– Ах, мне уже все равно. – Она чуть повела рукой. – Пожалуйста.
Естественно, в доме был полный набор напитков – Август иногда принимал гостей. Но я не хотела показывать, чем мы с Эмбер занимаемся на кухне, поэтому решила обойтись своими запасами. Виски я держала в шкафчике за баром в гостиной, поскольку в баре стояли дорогие вина – то, что позволял себе в небольших дозах босс. Ставить туда же пузырь дешевого скотча было кощунством. Как раз в тот момент, когда я полезла в шкафчик, в комнату зашел Август. Проследил за мной взглядом и спросил:
– В девять утра?!
– Жизнь такая. – Подумав, я задала ему тот же риторический вопрос, что и таксисту. Пусть считает, что виски я беру себе, потому что у меня культурный шок.
– У бывших мужей и бывших жен есть одно неоценимое преимущество перед прочими кандидатами: это – уже известное зло, – бесстрастно ответил Август.
– Ты этот вывод по своему опыту сделал?
Август окинул меня задумчивым взором:
– Нет. По опыту моей бывшей жены. Я знал, чем кончится, не стал тебе мешать. Ты взрослая девочка, и тебе нужна встряска. Ты что-то стала закисать. А Макс хорош уже тем, что не разобьет тебе сердце.
Я хотела было сказать, что, конечно, ведь он сделал это семь лет назад. Но удержалась и лишь мрачно пошутила:
– Нет, Август. Мы оба не могли знать, чем все кончится. Вряд ли ты предполагал, что у меня дело кончится сонским портвейном, а я и подумать не могла, что ты всю ночь будешь пытать Эмбер машинками. Ты другого занятия выдумать не мог? Своими гениальными мозгами?
– Сонский портвейн – это жестоко, – пробормотал Август. – Лучше пить виски, чем этот сироп с крепостью ямайского рома. Делла, я же не кретин, хотя тебе иногда нравится так думать. Я не собирался приглашать Эмбер к себе. У нас состоялась чрезвычайно познавательная беседа, она действительно специалист в своей теме, причем с оригинальным взглядом. Потом я хотел проводить ее до дому, а сегодня, может быть, пригласить поужинать.
Ого, подумала я, поужинать? Что-то новенькое в наших традициях.
– Да, потому что тема очень интересна, и вечеринка – не лучшее место, чтобы ее обсуждать. По Эмбер отлично видно: это вовсе не легкомысленная девица, которая считает, что мужчина еще глупей, чем она. Она сама попросила взглянуть на коллекцию. Думаю, ей хотелось каким-нибудь невинным способом утереть нос то ли Максу, то ли кумушкам, которые только за вчерашний вечер пять раз предупредили ее о моих привычках. Похоже, она на особом счету в местном обществе: ее пожалели. Над остальными смеются потом. Я показал ей Музей, было весело, она совсем не устала. Под бокал шампанского прошли Галерею. Было уже поздно, я предложил вызвать такси или предоставить ей гостевую комнату, если она хочет увидеть все, – чтобы продолжить прогулку утром. Она сказала «нет-нет», и мы пошли в Беседку. После Автодрома она отпросилась попить, я понял, что она утомлена, но из вежливости не показывает этого. Ей кажется, она обидит меня, если уйдет. Объясни ей, что я нисколько не обидчив. Я вызову такси.
– Не стоит. Август, я думала о тебе хуже. Такси потом. Сейчас я дам ей во что переодеться, чтобы по костюму нельзя было сказать, она со вчерашнего возвращается или едет домой из аэропорта. И провожу.
– Как знаешь. – Он застыл в легком недоумении. – Действительно все так трудно, что ей потребовалось выпить крепкого? Точно не будет лучше сразу поехать домой и лечь спать?
– Слушай, – не выдержала я, – у меня сегодня законный выходной, а она вообще тебе не подчиненная. Мы две совершеннолетние девушки, и если нам хочется принять по стаканчику в девять утра, то мы, учитывая алкогольное законодательство штата, имеем полное право это сделать. А ты можешь только попросить нас покинуть твою территорию. Но поскольку я по контракту тут живу, лучше бы тебе промолчать. В данный момент Эмбер – моя гостья.
Август пропустил мои слова мимо ушей, вывернул голову, посмотрел на бутылку:
– И вы собрались пить эту гадость?! Хуже только сонский портвейн!
– Другой гадости у меня нет!
Август открыл бар, коснулся секретной пружины, и витрина провернулась вокруг оси, спрятав вино и обнаружив батарею бутылок с крепким.
– Возьми отсюда.
Поскольку Эмбер просила что-нибудь, а я не знала ее вкусы, то сгребла в охапку сингл молт, джин и водку – пусть сама выбирает. Август поглядел на меня неодобрительно и со словами: «Что за женская манера, кто так носит выпивку – надо по две бутылки в руки, для симметрии!» сунул мне еще и вермут. Я вспомнила, что он в университете год подрабатывал официантом в «Завтраке на траве» – вероятно, на спор. С самим собой. Другой причины, по крайней мере, я выдумать не могла.
