– И люди вам жертвуют? – Лошадь качнулся на каблуках слишком сильно и чуть было не упал навзничь.
– Сотни тысяч людей! – констатировал психолог холодно.
– А количество самоубийств? – Лошадь качнулся вперед и сплюнул себе под ноги. – Уменьшилось? А убийств?
– Это дилетантский разговор! – Психолог хотел продолжать, но Аглая и эта мусульманка в розовом сбежали вниз по ступенькам, взяли Лошадь под руки и повели прочь.
Елисей слышал, как Аглая приговаривает:
– Ванечка, ну Ванечка, ну хватит, ну выпил, и иди домой, нечего разводить холивар. Тебя уволят, а мы с кем останемся?
Сам Елисей тронул за плечо Брешко-Брешковского, полыхавшего праведным гневом, и проговорил тихо:
– Не обращайте внимания, он просто пьян, это вахтер.
Лошадь вдруг остановился, стряхнул с себя девушек, тащивших его под руки, и развернулся. Елисей подумал, что будет драка, но нет – Лошадь взмахнул руками, поймал равновесие и перекрестил Аглаю широким крестом:
– Храни тебя Бог, девочка!
Подумал немного и перекрестил мусульманку:
– Храни тебя, девочка, Бог!
Развернулся опять и зашагал прочь, покачиваясь и как бы хватаясь руками за невидимые воздушные перила.
Студенты стали расходиться. Лестница перед институтскими дверьми пустела. Брешко-Брешковский взял Елисея под локоть и повел в сторону. Мусульманка тем временем взяла под локоть Аглаю и повела в сторону противоположную. Они не слышали друг друга. Они говорили одновременно.
Брешко-Брешковский. Послушайте, Елисей, мне надо сказать вам важную вещь, и я не хотел говорить это при вашей дочери.
Эльвира. Послушай, тебе будет легче, если сейчас ты сможешь обратиться к Аллаху.
Брешко-Брешковский. Я дам вам свою карточку, звоните мне в любое время. Вас ждут серьезные кризисы, и есть одна опасность, которую ни в коем случае не следует недооценивать.
Эльвира. Я дам тебе флаер. Приходи к нам в пятницу. Не обязательно с нами молиться, но потом мы читаем Коран. Это книга, полная чудес. Ты знаешь, например, что в Коране Аллах говорит: «Я низвел вам железо». Ученые совсем недавно доказали, что все железо на Земле прилетело из космоса, все это метеориты. Четырнадцать веков назад никто не мог этого знать, а в Коране написано.
Брешко-Брешковский. Когда ваша дочь осознает потерю, ей станет так больно, как не больно сейчас.
Эльвира. А еще в Коране написано, что ночь и день обвивают Землю, обвивают по кругу. То есть в Коране Земля круглая. Четырнадцать веков назад никто не мог знать этого. Это Галилей открыл, или там я не помню кто. Коперник? А в Коране уже круглая.
Брешко-Брешковский. Надо во что бы то ни стало помочь Аглае сохранить связь с этой девушкой, с этой ее погибшей подругой.
Эльвира. А еще в Коране написано, что Аллах сделал человека из чистой глины. И только теперь ученые открыли, что глина и человек в основном состоят из углерода. Четырнадцать веков назад никто не мог этого знать. А в Коране написано. Потому что Книга ниспослана Аллахом, понимаешь?
Брешко-Брешковский. Аглая рассказала мне, что у них был чат. Длинная переписка с этой девушкой в ватсапе. Так вот этот чат ни за что нельзя стирать. Более того, можно и нужно перечитывать, чтобы связь сохранялась. Потому что если связь порвется, то Аглая испытает невыносимую боль и может ее не выдержать.
Эльвира. И про пчел, про пчел! В Коране в суре «Пчела» написано, что работают, ухаживают за детьми, чистят улей именно самки пчел. Самцы только оплодотворяют королеву. А ученые, ученые только в XX веке научились определять пол насекомых, понимаешь? Но в Коране уже все это есть. Четырнадцать веков назад.
