— Прекрасно, — заключил Коплан. Затем, обращаясь к двум остальным, сказал:
— Поднимаем якорь... Незачем возиться.
Пока Мобер и Раффе одевались, он набросил пальто и спросил Равиньяна:
— Какой у вас номер телефона?
— Раффе знает его наизусть: 44-33-42.
Прежде чем уйти, Коплан подошел к Скоглунду.
— Вам невероятно повезло, — сказал он ему. — Если бы вас арестовали шведы, вы бы схлопотали пять лет тюрьмы. С нами вы можете быть уверены, что ваше заключение будет коротким, но, если сейчас вы не будете играть честно, оно закончится в морге. Понятно?
Скоглунд изобразил болезненную улыбку.
— Вы случайно не французы?
— Из парижского казино, — бросил ему Коплан.
Дав последние рекомендации Равиньяну относительно наблюдения за заключенным, он подал знак своим помощникам. Все трое вышли из виллы и сели в «опель», стоявший перед дверью.
* * *
Город между мостами в Стокгольме — это то же, что остров Сен-Луи и Сите в Париже: это сердце столицы, квартал, самый богатый памятниками истории. И так же, как в Париже, этот многовековой квартал окружен водой и связан с остальным городом многочисленными мостами. Если не считать двух улиц, идущих по его краям, уже с девяти часов вечера он погружается в удивительное спокойствие.
«Опель» встал на стоянке почтенной Биржи, являющейся также резиденцией Шведской академии.
Трое мужчин устроили совещание, как только вышли из машины.
— За телефоном-автоматом далеко бегать не придется, — сказал Раффе, указывая пальцем на кабину, установленную на одной из сторон площади.
Коплан посмотрел на часы.
— Хм... Без пяти десять. Думаю, можно звонить Равиньяну.
— Звоните, — согласился Мобер. — У вас есть монетка?
Они вместе направились к телефону, Франсис, найдя нужную монету, вошел в стеклянную кабину.
Должно быть, телефон стоял у Равиньяна под рукой, так как он снял трубку сразу.
— Как прошла беседа? — спросил Коплан.
— Скоглунд не пытался выпендриваться. Мне кажется, он был очень естественным. Что касается мадам, она свалилась с неба. По крайней мере внешне.
— Она не отговаривала Ингвара приходить к ней?
— Нет. Скорее ей не терпелось узнать больше. Но она также могла быстренько собрать чемоданы после звонка и отвалить, не заботясь о Скоглунде.
— Ладно, спасибо, — произнес Коплан. — Я свяжусь с вами после одиннадцати часов, если позволят обстоятельства. Счастливо, Равиньян.
Он повесил трубку, вышел, позвал своих спутников.
— Дело пошло, тип толкнул свою речь, — объявил он. — Пошли к мамаше Карлсон.
Остерлянггатан была в двух шагах. Они дошли до нее менее чем через пять минут, и когда увидели вдали дом, Коплан открыл свои планы.
— Вы станете по обеим сторонам улицы таким образом, чтобы следить за странными передвижениями, которые могут произойти в ближайшее время. Спрячьтесь под козырьки подъездов, и чтобы вас не было видно. Я буду наблюдать за домом и проходить мимо вас через довольно равные промежутки времени. Если что-то заметите, скажите мне.
— А если женщина выйдет, пока вы вне пределов видимости? — поинтересовался Мобер.
— Вы ее возьмете. Тот же прием, что и со Скоглундом. Не найдя вас, я буду знать, что вы вернулись в машину, и присоединюсь к вам у Биржи.
— Договорились, — согласился Мобер. — Я встану на углу одной из улочек, перпендикулярных этой: они чертовски похожи на старую Ниццу или порт Генуи... Я всегда смогу спрятаться, если появятся какие-то типы.
— А я, — сказал Раффе, — устрою наблюдательный пост рядом, на противоположной стороне тротуара.
— Особенно внимательно смотрите за машинами, — подчеркнул Коплан. — Любая машина, останавливающаяся возле дома тридцать три, подозрительна сама по себе, а если из нее никто не выходит, тем более.
— Усек, патрон, — шутливо сказал Мобер, прежде чем уйти.
Через секунду Коплан расстался с Раффе и принялся прохаживаться по Остерлянггатан.
Становилось холоднее. Уличные фонари, освещавшие старые дома с украшенными фасадами, окружали морозные ореолы.
В неясном шуме, доносившемся из центра города, иногда выделялся гудок сирены буксира или далекий звон церковного колокола, отсчитывающего часы.
Проходя мимо дома тридцать три, Франсис заметил свет в двух окнах второго этажа.
Готовила ли мадам Карлсон чашку чая, чемодан или пистолет?
Глава 6
Коплану казалось, что он ходил вокруг дома на Остерлянггатан целую вечность.
