Официальное название — ЛСД. Уличное — суперстар. На какое-то время зелье подчинило себе все клеточки его организма. Но теперь его действие закончилось.
2
В коридоре он встретил Грейс. Она припала к полу, мстительно посверкивая глазами и вытянув хвост. На мордочке у нее краснела птичья кровь. В зубах она держала крыло. Алекс увидел, что жертвой пал не воробей, а какая-то цветастая, розово-голубая птичка. Можно было бы ее пожалеть, смастерить для нее домик, повесить на него крошечную табличку с надписью «Милости просим», как делают маунтджойские вдовушки. Но Алекс появился на месте трагедии слишком поздно. Когда Грейс выпихивали на улицу, часто некормленной, она становилась настоящей садовой террористкой. Не знала жалости ни к кому: за белками охотилась, словно за мышами, за попугаями — как за голубями. Алекс прощал ей кровожадность. И теперь поднял кошку с пола, чмокнул в мордашку, дерганул за хвост и толкнул вниз по перилам лестницы. Грейс заскользила, оставляя за собой кроваво-красные следы и птичьи внутренности. А его все еще не тошнило. Ха! Алекс посчитал это своей утренней Личной Победой номер три. Номер два — что сумел встать с кровати. А номер один — что пришел в сознание.
3
— Что-то у меня побаливает, вот здесь, — пожаловался Алекс стоявшему у входа молочнику.
Загорелая рука Марвина высунулась из белой манжеты. Почему-то Алексу представилась рука бродвейского танцовщика Билла Робинсона, которая тянется к малютке Ширли Темпл. Казалось, с улицы доносится какая-то музыка. Необычная, режущая слух.
— Где?
— Около почек.
Марвин ощупал спину Алекса. Пальцы у него были длинные и жесткие.
— Тихо ты там…
— Что бы это могло быть? Опухоль?
— Ты думаешь, могла вырасти опухоль?
Марвин пожал плечами:
— Вряд ли, братишка. Во всяком случае, не так сразу. Смотря что в эти колеса напихано. Просекаешь?
Алекс поправил пижаму и нахмурился:
— Понятия не имею, что там было, Марвин. Не в аптеке же их расфасовывают. Листовки не приложили. С составом и сроком годности…
Марвин успокаивающе повозил руками прямо у Алекса перед носом. Подкалывать и насмехаться он не привык. И вообще был душа-парень, какими и должны быть, как думал Алекс, темнокожие, которым в городе приходится несладко.
— Конечно, конечно. Нет ощущения, что мозги чешутся о череп? Или просто зуда в голове? — Марвин шагнул назад и деловито взял Алекса за подбородок.
Алекс совсем пал духом. Похоже, Марвин — эксперт еще тот. И мало радости, когда тебе с утра пораньше ставят диагноз.
— «Чешутся»?
— Тогда все в порядке. Может быть сильный зуд, но он только к лучшему. Иногда они кладут туда флоксин. А после него всегда легкий свербеж в черепушке.
— Флоксин?
— Йогурта не хочешь? Холодненький такой, будь они все прокляты. — Марвин повернулся к своей тележке и прикрыл рукой глаза от низкого зимнего солнца. Переступил с ноги на ногу, достал из кармана блокнотик и со скучающим видом начал вертеть его между своими музыкальными пальчиками, словно колоду карт.
— Да нет, что-то не хочется.
— Ну-ка повтори. — В голосе Марвина звучала легкая угроза.
Его взяли на три месяца развозить молоко — по субсидируемой правительством программе. До этого он подрабатывал как придется на автостоянках. Еще раньше торговал наркотой. А теперь благодаря накопленному опыту давал во время своих молокоразвозок бесплатные консультации. Как только Марвин начал обслуживать Маунтджой, там резко подскочил спрос на дорогие йогурты и молочные коктейли. А все потому, что его немного побаивались. Алекс тоже сначала поназаказывал сыров в мелкой расфасовке, муссов, пастеризованных сливок и прочего. Но сейчас ему не хотелось плясать под чью-то дудку. Марвин, в общем, тоже был не против других критериев.
— Так-то я йогурты люблю.
— Вот и молодец, — кисловато похвалил его Марвин и сунул блокнот в сумку-кошелек у себя на животе. Потом шагнул вперед и раздвинул Алексу веки пальцами.
— Что за дряни ты наглотался, повтори-ка?
— Вроде суперстар.
Марвин хлопнул в ладоши, хохотнул и покачал головой. Если бы Алекса спросили, как это назвать, он сказал бы: «Танец насмешки».
— Ты у нас интеллектуал.
— Да, интеллектуал.
— Значит, так. Как у тебя все было? Поймал кайф до того, как начались корчи?
Алекс оттянул резинку пижамных штанов. Пенис был меньше, чем когда-либо раньше. Скрючился, как моллюск, только без крепкой раковины для защиты. И где же его дом? Кто его приютит в этой жизни?
