Для заядлой прогульщицы Шлёпа досадно много знала.
– Чего зря спорить, – сказала я. – Давайте копать.
Мы копали и копали. Пока не заболели руки и не начало саднить под ногтями. Мы так усердно рыли, что добрались до темного-темного песка, перемешанного с землей.
– Псаммиаду бы в такой норе не понравилось, слишком тут грязно и сыро, – сказал Робби. – По-моему, мы не там копаем. Давайте вон там попробуем, подальше.
– Еще чего, – фыркнула Шлёпа, но все-таки отошла на пару шагов, загребая песок ногами, и снова принялась за дело.
– Надо было пометить место, где он вчера зарылся, тогда сейчас не пришлось бы искать, – сказала я.
– Ну да, а если бы заявились другие дети, разнюхали, что к чему, и все наши желания истратили? – возразила Шлёпа. – Давай копай, Розалинда.
– Тебе легко – тебе песок под ногти не забивается, ты же их все обгрызла. А у меня под ногтями ужас как болит. Пойду лучше возьму поильник, – поднялась я.
– Нет, поильник Моди нельзя, – твердо сказала Моди. Она впечатала кулачок в горку песка. – Где бизьянка?
– Сама гадаю, – пожала плечами я. – Народ, как думаете… – Я разволновалась и замолчала. – Не может же быть, что нам это всё почудилось?
– Чего? – Шлёпа уставилась на меня, наморщив нос.
– Ну, иногда я придумываю всякое, и кажется, будто бы все это на самом деле. И я так увлекаюсь, что почти верю, что все не понарошку, – сказала я.
– Ты малость того, да? – покрутила пальцем у виска Шлёпа. – Ни слова не поняла, о чем ты сейчас вещала.
– А я понимаю, – сказал Робби. – Я тоже так играю. Вот мои звери – я знаю, что они пластмассовые, но иногда кажется, словно вокруг здоровенные хищники бегают и рычат по-настоящему.
– По вам обоим психушка плачет. Наверно, семейное, – заключила Шлёпа. – Лично я ничего не выдумываю. Я своими глазами видела вчера этого сами-с-псами, и я точно знаю, что он настоящий.
– Я, с вашего позволения, не «сами-с-псами». Я псаммиад, – сказал голос у нас за спиной. Мы резко обернулись. Псаммиад сидел на песке скрестив лапки и взирал на нас, вращая глазами-стебельками.
– Вот вы где! Как же я рада, что вы настоящий, – сказала я. Мне хотелось его погладить, но я не решалась – еще подумает, что я фамильярничаю.
Моди оказалась куда смелее. Она подползла вперед на коленках и с любопытством потянулась к чудищу:
– Хорошая бизьянка.
– Хорошее дитя. – Псаммиад хоть и ответил любезностью на любезность, но попятился. Он посмотрел на меня. – Будь добра, не могла бы ты вытереть младенцу руки, если уж ей непременно надо меня потрогать. По-моему, они у нее потные. Я страшно боюсь воды.
– Ты как Злая ведьма Запада? Весь скукожишься, если тебя водой из ведра окатить? – спросила Шлёпа.
– Не вздумай даже! – воскликнул Робби. Он тут же подскочил и заслонил собой псаммиада.
– Не волнуйся, юноша. Мне будет в высшей степени неприятно, но я выживу – в отличие от твоей неотесанной спутницы. Если она позволит себе подобную наглость, то немедленно обратится в камень и из нее будет вечно бить вода.
– Вы что же, превратите ее в камень? – спросила я.
– А вам не доводилось любоваться фонтанами? – вопросом на вопрос ответил псаммиад. – Каменные девы с кувшинами и гадкие юные нахалки с разинутыми ртами? Моих рук дело!
Не знаю, шутил он или нет, но я из вежливости сделала большие глаза. И хорошенько вытерла липкие ладошки Моди краем своей футболки.
– Милая, милая, милая бизьянка, – сказала Моди и очень осторожно стала гладить псаммиада по спине.
Он чуть вздрогнул – нежности явно были ему не в удовольствие, – но не сдвинулся с места.
– Ты все время у нас за спиной прятался, пока мы копали? – спросила Шлёпа с упреком.
– Не совсем. Я с наслаждением дремал в песке, пока вы не начали перекапывать всю яму, причем с такой неуклюжестью и с таким рвением, что учинили небольшое землетрясение. Мой сон был грубо прерван, и меня швыряло взад и вперед, пока я не выбрался наружу, где выслушал вашу не слишком интересную философскую дискуссию о природе моего бытия, – сказал псаммиад.
– Ну, с бытием у тебя порядок, вопросов нет, так что давай исполняй наше желание, – сказала Шлёпа.
Псаммиад, судя по виду, был возмущен.
– Пожалуйста, – прибавила Шлёпа.
– Я не обязан потакать вашим прихотям, мисс Крикунья. Чего ради мне изнурять себя, исполняя ваши желания, если вы сперва разрушаете мои покои, а затем грозитесь убить меня посредством обливания водой из кувшина?
– Но… но разве тебе не полагается исполнять желания? Это же твоя работа! – удивилась Шлёпа.
