— Встаньте, — приказал Коплан. — Вестибюль не самое удобное место для беседы.
С гибкостью гимнастки она поднялась, поправила одежду. Она бесспорно была красивой женщиной, спортивная и, однако, очень женственная. Ее полные губы контрастировали с чистотой пастельных глаз. Коплан подумал, что такая внешность, должно быть, помогала ей вербовать сторонников вроде Скоглунда.
Когда она повернулась, чтобы проводить его в одну из комнат второго этажа, он с трудом приказал себе оторвать взгляд от ее восхитительных ног. Он главным образом следил за движением ее рук и ловил шум, который выдавал бы присутствие другого человека.
Следуя за ней, он вошел в гостиную, где самая современная мебель хорошего вкуса соседствовала со старинными шторами и картинами.
— Скоглунд у вас в руках? — спросила она, повернувшись к нему с вызывающим видом.
Под ее ангельской внешностью скрывался мозг такой же быстрый, как и мускулы.
— Да, — сказал Коплан. — И его действительно пытались убить сегодня днем. Почему вы отговорили его пойти на встречу с Энгельбректом?
Она сразу поняла, что гость знает главное о ее действиях. Но если после его появления она догадалась, что телефонный звонок Скоглунда был блефом, она была явно ошеломлена подтверждением покушения.
Она теребила верхнюю пуговицу корсажа, пытаясь правильно интерпретировать факты.
— Людей убивают каждый день, — заметила она равнодушным тоном. — Не понимаю, как это связано со встречей с Энгельбректом.
Коплан отметил быстроту, с какой к шведке вернулась уверенность.
— Связь в том, что в Энгельбректа тоже стреляли, — сказал Коплан, не отрывая взгляда от ее лица.
Она приняла удар. Прерывающимся голосом она прошептала:
— Как? Энгельбрект тоже стал жертвой покушения?
— Да, и я не особо удивлюсь, если скоро придет и ваш черед.
Гертруд Карлсон посмотрела на него, как на человека, имеющего приказ убить ее.
— Что... Кто вы? — спросила она, отступая, с глазами, расширившимися от испуга.
— Возможно, ваш спаситель, — сказал Франсис. — Может быть, попытаемся вместе разобраться в этой путанице?
Успокоенная насмешливой улыбкой больше, чем непринужденным поведением, она вновь обрела хладнокровие.
— Вы позволите? — спросил Коплан, снимая пальто. — В вашем доме ужасно жарко.
Он бросил пальто на стул, сел в кресло.
— Не стойте, — добавил он. — От плохих новостей у вас могут подкоситься ноги.
Гертруд, совершенно растерявшись, машинально села.
— Кому... нужно, чтобы я исчезла? — спросила она с сомнением, но с оттенком тревоги.
— Не знаю. Полагаю, многим. Может быть, вы воображаете, что похищения промышленных секретов вызовут к вам симпатию? А ваши гуманистические намерения обеспечат вам безоговорочную поддержку?
Гертруд Карлсон скрестила ноги и обратила на гостя испытующий взгляд.
— К чему вы клоните? — спросила она. — Вы сдадите меня властям?
— Это будет зависеть от вас. Я вовсе не обязан отправлять вас в тюрьму, но сделаю это, если вы окажетесь глухой. Начнем с самого начала: что побудило вас помешать Скоглунду поехать в Скансен?
Молодая вдова помедлила, потом сказала:
— Энгельбрект нас умышленно обманывал... Я подозреваю, что он осведомитель полиции.
— Значит, если я правильно понял, нападение на инженера и ваше предупреждение Скоглунду просто досадное совпадение?
— Конечно. Вы же не думаете, что в моем распоряжении банда убийц? Это смешно.
— Допустим. Приведите мне конкретный пример, позволяющий вам утверждать, что Энгельбрект поставлял ложную информацию.
Гертруд Карлсон прикусила губу и промолчала.
— Какова масса углерода и сколько в нем изотопов? — невозмутимо осведомился Коплан.
Поскольку шведка не произнесла ни слова, он продолжал:
— Вы солгали дважды. Энгельбрект вас не обманывал, а вы недостаточно компетентны, чтобы понять ценность его сведений. Кто стоит за вами? Кто использует информацию, которую вы собираете?
Хозяйка дома заупрямилась.
— Больше я вам ничего не скажу. Увозите меня, доносите, мне все равно, — уверила она, опустив голову.
— Нет, вы скажете, — резко возразил Коплан, вставая с кресла.
Она подскочила, видя, что он приближается к ней. Нависнув над ней, он глухо произнес:
— Вы не знаете, что такое пытки, госпожа Карлсон, иначе бы вы знали, что выдерживают их немногие. Показать?
