– Всё в порядке? – спрашиваю я.
Она смеется:
– Я ужасно неуклюжая. Обещай, что никому не расскажешь.
Дыхание у девушки поверхностное и неровное, и я задумываюсь, не было ли оно таким все время, а я просто не заметил этого, ошеломленный происходящим.
– Вот, – говорит Джинни и делает два шага внутрь гардеробной, после чего берет с пола портфель и приносит мне. – Твои деньги.
Глава 17
Я в лимузине с Томасом Джефферсоном, и мы возвращаемся в аэропорт. Он барабанит пальцами по подлокотнику.
– Джинни заплатила мне миллион долларов из своих денег? – спрашиваю я.
– Похоже на то, – отвечает Джефферсон.
Мы молчим. Стук становится громче, как будто Джефферсон полностью поглощен задачей барабанить пальцами по подлокотнику с максимально возможной скоростью. Он озабочен, раздражен и, скорее всего, зол, что совсем не вяжется с тем спокойным, уверенным в себе бизнесменом, каким он казался в момент нашего столкновения в банке.
– Что-то не так? – спрашиваю я.
– Что-то не так? – насмешливо передразнивает Томас.
– Если серьезно?
Джефферсон перестает барабанить пальцами и мрачно смотрит на меня.
– Хорошо потрахались?
Он цедит эти слова сквозь зубы. Я шокирован внезапно враждебным поведением Томаса и пытаюсь понять, ревнует он или нервничает. Возможно, и то, и другое.
– Все было совсем не так, – говорю я.
– Не соблаговолите просветить?
– Вы не поймете.
– Попробуйте.
– Это было…
Я смотрю в лицо Джефферсона. Создается впечатление, словно он пытается сдержать ярость.
– Это было… – повторяет он.
– Это было… как волшебство.
Гнев медленно вытекает из мужчины, как воздух из воздушного шарика с маленькой дырочкой. Его губы сжимаются в тонкую линию:
– Ну, тогда вас можно поздравить.
Я киваю.
– Тогда почему Джинни дала мне миллион долларов?
– Сама она что сказала?
– Сообщила о расплате с организацией, которая помогла ей стать звездой.
– Вполне логично.
– Кто вы, парни?
– Действительно, кто?
Джефферсон тяжело вздыхает, закрывает глаза и молчит, пока мы не выезжаем на взлетно-посадочную полосу. Когда лимузин останавливается рядом с самолетом, спрашивает:
– Вам нужно в туалет, прежде чем мы взлетим?
– Нет, всё в порядке.
– В таком случае доставим вас к машине.
Обратный полет в Луисвилл проходит спокойно. Когда самолет останавливается, я остаюсь в кресле, чтобы Джефферсон мог выйти первым, однако тот не шевелится.
– Пересчитали? – спрашивает он, указывая на портфель у меня на коленях.
Джефферсон имеет в виду, что за время полета я несколько раз открывал и закрывал портфель, вытаскивал по очереди несколько пачек и перебирал их пальцами.
– Думаете, деньги настоящие? – интересуюсь я.
– Гарантирую. Все, что связано со «Списком желаний», настоящее, за исключением одного: я откажусь от ссуды в двадцать миллионов долларов.
– Почему?
– Скоро узнаете.
Я со смехом похлопываю портфель.
– В таком случае сколько времени, по-вашему, мне потребуется в понедельник для увольнения с работы?
– Сомневаюсь, что теперь у вас будет время думать о банке.
– Почему это?
Вместо ответа Томас Джефферсон говорит:
– Разве вас не волнует, что час назад вы были с другой женщиной, а теперь направляетесь домой, на встречу с любящей женой, и станете притворяться, что усердно трудились всю вторую половину дня?
Его слова задевают меня не так сильно, как он, наверное, рассчитывал. Да, формально я изменил жене, но инициатором был не я. Это Джинни меня уговорила, да и на коленях у меня лежит миллион долларов!
– По-вашему, сколько парней на этой планете откажутся от миллиона долларов за секс с Джинни Кидвелл? – отвечаю я вопросом на вопрос.
Джефферсон качает головой:
– Вы ни о чем не догадываетесь, да?
Тон, которым произнесены эти слова, заставляет меня умолкнуть, и я снова задумываюсь, ревнует ли он или просто пытается испортить мне настроение.
– Что вы имеете в виду?
– Слышали такое выражение: бесплатный сыр бывает только в мышеловке?
– Послушайте, я не вижу тут большой моральной проблемы. Я же не завел интрижку. Такая возможность выпадает раз в жизни, и это больше не повторится. В любом случае Лисси никогда не узнает о Джинни, а если и узнает, то не поверит.
– Значит, поменяйся вы с женой ролями, Лисси переспала бы с кинозвездой?
На этот раз слова Джефферсона ранят меня в самое сердце. Я опускаю голову.
