— Сам ты плод на ветке, — сказал я.
Перси остановился и посмотрел на меня.
— Чашку чаю? — спросил он.
— Нет, спасибо.
— Чашку чаю? Глупый Ник. Кри-кля!
Перси оставался один, пока я обедал на кухне. Потом я позвонил мадам Кларис, но опять услышал автоответчик. Оставил сообщение, что попугай у меня, назвал свой адрес и телефон.
Я решил посмотреть телевизор, но не мог сконцентрироваться. Все время думал о Перси и боялся, что он перевернет мою комнату вверх дном. В конце концов я отправился взглянуть, как там дела.
Перси сидел на книжной полке. Он съел часть крышки от моей копии «Короля ринга», которой была прикрыта чашка с водой, и разбросал весь корм по столу. Вдобавок этот разбойник выдвинул почти все ящики стола и снял колпачки со всех фломастеров.
Наведя порядок, я начал играть на компьютере, но Перси разгуливал по клавиатуре, и мне пришлось прекратить. Затем мы с Перси чудесно побеседовали о чае, о малыше на горящей палубе и представились друг другу еще раз. Потом я услышал, что пришли мама с папой.
Я решил не рассказывать им о Перси, по крайней мере до утра. Мама наверняка скажет, что держать птицу в спальне негигиенично, и будет волноваться до тех пор, пока я не отнесу попугая в прачечную.
А мне почему-то не хотелось запирать Перси одного в чужой холодной комнате. Разумеется, он доставлял неудобства и неприятности. Я и не думал привязываться к нему. Но сейчас он был здесь и выглядел счастливым, и мне не хотелось огорчать его даже мысленно.
Я становлюсь мягкотелым, сказал я себе.
Я погасил свет и начал раздеваться. Если мама с папой решат, что я сплю, то не станут входить. А их спальня довольно далеко от моей. Может, они не услышат бормотания Перси, И мы будем в безопасности до утра. Перси же нахохлился и наблюдал за мной, сидя на книжной полке:
Внизу морской простор бурлит,А он с вершин за ним следит,И вдруг, как молния, летит Кри-кля!
— Смотри сам не слети! — сказал я. — Спокойной ночи, Перси.
— Спокойной ночи, Перси. Спокойной ночи, Ник. Спокойной ночи, Мэри. Глупый Ник. Ники, Ники, глупый Ник. Кри-кля! Спокойной ночи, Ники! Спокойной ночи, Мэри! Кри-кля!
Глава XIII
НОЧНОЙ КОШМАР
Всю ночь я провел в полудреме, прислушиваясь к тому, как Перси царапает пол, клюет зерна и карабкается по мебели. И всю ночь попугай что-то бормотал. Один раз он подошел к кровати, разрыл клювом простыни и начал щипать меня за волосы.
Я хотел удушить его, но у меня не было сил. Я устал до смерти. Время еле ползло. Помню, что начало светать. Затем я, видно, провалился в сон на несколько минут. И когда попугай громогласно приветствовал восход солнца, я подпрыгнул до потолка.
Крик Перси мог поднять мертвого. Попугай снова заорал, потом еще.
Я уселся в кровати, чувствуя, как сердце бьется где-то на уровне шеи. Глаза буквально вылезли из орбит.
В дверь забарабанили.
— Нико, Нико!
Это была мама.
— Все в порядке, мам, — крикнул я. Но было уже поздно, она вошла в комнату.
— Чашка чаю? — с надеждой спросил Перси.
Мама вскрикнула.
— Тоула, что случилось? Ответь мне, Тоула. Ты где? — Теперь и отец встал и направился сюда.
Я выполз из кровати, стараясь вернуть сердце на место.
Мама показала на Перси. Он раскачивался на люстре, переминаясь с ноги на ногу.
— Что это? — взвизгнула она.
— Это просто Перси, мам, — ответил я, стараясь говорить. небрежно. — Это попугай, которого мы искали. Помнишь фотографию в «Пере»? Мы нашли его, здорово, правда?
— Глупый Ник, — сказал Перси. — Глупый Перси. Глупая Мэри, Глупые дураки!
В дверях показалось взбешенное лицо отца.
— Ники, ты что, держал… это… в своей спальне всю ночь? — вопросила мама. — Ты что, не знаешь, что птицы — разносчики болезней? Ты что, хочешь, чтобы мы все умерли?
— Не думаю, что такое случится, мам.
Я знал, что очень важно выглядеть спокойным. Отец не любит, когда его будят. Я, правда, тоже. Но я ведь не стоял в дверях взбешенный, небритый и рычащий, как отец.
— Твоего отца мог инфаркт хватить, — продолжала мама. — Этот крик! Я думала, на тебя напали!
— Мне очень жаль, что мы потревожили вас, — отвечал я, быстро соображая. — Не волнуйтесь. Я должен был следить за попугаем только эту ночь, никто больше не мог его взять. Сегодня я избавлюсь от него. Сделаю это прямо сейчас. Унесу его отсюда.
