— Овинга. Это Овинга, — испытывая необычное благоговение, шептала она, скользя по вырезанной поверхности. Испытывая почти удивительный священный для себя трепет.
На равнине под пальцами прощупывался почти стертый большой круг в форме чаши. Рисунок уже не угадывался, но пальцы еще улавливали не ровность.
Старец жестом прекратил спор и что-то произнес. Арвил, уже достаточно взбешенный, кивнул и недовольно посмотрел в сторону Марины.
— Тебе помогут с языком, — холодно бросил он, и развернувшись, ушел.
Воин встречающий их в храме, указал рукой направление. Они прошли в дом с резным фасадом, чьи высокие и узкие окна, похожие на бойницы без стекла, слабо пропускали свет. За широкими дверьми оказалось несколько пустых зал с открытыми очагами в центре. В дальнем углу скрывалась комната, с тлеющим очагом. Напротив него в кресло-качалке сидела маленькая, иссохшая от старости женщина.
Она смотрела на дымящиеся угли и подбрасывала на них из подола сухоцветы. В нос бил одурманивающий резкий запах, через пару секунд сменившейся приятной истомой в мыслях.
— Дышать нечем, — не удержалась, прикрывая лицо рукавом свитера, закашлялась Марина.
Мужчина отступил и закрыл дверь. А Марина, едва справляясь с першением в горле, чувствовала как глаза слезятся от разнотравья, а ноги подкашиваются.
Она присела на лавочку, стоящую на входе у дверей, принялась разглядывать старушку.
У той на ногтях росли живые листья. Одежда, казалось сотканной из растительного волокна. Морщинистую шею обхватывал берестяными браслет. В седых волосах, густо вилось растение. Старая женщина, посмотрев на нее, глазами цвета леса, продолжила бросать цветы и травы и приглушенно начала напевать заклинание.
***
Очнулась Марина в той же одежде, только кто-то разул ее. На руке порез затянулся без следа. От подушек исходил легкий аромат. В комнате выполняя обязанности ночника, на окне цвел ярко-красный цветок. Над головой висели гирлянды трав. После обильных благовоний хотелось чистого воздуха.
— Как себя чувствуешь?
От вопроса она вздрогнула.
Арвил сидел в углу комнаты в кресле с высоким стаканом в перевязанной руке. На столике стоял кувшин.
— Не все ли равно, — огрызнулась она с ходу, приподнимаясь.
— Учитывая, что мне все время приходится тебя или спасать или откачивать.
Его голос показался ей чуть более чем обычно тягучим и густым.
— Ты о том, как лишил меня памяти?
— О том, что пришлось снова тебя откачивать.
— Я тебя ни о чем не просила.
Она встала, шнуруя кроссовки. Повернулась к нему, смерив сердитым взглядом, а затем вышла из комнаты и, пройдя по коридору, спустилась на первый этаж. Внизу за столом сидели два воина.
Увидев ее, оба подскочили, преклонили колени, опустили головы. Марина на секунду опешив, решила, что вряд ли те кинутся на нее, поэтому прошла мимо, оказавшись в узком тамбуре, ведущим на улицу.
— Холодает, — Арвил задержал ее у двери.
— Шаль еще предложи, — вспылила она, развернувшись и чуть не ахнула от увиденного.
В руках он держал тончайший платок. Казалось, его серые глаза маслились опьяненной поволокой. И от издевательской заботы у нее в жилах вскипела кровь.
— Я усвоила сегодняшний урок.
Он промолчал, любуясь прекрасными и недовольными чертами.
Она шагнула к двери, но снова наткнулась на протянутую руку с шалью. Подняв полные негодования глаза, посмотрела на преграду размером с шкаф, на смягчившееся от алкоголя не бритое лицо, на волевой подбородок, выдающий сильный характер. И передумала.
Повернулась, кротко рассматривая его. Медленно разгладила собственную злость на милость, кончиками пальцев дотронулась до его пресса под футболкой, чуть-чуть нажала, наблюдая, как от этого простого прикосновения он весь подобрался. Застыл. Одним возбуждающим движением с кончиков, нежно погладила его ладонями до плеч, обвила сильную шею. Ощущая, как на собственных плечах появился тонкий платок.
— А кто был третий, в иллюзии храма?