Прижавшись к спинке кресла, она почувствовала, что ее заливает ужас. Перед таким противником она была побеждена заранее. Боязнь боли и волнение, испытанное несколькими минутами раньше, заставили ее прибегнуть к лучшему женскому оружию.
Она резким движением разорвала корсаж и открыла великолепную грудь.
— Возьми меня, — прошептала она влажными губами. — Ты увидишь, как я буду тебя любить... Мне ужасно хочется.
Каким бы заезженным ни был этот способ совращения, он нисколько не потерял своей эффективности. Он вдруг заставил задрожать тонкие струны души мужчины, помрачая рассудок, ломая его волю, окутывая колдовством его мозг.
Коплан просунул руку под затылок Гертруд и поцеловал ее в губы, лаская ее грудь. Несколько секунд шведка отбивалась, но он парализовал ее, затягивая поцелуй и ласки, и тогда она бросилась ему на шею.
Пыл, который она хотела изобразить, стал настоящим.
Она скользнула на пол, пытаясь увлечь за собой партнера. Ее веки открылись, и в лазурных глазах блеснул огонек сладострастия.
Коплан расцепил обхватившие его руки женщины.
— Встаньте, — приказал он. — Сеанс продолжается. Кто держит нити этого благотворительного дела?
Гертруд среагировала, как если бы ее укусила змея.
— Скотина! — выплюнула она в ярости.
Она вскочила на колени и хотела рвануться, как бегун со старта, но Франсис остановил ее порыв и отбросил назад. Она упала и ударилась о кресло. Коплан схватил ее за лодыжки, скрестил их, чтобы заставить ее перевернуться на живот, потом, не выпуская их, поставил свою ногу ей между лопатками.
— Последний раз спрашиваю: вы будете говорить или нет?
Прижатая щекой к ковру, со сдавленной грудной клеткой, раскинув руки крестом, жертва прекратила сопротивление. Она пошевелила рукой в знак согласия. Коплан отпустил ее, проворчав:
— Не заставляйте меня быть грубым. Разве вы не понимаете, что последнее слово всегда будет за мной?
Задыхаясь, она встала на ноги.
— Вы не могли бы совершить большее преступление, чем уничтожение нашей организации, — произнесла она, думая о других способах заставить его дрогнуть. — Через двадцать лет мир воздвигнет памятник нашим мученикам.
— Ладно, я внесу свою лепту, — согласился Коплан. — А пока, как действует ваша организация?
Она не понимала, что испытывала к нему — ненависть, досаду или благодарность. Во всяком случае она чувствовала его превосходство.
— Вся документация, переведенная на микрофильмы, отправляется раз в неделю, — призналась она. — Вы не найдете в моих шкафах ни единой компрометирующей бумажки. Последняя пленка ушла вчера.
— Куда?
Она не смогла это сказать. Драма совести, разыгрывавшаяся в ней, сковала ее губы. Ее лицо исказилось, и вдруг по щекам покатились слезы.
Наступила тяжелая тишина.
Коплан взял сигарету, сунул ее в угол рта, затем задумчиво прикурил.
— Мне кажется, мы неудачно начали, — произнес он менее резким тоном. — Вы убеждены, что участвуете в благом деле, но я хочу убедиться, что это действительно так, что невольно вы не служите менее достойным целям. Моя миссия заключается в том, чтобы защитить мою страну. Происходящее в других местах меня не касается. Чтобы все выяснить, мне нужно вас допросить. Если организация, к которой вы принадлежите, действительно преследует цели охраны здоровья, у вас нет причин молчать.
Эти объяснения, казалось, придали молодой женщине сил. Она достала из сумочки платок, вытерла глаза, высморкалась. Потом подошла к Коплану и внимательно посмотрела на него, словно измеряя степень его искренности.
— Вы сильнее, — прошептала она. — Мы не способны бороться со спецслужбами. Единственной нашей защитой было не раскрываться.
Она вздохнула и вновь заговорила с мрачным равнодушием:
— Основатель всего — замечательный, мудрый, храбрый человек. Его зовут Йорген Брондстед, он живет в Акюрейри, в Исландии. Это ему я посылаю свои сведения при посредничестве стюарда «Айсландик Эйруэйз». Это он посоветовал мне остерегаться Энгельбректа.
Коплан выдохнул дым. У него было чувство, что Гертруд Карлсон не врет и не пытается направить его по ложному следу.
— Как вы связываетесь с этим Брондстедом? — поинтересовался он, бросая взгляд на свои часы, показывавшие без двадцати двенадцать.
— Пойдемте, я вам покажу, — решительно сказала Гертруд. — Вы бы все равно обыскали мой дом сверху донизу, разве нет?
Она прошла в столовую, затем в смежную с ней кухню — маленькое чудо чистоты с ультрасовременным оборудованием.
