Теперь-то он рад, что взяли на учебное судно. Получает он, правда, немного, но ему немного и надо. С тех пор как жена, Эрна, померла от чахотки, ему не о ком заботиться, кроме себя самого. Слава богу, что у них детей не было.
Правда, Старик требует, чтобы он орал на ребят погромче. Ну и бог с ним. Только бы была работа и оставили бы в покое... Ясно, что ребята его группы думали... но разве они знают его заботы? Нет, неохота ему, чтобы его опять пo голове лупили. А стоит только вмешаться в это дело...
А хороши парни! Правильно поступают! И все из его группы. Да, да, его группа кое-чего да стоит!
Боцман встает, потягивается. Мимолетная улыбка скользит по его лицу. Вдруг он хлопает себя по лбу:
- Вот черт! Придется ведь теперь на берег идти!
По палубе стучит дождь.
- Кто из вас нашел этот портфель? - спрашивает боцман Иогансен.
Взглянув на Сосунка, Руди поднимает руку.
- Ты случайно зашел на бот-дек?
Руди краснеет.
- Да, я хотел посмотреть, нет ли в ящике бумаги... Руди хорошо знает, что он собирается сказать боцману. - Хоть нам и не положено туда ходить - тамошняя уборная только для боцманов, но мне так приспичило. - Руди говорит не запинаясь. Он ведь придумал целую историю,
- Погоди, погоди! А где ты был до этого? - прерывает его боцман.
- Внизу.
- Что ж, у вас там разве нет уборной?
- Есть, но... знаете... - Руди оглядывается, ища Гейнца. Лицо его так и пылает.
Боцман Иогансен подходит к нему вплотную:
- А ну-ка, смотри мне прямо в глаза!
Руди делается страшно. В голове у него все мешается.
Но он же вызвался взять все на себя. Гейнц-то струсил!
"Только бы мне не сбиться! Надо все рассказывать так, как придумал".
- Я стоял у фальшборта, - снова начинает Руди, - и сперва ничего не чувствовал. - Дальше он не может говорить. - Да, я хотел... - И вдруг у него из глаз бегут слезы,
- Так я и знал, что ты врешь! - слышит он голос боцмана, словно бичом разрезающий воздух.
Руди опускает глаза. В горле застрял комок, но ведь он должен сказать, что Гейнц...
- Да я только... - собирается он оправдаться, но вдруг в голове его начинает шуметь, он хватается за Куделька, чтобы не упасть - это боцман Иогансен ударил его по щеке.
Руди уже не понимает, о чем говорят вокруг. Гейнц вызвался все рассказать. Голоса доносятся до Руди как бы издалека. Никогда бы он не подумал, что длинный боцман так же дерется, как все другие.
Поздно вечером он говорит Кудельку:
- Но потом, когда он узнал, что я только понарошку ему так все рассказывал - ведь Сосунок сам не хотел ничего говорить, - тут он должен был мне хоть слово сказать?
- Так он тебе и скажет: "Извините, пожалуйста, молодой человек, я совершенно упустил из виду, что вы солгали из чисто благородных побуждений!" - Да брось ты, конечно, не скажет, но ведь...
- Чего ты воображаешь-то! Думаешь, он, боцман, пойдет тебе в ножки кланяться?
- А я пошел бы, будь я боцман.
- Ах, ты!..
4
Капитан Альфред Вельксанде пережевывает пищу неторопливо и основательно. Врач посоветовал ему: "Вы должны постоянно заботиться о своем пищеварении. Неплохо было бы побольше двигаться!" В тот же день капитан купил пружины для гимнастики.
И с тех пор каждое утро, тщательно заперев двери, в течение десяти минут он пытается преодолеть сопротивление стальных витков. Пот льет с него градом, но у капитана огромная сила воли. Его и без того превосходный аппетит стал еще лучше. К тому же он никогда не забывает перед едой принять прописанное врачом лекарство.
Вот он расстегнул китель и верхнюю пуговицу брюк - нехорошо, когда за едой что-то давит тебе на желудок.
Повар приносит компот.
- Ну, Одье, что у нас на завтра?
Повар подает капитану меню.
Как только Одье заходит к Старику, он сразу преображается. Стоит, словно аршин проглотил, чуть улыбается и время от времени отвешивает легкий поклон.
- Прошу господина капитана отметить галочкой то, что они пожелают.
Капитан не прочь поболтать после сытного обеда. Он говорит повару "ты" - ему хочется, чтобы между ними установились хорошие отношения. Повару это льстит, и он из кожи вон лезет, чтобы угодить Старику: каждый день у него готов какой-нибудь сюрпризик, и он просто счастлив, что капитан кое-что понимает в изысканной пище. Да и разговоры с капитаном о приготовлении того или иного блюда подсказывают повару, что он вырос в хорошей семье, а стало быть, он человек образованный. Одье любит поговорить с образованным человеком. Такие разговоры напоминают ему о самом прекрасном времени в его жизни - около пяти лет Одье был поваром у барона фон Энсдорфа. С бароном он ездил на курорты, в Альпы, а один раз даже на Ривьеру.