Наблюдая за меняющимся выражением на лице Арвила, как за осоловелом взглядом рождается расслабленность и удовлетворенность от ее действий, она ласково улыбнулась.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Третий, — повторил он, напрягая память. — Хранитель.
— Хранитель?
— При ссылке в немагические миры назначается, — язык у него уже заплетался. — Для защиты.
— От чего?
— От без магии.
Марина бросила взгляд на двух стражников, наблюдающих за ними с интересом, не понимающих ни слова, но прекрасно соображающих, что происходит.
— Кто мой хранитель?
Она перебирала пальцами, в темных кудрях на мужском затылке, разглядывая Арвила из под полуопущенных ресниц.
Руки того опустились на девичьи бедра, настойчиво притянули их к себе. Вкусно сжались на ягодицах.
— У твоего двойника, лорд Ванка. И этот тайный, не помню как там дальше.
— Двойника, — Марина замерла, обдумывая информацию.
— Тебе нечего боятся, — говорил он низко. — Я гарантирую тебе защиту. Слово короля, закон, — кажется он, едва держался на ногах. Заваливаясь на нее, он смачно тискал ее, как это может делать только мужик в огромных лапах, которого хрупкая девушка.
Марина еле удержалась, чтобы не притянуть его за ткань, тряхнуть с силой, заорать во все горло, что так не бывает. Вырезанный род, говорит о том, что властью не делятся ни в каких мирах. И слово Короля, что дышло, куда повернул, туда и вышло.
— Что меня ждет, — прошептала она, прижавшись лбом к его подбородку, ощущая, как горячие ладони сладострастно разгуливают по спине, усердно наглаживают любимые места, похотливо раздвигают ягодицы, грезя о чем-то большем.
— Отречение.
— Я хочу возвратить дочь, и вернутся домой, — понимая, всю глупость только что сказанного, она сглотнула, прикрыв глаза, чувствуя, как его руки замерли.
Он не ответил.
Оторвалась, заглянула в глаза. Абсолютно трезвые, расчётливые они смотрели на нее изучающе, внимательно, словно хотели понять, на что еще она способна.
— Все попросила?
Ехидная усмешка расплывшееся на довольном мужском лице, рассказала ей гораздо больше.
— Тебе что делать нечего! Бабу себе найти не можешь?
Арвил рассмеялся, сдерживая раскаты смеха, где-то внутри себя.
— Так ты ж не местная, — скабрезно подмигнул, но хватку ослабил. — А чужое все вкуснее! Еще и сама предлагаешь…
— Тьфу!
Марина зло отпихнула его и, протиснувшись в узкий проход между косяком и Арвилом, вышла в дверь, чуть не навернув ею по смеющейся бесстыжей морде.
Свежий воздух окутывал, приятно врываясь в ноздри, наполнял легкие. Разрываясь от непередаваемого раздражения, она осмотрелась.
Маленький двор застелен доской, за забором вдалеке виднелись марева, идущие от труб спящих домов. Над головой висело ночное небо, с летящими редкими снежинками.
— Если ты собралась сбежать. Дальше храма не уйдешь, — от шутливого настроя не осталось и следа. В его голосе слышалась угроза.
— Я не давала слова, что не буду просить о помощи.
— Древляне не будут мне мешать.
— Но и помогать тоже, — она выразительно посмотрела на его рану на руке. — Ты им не очень симпатичен, если не заметил.
Он схватил ее, прижал с силой, к месту, где возбудилось жарче всего.
— Да, лишь бы тебе был симпатичен. Запомни одно, если ты попросишь о помощи, а они ее тебе окажут…
Марина выдержала невозмутимый холодный взгляд.
— Народы Леса перестанут существовать на картах. Даю слово Лорда Смерти.
— Прозвище тебе не идет.
— Это титул, маленькая.
Она выпростала руку из крепкой хватки. На секунду задохнулась в гневе, от незнания чем бы его задеть, с отчаянной досадой понимая, что угрожать то нечем. Наблюдая, как на мужском лице явилась оскорбительная усмешка.
Прошипела:
— Тогда даю слово, где бы ты ни был…
Набрала побольше воздуха в легкие.
— Что! Найдешь и закопаешь?
— Я стану другом твоих врагов, любовницей, женой, да кем угодно, лишь бы достать тебя.