– Нет, она не сделала бы этого даже за миллион долларов.
– Что вы теперь чувствуете?
– Теперь? Раз уж вы спросили – отвечу. Я чувствую себя дерьмом. Спасибо, но я всегда знал – Лисси гораздо лучше меня.
– То есть?
– Можно ли судить плохого человека по тем же меркам, что и хорошего?
Ему не удается скрыть свое презрение. Я тверд в своем убеждении – на земле найдется мало мужчин, отказавшихся бы провести пару часов в постели с Джинни Кидвелл, с деньгами или без них.
– Вы не читали текст, написанный мелким шрифтом, правда? – задумчиво произносит мужчина, словно обращаясь к самому себе.
– Какой текст?
– На вебсайте. Wishlist.bz.
Я вспоминаю ночь на понедельник, когда зашел на сайт. Я торопился, боясь, что меня застанет Лисси.
– Не было там никакого мелкого шрифта. – Насколько я понимаю, мой голос звучит неуверенно.
– Вы не можете ввести свои желания, пока не поставите галочку в знак согласия с условиями.
– Какими условиями?
Он откидывает голову на подголовник кресла и закрывает глаза.
– Что там, в этом соглашении? – спрашиваю я.
Его пальцы снова приходят в движение. Наконец он произносит всего два слова:
– Ваша жизнь.
Я оставляю Томаса Джефферсона в самолете, благодарю пилотов за полет, спускаюсь по трапу к лимузину. Перкинс открывает передо мной дверь, я сажусь в машину и замечаю, что напротив меня сидит какой-то парень. Вид у него совершенно бандитский. Когда парень опускает взгляд на мой портфель, я обнимаю его обеими руками и крепко прижимаю к себе.
– Кто вы? – спрашиваю я.
– Твой самый страшный ночной кошмар.
Глава 18
– Слушай внимательно, – говорит он. – Мы высаживаем тебя у машины, ты едешь прямо домой, соблюдая скоростной режим, и запираешь машину в гараже, а потом весь вечер развлекаешься с женой.
– Звучит неплохо. – Я пытаюсь делать вид, что ни капельки его не боюсь.
– После концерта ты укладываешь жену в постель и встречаешься со мною и еще с одним парнем в гараже.
– Зачем?
– У нас есть для тебя работа.
– Она меня не интересует. Я ушел на покой.
– Это не обсуждается.
– Как понимать?
– Пришло время платить.
– За что?
– За исполненные желания.
– Насчет оплаты за желания речи не было.
– Тем не менее.
– Исключительно ради любопытства, о каком роде оплаты мы говорим?
– Вы зароете тело.
– Прошу прощения?
– Помните желание номер три?
Мой босс умирает ужасной смертью.
– Черт.
Мужчина сует руку в карман пиджака, извлекает фотографию и протягивает мне. Это мой босс, Эдвард Оглторп, с пулевым отверстием между глаз. Я ни разу в жизни не видел труп, если не считать моей бабушки, и у нее в голове не было дырки от пули.
– Может, подделка, – говорю я.
– Довольно скоро у тебя будет возможность проверить самому.
– Как это?
– Я же сказал: сегодня ночью ты его закопаешь.
– Я вам не верю.
– Разве ты не получил билеты в первый ряд на сегодняшний концерт Спрингстина? Разве ты сегодня не трахал Джинни Кидвелл? Разве ты не держишь в руках портфель с миллионом долларов? На твоем месте я бы поверил.
Я действительно не сомневаюсь, но все мои силы уходят на сдерживание тошноты. Содержимое желудка просится наружу, а в ушах – странный звон.
– Вы убили моего босса?
– Нет, его убил ты. Своим желанием.
– Но… Я просто пошутил! Я не предполагал, что кто-то на самом деле его убьет!
– Неужели? Надо было так и сказать.
– Вы меня разыгрываете.
– Думаешь?
– Что, если я откажусь?
Собеседник улыбается, и от этого мне становится не по себе.
– Отказаться невозможно. Спроси Пита.
– Кто такой Пит?
– Парень, с которым ты провел полдня.
– Вы имеете в виду Томаса Джефферсона?
– Ты ничего не заподозрил?
– Это не настоящее имя? Как его зовут?
– Пит Россман.
– Я вам не верю. Документы Джефферсона проверяли. Я нашел парня в Интернете, черт возьми!
– Ну, если в Интернете…
– Вы говорите, Томас Джефферсон или Пит Россман, или еще как-то… на вас не работает?
– И да, и нет.
– Как это понимать?
– Он в таком же положении, что и ты.
– Я не понимаю.
– Пит Россман. Это имя тебе ни о чем не говорит?
– Нет. Чем он знаменит?
– Пит – бизнесмен, но любит держаться в тени. Он почти не показывается на публике.
