— Можешь мне указать ближайшую харчевню? — спросил он.
Мальчик оторвался от своих наблюдений.
— Здесь нет харчевни. Если хочешь, пойди в школу…
— В школу?!?.. У меня в желудке совсем пусто.
— Здесь едят только по вечерам. Днем все учатся… Если хочешь — иди в школу…
— В школу?! В школу! Ни за что на свете! — с негодованием воскликнул наш герой и отправился дальше.
Так дошел он до самой большой площади в городе, где в этот день было заседание всех мудрецов, собравшихся для изучения квадратуры круга… Вы, кажется, смеетесь? Думаете, что я не то говорю? Нет, именно так: для изучения квадратуры круга. Едва Чуффеттино издали увидел это собрание, как принялся громко и неудержимо смеяться.
Глава девятая, в которой Чуффеттино принужден… возвратить тот „Элексир долгой жизни“, которым его великодушно угощает профессор „Всезнайка“
Зрелище было действительно довольно-таки странное и забавное. Представьте себе целое собрание дряхлых, лысых, тощих стариков, с длинными развевающимися бородами, у одних — совсем белыми, у других — желтоватыми, с безобразными, усеянными бородавками носами, в огромных, страшных очках. Одеты все они были в длинные, черные, расшитые золотом, мантии, на головах — высокие, остроконечные шляпы, на руках — гигантских размеров зеленые перчатки. Совсем точно нарядившиеся для какого-нибудь маскарада мертвецы.
На асфальтовой мостовой площади был нарисован углем большой круг. Внутри этого круга двигались ученые, чертя в нем различные добавочные линии, проверяя углы, делая разные вычисления, рисуя какие-то кабалистические знаки. И все это в глубочайшем молчании. Неожиданное появление Чуффеттино прервало на несколько минут эти глубокомысленные занятия. Его громкий смех привел и негодование все собрание. Все были несказанно возмущены. Кто смел так вести себя?! Один из старцев, заметив мальчика, подошел к нему, поднял его за шиворот на высоту своих глаз и, выкрикивая слова каким-то странным горловым голосом, спросил:
— Откуда? Из какой ты школы? Как смеешь так вести себя? Почему ты смеешься?
Несмотря на то, что, по словам Чуффеттино, в этой минуте было скорое трагическое, чем комическое, — он, несмотря на все усилия, никак не мог удержаться от душившего его смеха.
— А! Ты все еще продолжаешь смеяться! — с угрозой и негодованием в голосе проговорил державший его старец. — Подожди же. Я выбью из тебя охоту веселиться. Подожди!
— Виноваты в этом вы, а не я, — ответил Чуффеттино, — у вас нос — точно перечница.
— И ты позволяешь себе издеваться над внешностью человека, который в течение 200 лет занимался разрешением величайших мировых задач?
— В продолжение 200 лет! — воскликнул с изумлением Чуффеттино. — Вам уже 200 лет! Я бы никогда не дал вам более ста!
Мудрец, все не выпуская Чуффеттино из рук, вернулся на площадь и представил мальчика своим коллегам.
— Это жалкий идиот, — особый вид миниатюрной обезьяны. Надо будет заняться его образованием, — сказал он.
Взоры всех мудрецов обратились на мальчика. Они разглядывали его, как какого-нибудь зверка.
— Я думаю, надо начать с того, чтобы поместить его в одну из первоначальных школ, — предложил старец, державший Чуффеттино.
— Простите, господин… господин, я не знаю, как ваше имя, — начал было Чуффеттино.
— Меня зовут «Всезнайка».
— Послушайте, господин «Всезнайка», ничего не имею против школы, но при условии пойти туда на сытый желудок.
— Какой вздор! Я не ел вот уже скоро шесть месяцев.
— А я уже десять с половиной месяцев, — заметил другой старец, зевая.
— Какие вы счастливые! А вот я не ел только с сегодняшнего утра и уже чувствую себя слабым, слабым.
— С тебя будет вполне достаточно той духовной пищи, которую… — начал было старец, но Чуффеттино перебил его:
— А она вкусная, скажите? — спросил он. — И ее с хлебом можно есть?
Мудрец поднял руки к небу.
— О, какая бездна невежества, — воскликнул он. — Нужно немедленно начать обучать тебя точным наукам. Я буду заниматься с тобой математикой. Скажи, умеешь ты извлекать из чисел квадратные корни?
— Извлекать не умею, но есть сладкие коренья с соусом — очень люблю!
— Вы слышите, слышите! — с ужасом воскликнул старец, обращаясь к своим коллегам, которые от ответов Чуффеттино едва не лишились сознания. — Какие же меры наказания думаете вы применить к этому негодяю?
