— Пожалей мою старость, милый Чуффеттино!
— Не могу, Мелампо. Правда же, не могу.
— Я так буду тебе благодарен!
— Не могу!
— Вспомни, что часто один хороший поступок заставляет прощать массу дурных.
— Ты говоришь очень убедительно для собаки, Мелампо. Уверяю тебя, что мне хочется плакать при мысли о том, что мое придется бросить тебя в этот овраг.
При этих словах Чуффеттино вытер слезу, показавшуюся на его реснице. Это дало Мелампо слабый луч надежды.
— Настанет день, когда ты будешь доволен, что не исполнил просьбы этого злого человека, — сказал он. — Если бы ты только знал, как он меня мучил и сколько заставил съесть жесткого, как камень, хлеба… Я уверен, что если бы не такой хлеб, я до сих пор сохранил бы еще все свои зубы… У тебя, я чувствую, — доброе сердце. Исполни мою просьбу. Умоляю тебя!
Чуффеттино был растроган. Он отвязал веревку от шеи Мелампо и, ласково гладя его морду, сказал:
— Ну, еще раз не поужинаю, только и всего! Зато спасу твою шкуру. Собственно, я мог бы сейчас вернуться на мельницу и сказать, что поручение я исполнил… Но говорить эту ложь мне не хочется. Очень уж много я лгал в своей жизни… Потерплю еще… Может быть, судьба мне поможет.
Спасенный Мелампо в порыве бешеной радости, чувствуя прилив необычайной энергии и силы, вскочил на задние лапы, положил передние на плечи мальчика и в знак благодарности облизал ему все лицо своим теплым шершавым языком.
— Дорогой Чуффеттино! Небеса да вознаградят тебя за то, что ты для меня сделал!
— Пускай бы они указали мне дорогу домой. Большего я ничего сейчас не требую.
— Но где же твой дом?
— В Коччапелато.
— Коччапелато далеко, очень далеко отсюда, за много, много миль…
— В Коччапелато мой отец, мама…
— Пойдем! Я доведу тебя туда.
— Ты? Такой старый и слабый?!
— О! Сейчас я чувствую в себе прилив новых сил, идем! А знаешь, что мне дает эта новые силы?
— Не знаю. Что?
— Благодарность.
Чуффеттино и Мелампо отправились в путь. В эту ночь они оба легли спать на пустой желудок, забравшись на кучу оставленной кем-то на лугу соломы. Ярко светила луна на безоблачном небе и громко трещали кузнечики в высокой покрытой росою траве.
Глава двенадцатая, в которой Чуффеттино решает отсрочить свое возвращение домой
На следующий день к вечеру Чуффеттино и его новый друг подошли к перекрестку четырех дорог, одна из которых, извиваясь посреди зеленых лугов, поднималась в гору.
— Вот и дорога в Коччапелато, — сказал, указывая на нее, Мелампо.
— Как? Мы уже так близко? — изумился Чуффеттино.
— Ну да! Если будем двигаться быстро, то часа через два будем уже там.
Чуффеттино почесал за ухом.
— Всего через два часа?!
— Да, около этого.
— Удивительно! Право, удивительно!!!
Наступило молчание, продолжавшееся довольно долго.
— Что же, идем, наконец? — спросил Мелампо. — Знаешь, для мальчика, который заблудился, ты не очень-то торопишься увидеть своих папу и маму.
Чуффеттино опять почесал за ухом.
— Дело в том, что я упустил из виду одну вещь…
— Что именно?..
— Да то, что скоро уж вечер…
— Ну так что ж!?
— А мои ложатся спать с курами…
— Ничего не понимаю! Какое же это имеет отношение к твоему возвращению?
— Очень просто, мне не хотелось бы их беспокоить… будить…
— Ну, один-то раз.
— Да, тебе хорошо говорить. Ты не знаешь моего отца!
— Ты думаешь, что он будет сердиться?
— Даже очень.
— Э! пустяки! После такого долгого промежутка, что он тебя не видел… Ему ужасно, наверно, тяжело бедняге… Идем же, идем. Ты сам будешь ужасно рад…
Чуффеттино наклонил голову и молчал.
— А скажи мне? — спросил через некоторое молчание Чуффеттино, — куда идет вон та дорога, прямо перед нами?
— Та? В одно маленькое местечко на берегу моря.
— Отсюда далеко?
— Пустяки. Какие-нибудь полмили, — не больше.
— А там может быть очень красиво?
— Ничего особенного. Я был там как-то раз со своим хозяином.
— Да, но видишь ли… ты, все-таки, прости меня, — собака, и некоторых вещей понимать не в состоянии. Что же касается меня, то я с большим бы удовольствием взглянул на это местечко…
— Солнце скоро сядет, Чуффеттино! Идем. Пора.