"Ах, какой это был умный человек, мой барон!" - часто вспоминает Одье.
После скоропостижной смерти своего господина Одье работал коком на судах пароходной компании "Норддейче Ллойд" и словно свалился с неба прямо на землю. Годами он вынужден был готовить для "матросни" и кочегаров.
А им только вали в миску побольше, а что - неважно. Какой это был позор для Одье! Никто больше не хвалил его искусство, а артисту похвала, что растению солнышко. Вот его мастерство постепенно и захирело. Он стал так же безразличен к пище, как и все остальные. Готовил со дня на день все хуже и хуже, а на последнем корабле команда взяла да вывалила весь обед перед камбузом. Вот он в Гамбурге и списался на берег. А там жена и пятеро ребятишек.
Жилось ему все тяжелей и тяжелей: постоянной работы он уже не мог найти - то день готовит в одном месте, то в другое на два дня позовут, то пригласят помочь на какомнибудь семейном празднике... Однако любовь к "образованным" людям у него сохранилась, хотя он никак не мог причислить себя к ним, да никогда и не причислял. Прислуживать им, исполнять любые их пожелания было его страстью.
На борту "Пассата" он готовил только для капитана.
Питание юнг и боцманов было доверено помощникам.
Капитан благодарен ему за это. Он своего Одье в обиду не дает! Поэтому его особенно раздражает, что юнги жалуются на плохую пищу и без конца пишут домой, что здесь, мол, голодно. Капитан несколько раз собственной персоной заходил в камбуз, наблюдал за приготовлением обеда. Конечно, юнгам готовят не то, что ему, капитану. Но, насколько он может судить, качество пищи отличное. На парусниках в те времена, когда капитан сам был юнгой, кормили тухлятиной - ведь не было никаких холодильников! Господин Вельксанде убежден, что питание на учебном судне "Пассат" превосходно во всех отношениях!
- Прежде всего следи, чтобы животы набиты были! - говорит он Одье.
Одье кивает.
- Вчера опять вернули шесть полных мисок! - вставляет он. - На одних отбросах я мог бы несколько свиней прокормить.
Капитан на мгновение задумывается.
- А идейка недурна! Тогда мы время от времени могли бы лакомиться ветчинкой, Одье, как ты считаешь?
- Так точно, господин капитан!
- Ну, так что у нас завтра на обед?
Повар, взглянув на карточку, где капитан уже отметил свои пожелания, читает: "шницель по-голштински, на гарнир свежие овощи, на десерт..."
- Я спрашиваю, что получат на обед юнги?
- Тушеная баранина с морковью.
- Побольше, побольше мяса! - говорит капитан.
- Так точно, побольше мяса. - Повар убирает со стола и направляется с грязной посудой к двери.
- Не забудь про поросят.
Одье спешит снова поклониться - привычка, оставшаяся у него со времени службы у барона, - но при этом с подноса съезжает соусница и падает на ковер.
- Нельзя ли поаккуратнее! - кричит капитан.
Повар, покраснев, покидает каюту.
Несколько минут капитан глядит ему вслед, затем встает, снимает китель, делает пять приседаний перед открытым иллюминатором и снова надевает китель. Потом он отпирает маленьким ключиком дверцу в задней стенке письменного стола, наливает себе рюмку коньяку и даже облизывает горлышко бутылки. Снова тщательно заперев дверцу, он прячет ключик. Так он делает с тех пор, как приметил, что Одье время от времени прикладывается к бутылке, когда прибирает каюту. По правде сказать, уборка - не дело повара, но капитану не хочется, чтобы в его каюте вертелся кто-нибудь из корабельных юнг.
Капитан надрезает сигару и садится в глубокое кожаное кресло. Наступил час отдыха. Капитан потягивается, достает газету и принимается за чтение.
Повар заходит еще два раза, чтобы унести грязную посуду. Наконец наступает тишина. Через иллюминатор в каюту струится теплый воздух. Но вот на трапе снова послышались шаги. В дверь постучали.
Капитан не отвечает. Усиленно посасывая сигару, он пытается читать.
Снова стук.
Глубоко вздохнув, капитан в сердцах отбрасывает газету и приподнимается.
- Кто там?
- Господин капитан, я...
- Что за "я"?
- Боцман Иогансен.
С минуту капитан в нерешительности молчит, наконец он спрашивает:
- Неужели нельзя выбрать другое время?
- По важному делу.