Эмбер обрадовалась, увидев меня. И тут же предложила смешать мартини.
– Делла, я понимаю, утро – но вы только попробуйте. Глоточек! Я умею смешивать мартини, правда-правда.
– Почему же глоточек? – удивилась я. – У меня сегодня выходной. И завтра тоже. А вчера был сонский портвейн, так что день уже испорчен и терять нечего.
– Что ж, – Эмбер сползла с высокого табурета и воздела руки над столом, как дирижер, – приступим.
Она осмотрела содержимое холодильника и камеры для фруктов. Я с интересом следила, потому что у каждого коктейль-мастера свой подход, и даже точное соблюдение рецептуры не даст такого же результата – важны еще и руки. Руки Эмбер были легкими, касались всего словно крылья бабочки, а предметы летали как бы сами по себе. Несколько минут – и она поставила передо мной бокал с соломинкой. Второй взяла себе.
– Божественно, – сказала я, попробовав.
Эмбер тихо улыбнулась:
– Сказать по правде, я умею только три вещи. Зато умею гениально. Я умею вязать полосатые голландские гольфы, варить настоящий украинский борщ и смешивать мартини.
– Ну и еще, наверное, вы разбираетесь в литературе.
– О! – Эмбер вскинула брови. – Знаете, вы второй человек, который вспомнил о моем дипломе. Первым был Август. Почему-то все думают, что я выбрала престижный колледж ради того, чтобы было какое-нибудь гуманитарное образование. Негоже девочке из хорошей семьи остаться без образования. А знаний с меня никто не требует, была бы общая культура, этого хватит. Все равно я никогда не буду работать – выйду замуж, стану играть представительские функции при муже, заниматься благотворительностью, потом воспитывать детей. Но, верите ли, я действительно люблю викторианскую литературу! И на Танире я оказалась из-за конференции «викторианцев». Я стараюсь не пропускать события такого масштаба. Пишу статьи, даю консультации и готовлюсь начать большое исследование, правда-правда…
В течение следующего часа мы прикончили вермут, джин и водку, пустив их на мартини и «водкатини». Мы обсудили дендизм, старинные автомобили и программу культурной подготовки офицеров в Военном Университете. Мы поговорили о жизни. Эмбер ни разу не была по-настоящему влюблена, Макса воспринимала скорее как блистательного, всем на зависть, старшего брата, и ходила с ним на вечеринки примерно как я с Августом. Август произвел на нее сильное впечатление, причем не внешностью, происхождением и богатством, а каким-то глубинным одиночеством.
Я о себе сказала, что просто не смогла выжить в аристократической семье. Моя семья, хотя и известная в определенных профессиональных кругах, по статусу скорей мелкобуржуазная. Вот в рамках этой морали мне уютно. А понять, как устроены мозги у аристократов, я не смогла. Да, сначала думала: этикет, ритуалы – чепуха, я будущий офицер, выучу как Устав и буду блюсти. Черта с два! У настоящих аристократов есть какое-то нутряное чувство социального баланса и маневрирования. Его не приобретешь тупым подражанием, образованием и даже воспитанием. Нужны гены. Нужны предки, которые из поколения в поколение оттачивали стрелку своего социального компаса, калибровали шкалу и рассчитывали поправку на ветер. Иной нувориш делает все правильно и становится посмешищем. А потому что нет гибкости. Истинный аристократ знает не то, что делать в каждой ситуации нужно, – он знает, в какой ситуации правила можно нарушить, и это войдет в моду.
В какой-то момент нас стало трое: мы не заметили, как присоединился Август. Август сообщил, что никакой он не аутист, он самый обыкновенный социопат и гений – и ушел, оставив нас в недоумении. Мы долго еще гадали, к чему бы это. Аутизм, конечно, выкашивает ряды аристократии с беспощадностью чумы, но мы ведь не говорили об аутизме! И об Августе тоже не говорили. Мы говорили, и я это точно помнила, о феномене художников-акварелистов, оказавшихся у власти. Королева Виктория весьма неплохо рисовала, и Адольф Гитлер, тиран и палач двадцатого века, тоже, причем он даже успел начать карьеру художника, и вроде бы на первых шагах преуспевал. Мы не смогли вспомнить, писал ли акварелью Сталин, еще один тиран, современник Гитлера и его противник. Если да, то это был бы хороший аргумент в пользу нашей теории. Черчилль акварелью не рисовал, он писал маслом – и заметьте, не стал ведь тираном. Но при чем тут Август со своим аутизмом? Выпив по глоточку уже чистого виски, мы пришли к единственно возможному выводу: ни при чем – мы уснули, и он нам приснился. Обеим сразу.