— Тебя бросало из стороны в сторону? Или бил озноб? А? Некоторые, — важно заметил Марвин, — летают по своей комнате. Их всасывает в телевизор. Соединяются с ним. Потом путешествуют по телеканалам. В этом вашем Маунтджое таких чудиков немерено.
Алекс почти трое суток провалялся в кровати и был совершенно выбит из колеи. За все это время он съел только несколько рождественских шоколадных монеток в блестящей обертке. Смутно помнил, как пришел в себя на час-другой, взбил подушки за спиной и позвонил на радио, где в это время заседал некий «Дамский клуб» и речь там шла о преждевременном климаксе. Потом снова провалился в сон — как утонул в вате. А прошлой ночью, о которой шла речь, он стоял перед какой-то деревянной дверью, облизываемой невидимым огнем. Дым заволакивал все вокруг, а дверь никак не открывалась. Вернее, он не решался ее открыть.
— Марвин, — выдавил наконец он, — ничего не помню. На прошлой неделе я начал…
Марвин кивнул и описал рукой круг в воздухе. Дескать, ерунда все это. Сквозь этот круг Алекс увидел вышитые у него на униформе буквы: МАРВИН КЕПС. ДОСТАВКА МОЛОКА В МАУНТДЖОЕ. А за ними, под не застегнутой на пуговицы курткой, — жесткую щетину волос на груди. В ней таилось нечто устрашающее, словно каждый завиток был сгустком нерастраченной силы.
— Все у тебя путем. Не бери в голову. — Марвин мягко положил руки на плечи Алекса. — Тандем, дай я тебе все растолкую. Короче, у нас под черепушкой проходят такие нервные пути. И в них все твои ощущения усиливаются. Все, что видишь, и прочее. Долго перечислять. Каждая нота, которую ты слышишь, каждая травинка у тебя перед глазами. Ну и тэ пэ. И есть такой термин — «провалы в памяти». Когда-то их прозвали «золотыми рыбками». А почему — можешь догадаться.
Алекс во второй раз за утро почувствовал, что у него слезы наворачиваются на глаза. Перед ним замаячил Номер Четвертый из его Большой Пятерки:
1) рак;
2) СПИД;
3) отравленная питьевая вода — газовая атака в лондонском метро;
4) неизлечимое расстройство нервной системы (с юных лет, в результате несчастного случая);
5) слабоумие, болезнь Альцгеймера, Паркинсона и т. д. (в старости).
Он почувствовал, как к горлу подступает рвота, и поковылял к кустам у забора. Марвин схватил его за локоть, притянул к себе и легонько встряхнул.
— Только ничего такого не надо, пожалуйста, — проворковал он и начал костяшками пальцев массировать Алексу голову. — Такое часто случается. Я уже давно понял: всегда мерещится что-то быстрое, на чем ты можешь достичь своей цели. Типа самолет или что там тебе нужно. Ты что думаешь: заплатил бабки, принял дозу и словил такой кайф, которого дожидался? Накося выкуси! Не все так просто, братишка. А ты пока еще все сполна не прочувствовал. Тебе еще по этой лестнице подниматься и подниматься. По ступенечке, по одной. А взлетать наверх на лифте тебе рановато. Такая аллегория. Уловил?
— Все правильно.
— Сам знаю, что правильно. Ну, мистер полнедели-я-в-постели? Как насчет сегодня?
— Надо подумать.
— Подумай-подумай.
— Наверное, да.
— «Наверное, да», — повторил Марвин женским голосом, каким всегда передразнивал этого слабака.
Раньше Алекс даже задумывался, только ли Марвину он кажется женоподобным или всем неграм. Пару месяцев назад в местном бассейне он проплыл раз-другой туда-сюда, потом вылез из воды и спросил об этом своего друга Адама, который снял с носа зажим и ответил:
— Не… Мне ничего такого не кажется. Ничего в тебе женоподобного нет. Маленько полноват, и все. И волосы густые. Меня он тоже так поддевал. А я такой же темнокожий, как он.
— Да, — обрадовался Алекс, плеснув водой в мальчишек рядом, а они плеснули в него, — ты точно парень темнокожий.
— Да, я — темнокожий. И мне это ой-ой как дорого обходится. Вся жизнь на этом подвешена. Такие дела. Не знаю даже, как лучше сказать. Пожалуй, поважнее, чем принадлежать к некоему классу.
Из носа у Адама вытекла вода вперемешку с чем-то погуще. Должно быть, это закон. Алекс набрал в грудь воздуху, как пловец-олимпиец, шагнул по ребристому дну, сделал кувырок, оттолкнулся от стенки и проплыл почти две трети бассейна под водой — личный рекорд. Он в последнее время прибавил в весе, да и покуривал. Когда он вынырнул, то подмял под себя сразу четыре пробковых буйка и, держась за них, сидел в воде, поднимаясь и опускаясь, как поплавок.
