Внимательно присмотревшись, Ахмадбек узнал Мухаммадмурада, и у него неприятно засосало под ложечкой.
«Что ж, и место и время сейчас самые подходящие, — подумал он. — Парень, конечно, ищет меня. Что же делать? Неужели принять вызов? Но разве он достоин честной борьбы? Как же быть?»
Мухаммадмурад внимательно вгляделся в сгустившийся под карагачем мрак и спросил:
— Ахмадбек-ака, это вы?
Ахмадбек не отвечал. Он по-прежнему был погружен в свои думы. Видимо, на роду ему написано потягаться с этим зарвавшимся юнцом, проучить его, доказать, что он все еще прежний Ахмадбек, и угомонить парня. Но нет, все-таки он не должен с ним бороться… Где же выход?
— Ака-джон, по правде сказать, мы… мы прах у ваших ног, — бормотал полупьяный Мухаммадмурад, стоя над Ахмадбеком. — Простой прах у ваших ног… Но я подумал, раз вы в районе не вышли против меня и отказались сегодня на туе, значит, не хотите бороться на людях, а может быть, здесь согласитесь? Или я не прав, Ахмадбек-ака, извините меня… Мы прах у ваших ног, простите, пожалуйста…
Говоря все это, Мухаммадмурад развязывал и вновь повязывал поясной платок.
Вдруг Ахмадбека осенило. Как это он раньше не вспомнил! Лет этак двадцать — двадцать пять назад, когда некоторые наглецы, мнящие себя пахлавонами, понуждали его на борьбу, он таким способом отделывался от них.
— Ладно, ладно, — сказал Ахмадбек. — Нечего долго рассусоливать. Я давно догадываюсь, что тебя точит…
— Уж вы извините, ака, — оборвав его на полуслове, снова принялся бормотать Мухаммадмурад, но Ахмадбек не дал ему продолжать:
— Послушай, я готов бороться с тобой, раз уж ты пришел сюда за этим. Но у меня есть одно условие…
— Хоть тысячу условий, от души согласен, все выполню…
— Для начала выполни одно.
— С величайшим удовольствием. Назовите! Да буду я жертвой за вас!
— Подними меня с места.
— Вас? С места? Это я мигом…
Мухаммадмурад шагнул вперед: Ахмадбек протянул ему правую руку и силой прижался спиной к стволу карагача, упершись пятками в небольшой бугорок. «О покровитель всех пахлавонов, не допусти, чтоб я познал позор… Поддержи меня…» — молил он. В трудные минуты он всегда обращался к какому-то неведомому ему самому святому, который, как ему казалось, был его благодетелем и помощником во всем.
Мухаммадмурад потянул его за руку. Но Ахмадбек даже не пошевелился.
— Вы же не встаете! — с удивлением произнес парень.
— А ты подними меня!
Мухаммадмурад пошире расставил ноги и, одной рукой сжав Ахмадбека за запястье, а второй ухватив за плечо, потянул изо всех сил. Правое плечо Ахмадбека чуть-чуть подалось вперед. И все. Он продолжал сидеть.
Это испытание было нелегким и для самого Ахмадбека. Когда Мухаммадмурад во второй раз рванул его на себя, Ахмадбеку показалось, что темный купол карагача покачнулся, поплыл в сторону и перед глазами бешено заплясали красные и черные точки.
Не добившись успеха и во второй раз, Мухаммадмурад в бешенстве закричал:
— Фокусничаете! Это нечестно! А если я сяду?! Ну-ка, попробуйте вы стронуть меня с места, тогда я признаю…
Ахмадбек усмехнулся и встал. Разбуженный шумом старик сторож направился к ним, взывая:
— Кто тут? Что случилось?
— Назар-бобо, это я, — успокоил старика пахлавон и, наклонившись к усевшемуся на его место Мухаммадмураду, сказал: — Потверже упрись ногами.
Мухаммадмурад устроился поудобнее, прокашлялся и только после этого сунул руку Ахмадбеку.
А тот, вспомнив сегодняшнее бахвальство Мухаммадмурада на улице, крепко сжал его пятерню, нарочито медленно, без рывков принялся тянуть на себя и поставил Мухаммадмурада на ноги.
— Ахмадбек?! А это кто? Что вы тут делаете? — встревоженно вопрошал старик, приближаясь.
Мухаммадмурад, видимо, совсем протрезвел.
— Еще один раз, ака, очень прошу, — сказал он, и в его голосе послышались просительные нотки.
