— А что за предмет? — спросил, вставая со своего места Джим.
— Что? Что за предмет? Ты не знаешь? – оппонент терял остатки терпения и слюны.
— Нет.
— Биология у нас сегодня! А не… Не… — учитель попытался быстро прочесть надпись на обложке книги, но не смог – глаза были залиты кровью.
— А тема?
— Происхождение жизни на Земле! – вот тут наша вражина ошибся, потому, что он еще в начале урока повесил на доске плакат с какими-то грибами, а я пусть и не такой умный как Джимми, но, тем не менее, в состоянии отличить грибы от не грибов. А тем временем Джим вышел к доске.