Отец снова зарычал, повернулся и, тяжело ступая, отправился обратно в постель. Было ясно, что он займется мной позднее. Мама обеспокоенно нахмурилась:
— Вымой руки, Ники.
Испуганно посмотрев на Перси еще раз, она последовала за отцом.
Я сел на край кровати, раскачиваясь в разные стороны. Удивительно, как меня после всего этого паралич не разбил.
— Ты всегда так орешь ни свет ни заря? — спросил я попугая. — Или только когда все спят?
— Малыш на палубе стоял! Выслушайте. Глупая Мэри. Глупый Том. Чашка чаю? Помнишь, Ник?
— Еще бы, — ответил я, с трудом одеваясь. — Эту ночь я точно запомню на всю жизнь.
Перси спустился с лампы, уселся мне на плечо, наклонился и забубнил мне в ухо:
— Глупый Ник. Глупый Ник. Глупая Мэри.
— Здесь нет никакой Мэри, — буркнул я, запихивая ноги в ботинки. Затем в моем затуманенном бессонницей мозгу появился просвет.
Мэри — так, видимо, зовут мисс Бельведер. Почему же я не подумал об этом раньше?
Быстро зашнуровав ботинки, я выскочил из комнаты. Пока я на цыпочках пробирался по холлу, острые коготки Перси глубоко впились в мое плечо, но я не обращал на это внимания. Я был озабочен только тем, как добраться до телефона. И телефонной книги.
Перерыв книгу, я дошел до фамилии Бельведер. Конечно! Полно М. Бельведер. В Рейвен-Хилл, разумеется, ни одной. Но, как заметил Том, никто и не говорил, что мисс Бельведер живет здесь, в пригороде. Она могла приехать к мадам Кларис откуда-нибудь еще.
Я взглянул на часы. Для звонков, пожалуй, рановато. Что ж, можно помечтать. Через пару часов я наверняка буду беседовать с мисс Бельведер. А потом смогу отдать ей Перси. А потом получить вознаграждение. А потом пойти домой и немного поспать. Дела, похоже, шли на лад.
— Николас, забери отсюда эту птицу.
А я и не слышал, как мама вошла в кухню. Я набирал номер уже шестой М. Бельведер, но быстро положил трубку. Ему или ей придется подождать.
Те пятеро, кому я уже позвонил, почему-то были не слишком рады поболтать со мной. Они считали, что половина восьмого утра в субботу — слишком рано для беседы с незнакомым подростком о попугаях, которых они не знают. Забавные люди!
Перси теребил мое ухо, а я его отталкивал.
— Он хорошо себя ведет, мам, — сказал я. — Вот я и принес его сюда. Мне нужно сделать несколько звонков.
— В такую рань? — Мама покачала головой и проскользнула мимо меня поставить чайник. — Ники, мне кажется, ты сходишь с ума.
Я устало кивнул. Может, она права.
— Папа тобой недоволен, — продолжала мама, грохоча чашками, чтобы показать, что она тоже не в восторге. — Твой отец не любит кричащих птиц.
— А кто любит, — мрачно пробормотал я, переводя палец к следующей М. Бельведер.
Перси раскачивался на моем плече.
— Чашка чаю? — крякнул он, глядя на чашки.
— Твой отец не любит их еще со времен Бельведер-стрит. Каждое утро — крик, крик, крик. Он говорил мне: «Тоула, когда-нибудь я придушу эту птицу. Меня не волнует, что скажет этот маньяк напротив. Подожди только». А я говорила ему…
Не знаю, почему я так долго прозревал. Меня извиняет только то, что мой мозг пострадал от недосыпа. Но наконец-то я понял.
Зовут Мэри. Бельведер-стрит. Попугай, сводивший отца с ума, когда они там жили.
— У Селуина Берда и его сестры Мэри был попугай, — завопил я. — Попугай, который орал на рассвете. На Бельведер-стрит.
Мама остановилась в середине предложения и уставилась на меня.
— Именно об этом я тебе и говорила.
Затем она озабоченно нахмурилась:
— Ники, ты не болен? — Она потянулась потрогать мой лоб.
Я покачал головой:
— Нет, не болен, ма. Просто я дурак. Круглый дурак.
— Глупый Ник, — угодливо согласился попугай.
— Ты прав, Перси.
Я потянулся к телефону и набрал номер Лиз.
Глава XIV
ВСТРЕЧА ДРУЗЕЙ
Часом позже я уже вел всех на Бельведер-стрит. Под мышкой у меня была коробка с Перси.
— Ник, ты уверен? — озабоченно спросила Лиз. — А вдруг мы ошиблись?
— Тогда на нас просто наорут. — Том умиротворенно жевал огромный банан, который, видимо, составлял заключительную часть его завтрака. — Ну и что в этом такого?
Покосившись на него, я пожалел, что взял его с собой. Он выглядел еще более нелепо, чем обычно. На нем были мешковатые клетчатые брюки, купленные, видимо, на распродаже подержанных вещей, и великоватая размера на три красная тенниска с белой надписью на груди: «Живая легенда». Волосы торчали в разные стороны,