Короткие отчеты, которые он получал на ходу от Мобера и Раффе, ничего не давали. Сам он, несмотря на свою бдительность, тоже не обнаруживал ничего необычного.
К наступлению назначенного времени три наблюдателя были убеждены, что женщина не вызвала боевиков для перехвата Скоглунда. Она не выходила из дома, и никто не останавливался перед ее дверью.
Коплан подошел к Моберу, дежурившему на углу маленькой темной улицы.
— Пусто, — сказал он лаконично.
— Да, — разочарованно признал Мобер. — Единственное, что я замечаю, это то, что у меня замерзли ноги. Моя любовь к тайным операциям значительно уменьшилась с утра.
— Однако я поручу вам дополнительную работу, — сказал Коплан без малейшего сожаления. — Поскольку мамаша Карлсон ждет Скоглунда, а вместо него визит ей нанесу я.
Мобер поднял брови.
— А если ловушка внутри дома?
— Такая возможность не исключена, но все же маловероятна, — произнес Коплан. — Если женщина связана со стрелком с Бромстенгатан, она должна от него узнать, что Скоглунда увезли инспектора. Следовательно, телефонный звонок мог ей казаться ловушкой и побудить уничтожить все компрометирующие следы, какие у нее были.
— Черт! — буркнул Мобер. — Тогда поторопитесь!
— Я иду. Но поскольку мы двигаемся в тумане, надо предусмотреть все: ровно в полночь вы подгоните «опель» к дому тридцать девять. Если все пойдет хорошо, я выйду из тридцать третьего и подам вам знак. Если вы меня не увидите, продолжайте ехать своей дорогой. Один из вас сядет в такси на первой же стоянке и помчится в посольство: пусть предупредят руководителя Службы о моем исчезновении. Второй на машине вернется следить за домом, пока его не сменят.
— Но почему бы нам силой не ворваться в эту халупу, чтобы освободить вас? — возмущенно сказал Мобер.
— Потому что, первое: это не ваша работа. И второе: потому что надо дать моему преемнику возможность выбрать собственную тактику, когда вы его введете в курс дела.
Мобер покачал головой, потом буркнул:
— Ладно... Тем хуже. Ну, ваше дело. Коплан развернулся и ушел по Остерлянггатан. Подойдя к дому, он взялся за ручку звонка и потянул ее. Он уловил слабый звон колокольчика, по которому ударил молоток, и стал ждать, внимательно слушая.
Секунд через двадцать дверь бесшумно открылась. Освещенная со спины висящей в коридоре лампой, женщина отступила, держась за дверную ручку.
Не говоря ни слова, Коплан ступил на порог и вошел. Увидев, что это не Скоглунд, шведка раскрыла испуганные глаза. Коплан схватил ее за горло прежде, чем она успела закричать. Левой рукой он ударил скандинавку по запястью, чтобы разжать ее пальцы, вцепившиеся в ручку, и ногой захлопнул дверь.
С силой откинув голову назад, Гертруд Карлсон сумела вырваться из его рук. Она была высокой, стройной, сильной. Ее красивое гладкое лицо с синими водянистыми глазами выражало страх, но также и волю защищаться.
Она сумела избежать захвата, угрожавшего ее запястью, выбросила вперед острый мысок своей туфли, целясь в нижнюю часть его ноги. Коплан поймал ее за лодыжку и поднял ее ногу. Потеряв равновесие, женщина упала навзничь на ковер коридора. Франсис кинулся на нее, прижал ее руки своими коленями к полу и зажал ей рот ладонью.
— Спокойно... Quiet... Ruhe, — произнес он на трех языках, надеясь, что она поймет хотя бы один.
Он попытался мимикой убедить ее, что не хочет ее убивать, что он просто запрещает ей кричать.
Поскольку он ничего не предпринимал, а просто удерживал ее прикованной к полу, она наконец немного расслабилась.
Он спросил ее по-английски, по-немецки, потом по-французски, прежде чем отпустить ее рот.
Запыхавшаяся, с грудью, вздымавшейся от прерывистого дыхания, Гертруд Карлсон ответила, что говорит по-немецки. Так что он выбрал этот язык.
— Я не хочу вам зла, я не бандит, — заявил он ей. — Но все-таки берегитесь. Ведите себя спокойно и не вынуждайте меня оставаться в этом положении, приятном для меня, но неудобном для вас.
Лицо молодой женщины покраснело. Она вдруг осознала неприличие позы и почувствовала от этого странное волнение.
— Зачем вы сюда пришли? — пробормотала она.
— Я объясню, не бойтесь. Запомните, что я не спускаю с вас глаз и при первой же глупости свяжу по рукам и ногам.
Он рывком поднялся на ноги, вернув ей свободу движений. Гертруд Карлсон поднялась на локтях и откинула на затылок свои льняные волосы; она остановила на незваном госте испытующий взгляд, не подумав опустить задравшуюся юбку.