Друзья сделали несколько шагов по дороге, которая вела в Коччапелато, но Чуффеттино вдруг остановился и решительно заявил:
— Нет! Я сначала пойду, посмотрю местечко!
— Чуффеттино, будь умником, не забывай, что в жизни часто приходится тяжело расплачиваться за свое легкомыслие.
— Милый Мелампо, ты становишься очень надоедливой собакой, и если так будет продолжаться, то я попрошу тебя итти своей дорогой и оставить меня в покое.
Мелампо вздохнул и отер своей лохматой лапой слезу.
— Ты раскаешься, Чуффеттино!
— Опять!
— Хорошо. Делай, как знаешь. Но ты раскаешься.
Чуффеттино пожал плечами и, простояв с минуту в нерешительности, пошел по той дороге, которая вела к морю. Мелампо последовал за ним.
Глава тринадцатая, в которой Чуффеттино принужден следовать за кап. Манджиавенто в его долгое плавание
Мелампо с Чуффеттино дошли до берега. Вдали тихо покачивалось на якоре старое торговое судно, и синие прозрачные воды отражали, как в зеркале, его неуклюжий почерневший от времени корпус. На берегу не видно было нигде никакого жилья, никакой лачужки, где можно было бы переночевать.
— Знаешь что, — предложил Мелампо, — доплывем сейчас вот до этого судна и проведем там ночь, а когда рассветет, вернемся обратно в Коччапелато. — И с этими словами Мелампо бросился в воду и энергично поплыл по направлению к судну.
Подплыв к судну, Мелампо и Чуффеттино увидели деревянную лесенку, спускавшуюся с палубы. Внизу под нею тихо покачивалась лодка. Взобравшись в нее, наши друзья по лесенке поднялись на палубу, где на скамейках и столах лежали и крепко спали матросы. Днем они здорово выпили, когда съезжали на берег за провизией, и теперь спали, как мертвые. Никем не замеченные, наши друзья спустились в трюм, где хранились запасы сушеной рыбы и дегтя. Воздух там был такой спертый, что можно было задохнуться, но это нисколько не помешало нашему Чуффеттино растянуться на лежавших на полу канатах и, положив голову на ящик с сушеной треской, заснуть крепким сном. Мелампо некоторое время посидел около него, раздумывая о превратностях своей судьбы, потом почесал у себя за ухом, облизнулся и последовал примеру своего друга. Проснувшись, Чуффеттино увидел, что стены маленького помещения, в котором он находился, колебались. «Неужели землетрясение? — подумал он со страхом. Он быстро встал, но ноги его не держали, и, чтобы не упасть, он принужден был опереться на ящик. Потом до слуха его донеслись какие-то странные, зловещие, скрипящие звуки; он прислушался, — было ясно, что скрипели самые обшивки судна… Но почему?.. Мелампо тоже казался озадаченным. Взобравшись на ящик, Чуффеттино достиг маленького окошка и высунулся из него. Ничего не было видно ни в какую сторону, кроме неба и моря, сверкавшего в пурпуровых лучах восходящего солнца.
— Ну, что же? — с волнением спросил Мелампо.
— Да ничего не понимаю, — растерянно ответил Чуффеттино, теребя свой хохол.
— Но что же означает это движение?
— Не понимаю. Знаю только, что я с трудом могу держаться на ногах.
— И я тоже.
— Знаешь что: взберемся на палубу и узнаем там, в чем дело.
— Но если нас увидят?
— Ну, не съедят же нас. По правде сказать, у меня что-то очень неприятное ощущение в желудке…
— Раз ты не боишься, то я уж и подавно, конечно…
— А ты думал, что я боюсь, — я кажется не из трусливого десятка! Если бы ты видел, как я разговаривал с волком-оборотнем! Точно со своим хорошим знакомым… И сего женой. А ты бы только посмотрел, что это за чудовище!.. Они хотели меня поджарить вместе с луком и грибами… И мне было только смешно…
Болтая так, наши друзья поднялись на палубу. Там все матросы были заняты по приказанию капитана исполнением какого-то сложного маневра с парусами, как того требовал внезапно переменивший направление ветер.
Капитан был огромного роста, толстый, с быстрыми глазами, длинной спутанной бородой, с большим ртом, полным острых и крепких, как у крокодила, зубов, и с толстыми губами, всегда готовыми сложиться в добродушную улыбку. Звали его — Манджиавенто (пожиратель ветров), но, хотя король этого слова означает «еду», капитан был далеко не прожорлив и питался почти исключительно только копчеными и солеными селедками, которые, впрочем, мог съедать в неимоверном количестве.
Этому-то капитану Манджиавенто и попались на глаза наши друзья, когда они взобрались на палубу.