И во второй раз Ахмадбек оторвал парня от земли, словно мешок с соломой, и рывком дернул на себя с такой силой, что тот проскочил несколько шагов вперед. От кипевшего в нем гнева Мухаммадмурад громко сопел.
— О, чтоб ты свернул себе шею, негодник! — узнав при свете луны парня, на чем свет стоит принялся честить его старик. — Как посмел ты, богоотступник, поднять руку на Ахмадбека?! Будь прокляты кости твоего деда! Чтоб черти плясали на твоей могиле, несчастный!..
И тут произошло такое, что старик ошарашенно умолк.
— Нет!.. — во весь голос закричал Мухаммадмурад.
Его крик на какое-то мгновение заглушил все звуки долины и, отразившись от горных кряжей на той стороне Ванча, долго разносился эхом окрест.
— Нет! — еще раз вскричал молодой борец. — Вы будете бороться со мной по-настоящему!
Подскочив к Ахмадбеку, он рванул его за поясной платок, но Ахмадбек, изловчившись, сам ухватил обеими руками Мухаммадмурада за кушак и, опустившись на одно колено, как это делают штангисты, беря последний и самый тяжелый вес, поднял молодого пахлавона и завертел над собой.
Не переставая крутить его над головой, Ахмад приближался к току. Мухаммадмурад беспомощно болтал руками и ногами в воздухе, словно ребенок, с которым забавляется отец. Старик сторож замер на месте, широко раскрыл рот. Наконец, стукнув палкой о землю, он воскликнул:
— Молодец, Ахмадбек! Чтобы твоя голова не ведала забот! Ты воздал этому наглецу по заслугам!
Приблизившись к вороху соломы, Ахмадбек швырнул в нее Мухаммадмурада…
Шагая назад к карагачу, Ахмадбек удивленно оглядывался по сторонам, будто в поисках чего-то. Ему казалось, что где-то поблизости громко свистят несколько человек. Он остановился, крепко зажал уши ладонями и только тогда понял, что свист этот раздается у него в голове точно так же, как двадцать четыре года назад, когда он был контужен разрывом дальнобойного снаряда.
Ахмадбек встревожился, что к нему ни за что ни про что вернется давно оставивший его недуг. Однако сердце постепенно стало биться ровнее, гул и звон в ушах проходили и четверть часа спустя и вовсе исчезли.
— На, выпей холодного чая, — протянул ему Назар-бобо черный от копоти кумган.
Ахмадбек сделал несколько глотков и посмотрел в сторону хирмана.
— Где он?
— Пошел вниз, отряхиваясь от соломы, как пес. Хоть он и внук моего брата, но спасибо тебе, Ахмадбек. Молодец, ты хорошо проучил его. Ах, бродячий шакал, — обернувшись в сторону реки, выругался старик и, стуча посохом, удалился.
Запоздалые сверчки словно нехотя продолжали свою унылую песню. Со стороны двора, где происходил туй, не доносилось ни звука. Запахи мяты, обмолоченного зерна и соломы приятно щекотали ноздри Ахмадбеку.
Он обошел вдоль и поперек весь хирман, желая попрощаться с дедом, но того нигде не было. «Ладно, утром встретимся», — сказал самому себе Ахмадбек и в задумчивости зашагал к кишлаку. Пройдя шагов сто, он вдруг повернул и направился вниз к реке.
Старик стоял на склоне под деревом.
— Где он? — спросил Ахмадбек.
— Вон, гляди.
Мухаммадмурад сидел на камне у самого берега Ванча.
— Плачет, шакал, чтоб ему шею свернуть! — выругался старик. — Паршивец!
В свете луны хорошо было видно, как Мухаммадмурад снял рубашку и начал разуваться. Ахмадбек попрощался со стариком и отправился домой.
«Искупается, поостынет… Говорят, вода Ванча целительна…» — подумал он.
Круг луны достиг середины небосклона. Умолкли и последние сверчки. По всей долине разливался лунный свет, и рокотала река.
1968
Перевод Ю. Смирнова
Примечания
1
Амак — буквально: дядя (по отцу); почтительное обращение к старшему мужчине.
2
Дастархан — скатерть и угощение на ней; накрытый стол.
3
Раис - лицо, наблюдавшее за выполнением религиозных обрядов, за правильностью мер и весов. Ныне слово раис означает - председатель.
4
Михраб - ниша в мечети, указывающая направление в сторону Мекки.
5
Камча - плеть.
6
Ходим - деятель, работник, служащий.
7
Домулло - учитель мусульманской духовной школы.
Имам - мулла, руководящий общим молением в мечети.
8
Хирман - ток, гумно; груда хлопка.