Брешко-Брешковский. Аглая мне рассказала, что от подруги у нее осталось только два подарка. Кусок мыла и пачка чая. Мылом Аглая не пользовалась, потому что оно пахнет розами. Она не любит запах роз. А чай она не выпила, потому что он с бергамотом. Аглая не любит бергамот, вы знали? Так вот ни за что нельзя потерять эти два подарка. Нельзя использовать. Надо сохранить. Хорошо бы добыть у родителей этой девочки, может быть, какую-то ее вещь, что-то, как говорят, на память, но на самом деле для того, чтобы не прерывалась связь, понимаете?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Вуду какое-то, – наконец пробормотал Елисей, все это время слушавший молча.
Аглая, все это время слушавшая молча, наконец сказала:
– Да, но есть одна фигня, из-за которой все эти пчелы и весь этот углерод не имеют значения.
– Какая фигня? – Эльвира округлила глаза, готовясь удивиться.
– Бога, – Аглая тряхнула головой для убедительности, – нет.
Глава 7
Они сели в машину, Аглая уткнулась в телефон, и Елисей опять не знал, как начать разговор.
– Как думаешь, это пьяный бред, что Нару убили?
– Щас, пап, прости, – девушка несколько раз подряд провела пальцем по экрану. – Тут покестоп, надо собрать подарки.
– Может, ему спьяну только показалось, что он запер эту проклятую дверь?
– Ванечка никогда не пьет на работе, только после работы. Щас, пап.
– Он мой одноклассник. – Елисей включил передачу, и машина медленно поехала. – Я думал, он умер давно, в двадцать лет бухал страшно.
– Пап, подожди, стой. Ой, нет, нет, не буду с этой сукой сражаться. – Аглая подняла от экрана глаза. – Поехали. Что ты сказал?
– Покестоп – это что? – спросил Елисей, выруливая на бульвары.
– Это место, где водятся покемоны. А еще там подарки и всякие нужные вещи. Их можно собрать.
– А чем подарок отличается от нужной вещи?
– Нужную вещь можно забрать себе, а подарок можно только послать кому-нибудь. С каких пор ты интересуешься покемонами?
– Я интересуюсь тобой.
Елисей сказал это и тут же подумал, что интересуется дочкой очень поверхностно. Он, конечно, знал, что молодые люди играют в каких-то покемонов. Конечно, следил за судебным процессом над парнем, которого чуть было не посадили на пару лет за то, что ловил покемонов в церкви. Но ему точно не хватило бы сил и терпения, чтобы установить на телефон игру и разобраться в ней настолько, чтобы обсуждать покестопы с дочкой. И он помнил, как мама спрашивала его, подростка: «Этот твой Гребенщиков на каком инструменте играет?» И этот вопрос тогда, в его юности, свидетельствовал не об интересе матери к сыну, а о полном, полном непонимании. Тем не менее Елисей спросил:
– Эта сука, с которой ты не хочешь сражаться, она кто?
– Это… как объяснить? Ну, она из вражеской команды. Я уже сражалась с ней и даже победила, но потратила очень много сил, и мне очень долго пришлось лечить моих покемонов.
Елисей включил музыку, из динамиков заиграл ми-минорный скрипичный концерт Мендельсона. Елисей подумал, что глупо говорить, будто интересуешься дочерью, и включать в этот момент музыку, которую она ненавидит. Потыкал в кнопки. Заиграл Diablo swing orchestra, единственная музыкальная группа, на которой вкусы отца и дочери сходились.
– А как лечат покемонов?
– Пап, прости, ты что-то говорил, пока я крутила покестоп.
– Лошадь!
– Что «лошадь»?
– Не что лошадь, а кто Лошадь. Вахтер ваш Ваня. Он сказал, что Нара не просто выпала из окна, а что ее убили. И, черт, у него серьезный аргумент.
– Я тоже в шоке. Ну, теоретически можно было попросить кого-то отпереть гостиную, но вообще… – Аглая задумалась. – А почему он Лошадь?
– Это школьная кличка. Мы с ним учились в одном классе. Вот случайно встретились, и он говорит…
– Пап, ты на всякий случай дели на десять то, что Ванечка говорит, – Аглая оттянула ремень безопасности и забралась на пассажирское сиденье с ногами. – Ванечка очень хороший, он очень добрый. И он, кажется, был сильно влюблен в Нару. А в ту пятницу за час буквально до смерти Нары он подменился с другим вахтером и куда-то уехал. А когда вернулся…
– Нары нет, – пробормотал Елисей и подумал, что фраза эта как мантра описывает состояние мира, можно повторять ее много раз – и достигнешь просветления или совершенного отчаяния, которое, возможно, ничем от просветления не отличается.