Псаммиад негромко зашипел, выпуская воздух между острых маленьких зубов. Может, конечно, это был смех, только не слишком веселый. А может, и угроза.
– Умолкни, Шлёпа. Мы должны обращаться с псаммиадом очень уважительно, – сказала я.
– Потому что хотим исполнения желания? – спросила Шлёпа.
– Потому что он очень-очень старое и удивительное волшебное существо, он миф, он легенда, возможно, он наделен даром бессмертия, – объяснила я.
Псаммиад повеселел и прямо-таки засиял:
– Я бы и сам лучше не выразился. Вы весьма красноречивы, мисс Розалинда.
– Это потому что она по сто книжек в день читает, – насупилась Шлёпа. – А еще она подлиза. Но я не хотела вас огорчать, мистер Псаммиад, сэр. Я вам не грубила. Я со всеми так разговариваю. Такая у меня манера.
– Весьма неприятная манера, – сказал псаммиад. – Когда я последний раз выходил на поверхность, дети были воспитаны безупречно. Ах, старые добрые времена! Раньше считали, что детей должно быть видно, но не слышно. – Он печально вздохнул. – Я все еще страшно обижен. Не привык, чтобы на меня кричали. Пожалуй, мне следует незамедлительно отправиться в постель. – Он начал закапываться в песок.
– Ну не уходите! Пожалуйста! Простите меня, простите, пожалуйста. Я вовсе не хотела вас обидеть! – Шлёпа отчаянно пыталась успокоить и задобрить псаммиада. Голос у нее при этом, странное дело, стал похож на голос Элис.
Псаммиад колебался – но тут Моди прижалась к нему и опять погладила по шерстке, легонько и ласково.
– Простите, простите, – повторяла она эхом, хотя ни в чем не провинилась.
Псаммиад перестал копать и слегка потянулся:
– Да, вот так, дитя. Почеши мне спинку, а то я сам не достаю. А! До чего приятно! Так на чем мы остановились?
– Может… может, вы собирались исполнить еще одно наше желание? – напомнил Робби.
– Может, и собирался, – сказал псаммиад.
– Тогда хочу… – начал Робби.
– Ты уже загадывал, Робс, – перебила я. – Милый псаммиад, я вот тут подумала: нельзя ли…
– Нет, нет! Дайте мне загадать, пожалуйста. Хочу стать – ладно, чтобы мы все стали богатыми и знаменитыми, – затараторила Шлёпа.
Псаммиад помолчал, а затем кивнул.
– Прекрасно. Стало быть, богатыми и знаменитыми, – повторил он и начал раздуваться. Он увеличивался в размерах, пока глаза-стебельки не выпучились, а сам он не превратился в шар, – потом резко выпустил воздух, вяло завозился в песке и исчез.
– Большущее спасибо, милый псаммиад! – Я пихнула локтем Шлёпу – давай, мол, тоже.
Но она отвлеклась: к нам кто-то шел.
– Смотри! – кивнула она в сторону.
К нам через лес широким уверенным шагом приближался огромный бугай. Высоченный, здоровенный дядька, с краснющей лысой головой и почти без шеи – ужасающий гигант в светло-сером спортивном костюме и начищенных коричневых ботинках.
Я вцепилась в Робби, а Шлёпа схватила Моди.
– Бежим! – крикнула я. – Явно бандит! Вдруг он хочет нас убить?!
Но подойдя ближе, мужчина остановился и коснулся пальцами пунцового лба, вроде как отдавая честь.
– Добрый день, мисс Шлёпа, мисс Розалинда, мастер Робби, маленькая мисс Моди. Надеюсь, хорошо провели время на семейном пикнике, – почтительно сказал он. – Простите, что заставил ждать.
Мы уставились на него.
– Э-э… а вы кто? – спросила Шлёпа.
Здоровяк опустил огромную голову. Вид у него был довольно нелепый.
– Шутить изволите, мисс Шлёпа? Я ж Бульдог, телохранитель ваш. Извольте проследовать за мной, Боб уже машину подогнал.
– А что за машина? – не поняла Шлёпа.
– Он думал, вы розовый лимузин на сегодня просили, раз вас четверо, но если предпочитаете «Роллс-Ройс» или красный «Феррари» – сделаем, – угодливо сказал он.
Шлёпа сглотнула.
– Ну, полагаю, розовый лимузин сойдет, – хихикнула она. Потом встала и взяла Моди под мышку. – Пошли, что ли, – повернулась она к нам.
– Ты что, нельзя садиться в машину к незнакомому дядьке! – зашипел Робби.
– Он знакомый дядька. Он нас знает. Он работает на нас, – поняла Шлёпа. – Мы богатые и знаменитые.
– Это точно, – сказал Бульдог. – Про вас опять во всех газетах пишут, мисс Шлёпа, а телевизионщики прям ошалели – так мечтают вас на свои шоу заманить. Грэм Нортон и Пол О’Грэди разругались и не разговаривают, а Опра собирается свой личный самолет аж из Америки прислать, только бы заполучить вас к себе на передачу [10] .