— Простите, простите, — испуганно взмолился Чуффеттино. — Пожалуйста, позвольте мне вернуться домой к маме и, если у вас есть хоть немножко сердца, дайте мне хотя бы самый маленький кусочек булочки.
— Булочки? Не понимаю! Что это значит?
— Это значит, что я очень голоден.
— Стыдись! С этими вульгарными желаниями тебе никогда не удастся подняться в заоблачные высота чистой науки… Ты никогда не найдешь квадратуры круга.
— Найти квадратуру круга?! О, я был бы рад найти хотя бы одно вареное яйцо!
Старец глубокомысленно молчал некоторое время. Потом спросил более мягким тоном:
— Скажи, а если бы я тебя накормил, ты потом стал бы учиться?
— Еще бы! Разумеется! Попробуйте только и вы увидите. О, я всегда говорил, что таких людей, как вы, немного на свете… Я сразу полюбил вас от всей души! Вы моя вторая мама!
— Ну, а теперь, помолчи и иди за мной.
Они пошли по направлению к дому, где жил мудрец. Старик шел так медленно, что они достигли этого дома только через 4 часа, 35 минут, а расстояние это было всего только в 200 метров длиною. Наш Чуффеттино от голода и этой медленной ходьбы едва, держался на ногах. Чтобы пройти от ворот дома до лестницы они употребили добрых полчаса.
— Ой, я больше не могу, — проговорил мальчик с глазами, полными слез.
— Успокойся, сын мой. Я стар и бегать уже не могу. К тому же на все надо время…
Наступила ночь, когда они добрались до первой площадки лестницы.
— Скажите, сколько еще этажей? — спросил Чуффеттино едва слышным голосом.
— Теперь уж немного, мой мальчик, всего только двенадцать.
— В таком случае я умру, не дойдя.
— Успокойся дитя… успокойся.
— Но я так хочу есть!..
В двенадцать часов ночи они дошли до 6-го этажа.
— Послушайте, я сейчас сяду и дальше уж не поднимусь, — выбившись из сил, прошептал мальчик.
— Делай, как знаешь. Я помочь тебе не в состоянии. Мне 200 лет, и летать я не могу. Когда я был твоего возраста, я употреблял, чтобы подняться на все эти этажи, не более пяти часов.
На заре они добрались до 12-го этажи. Мудрец вложил ключ в замок, отпер дверь и вошел в свою квартиру в сопровождении Чуффеттино.
В передней старик сел в кресло и предложил сесть также и мальчику.
— Для чего мне садиться? — спросил этот последний.
— Ничего не надо делать, не подумавши. Для чего мы пришли сюда?
— Чтобы поесть, конечно.
— В таком случае подумаем хорошенько: действительно ли нам так нужно сейчас поесть? Мудрецы, ты знаешь, никогда не начинают никакого дела, не рассмотрев его со всех сторон.
— Уф!..
— Успокойся, сын мой, не забудь, что мне не 10, а 200 лет.
Четыре часа спустя, они входили в столовую.
— Наконец-то, — проговорил Чуффеттино, садясь за стол в то время, как старец направился к буфету и достал из него два стакана и две бутылки странной формы. Поставив все это на стол, он наполнил оба стакана, налив в каждый из них поровну из каждой бутылки, и один из стаканов подвинул к Чуффеттино.
— Кушай, — сказал он ему.
— Что кушать? Не понимаю. То, что вы даете мне — не еда, а питье.
— Это — моя пища. С тех пор, как я потерял последние зубы, я питаюсь только вот этим «Элексиром долгой жизни».
— Какой скверный цвет и отвратительный запах! — проворчал Чуффеттино, зажимая нос и проглатывая залпом элексир, точно это было касторовое масло.
— Тебе нравится? — спросил старец, который с видимым наслаждением медленно опорожнил свой стакан и тщательно облизывал свои губы и усы.
— Очень хорош… — еле успел пробормотать Чуффеттино, а в следующую затем секунду он вскочил со своего места с исказившимся болезненной гримасой лицом: внезапная, мучительная судорога желудка заставила его вернуть на белоснежную скатерть стола весь проглоченный им «Элексир долгой жизни». — Очень… очень… ой, ой… ой…
Старец помертвел. Он грозным жестом протянул свой длинный тощий указательный палец по направлению к Чуффеттино:
— Что?!.. Что ты сделал? — произнес он полным негодования и угрозы голосом.
— Что делать! В конце концов, вы сами виноваты… приглашать гостей и заставлять их пить такую…
— Что?!? Ты осмеливаешься?
— Да, да, — с жаром продолжал мальчик, — и сейчас я еще более голоден, чем раньше? Вы должны дать мне за это крылышко цыпленка или кусок колбасы…
