— Никаких внешних признаков, — уверил его Сим. — Тело уже должно быть доставлено в Лондон, и сегодня днем у нас будет их рапорт. Что-то убило его.
— Сердечный приступ? — предположил Доулиш.
— Может быть, но слишком удобное совпадение, — возразил Сим.
— Да. Дело в том… — Доулиш внезапно замолчал.
— Они не приближались друг к другу после моста, — продолжал Сим, — насколько я могу судить по тому, что их следы идут совершенно отдельно.
— А преследователь дошел до дороги? — поинтересовался Доулиш.
— Нет. Насколько мне удалось установить, нет. Его следы обрывались где-то на середине обрыва, примерно футах в пятидесяти от дороги. Он там походил немного и потом пошел назад.
— Сим, — проговорил Доулиш, — вы понимаете, что вы хотите мне внушить?
Сим положил себе еще бекона и ответил:
— Думаю, да, сэр.
— Что Халл был убит на расстоянии.
— Я начинаю думать так, сэр.
— Чем? — требовательно спросил Доулиш.
— Понятия не имею.
— Давайте подождем результатов вскрытия, — почти проворчал Доулиш. — Нельзя основывать рабочие выводы на догадках. Вы оставили людей охранять место, где было найдено тело Халла?
— Да, сэр. Поставлено наблюдение за мостом и всеми входами на территорию поместья, но наши люди стоят не на виду. Я ведь не знаю, с какого бока вы захотите подобраться к сэру Хьюго Тэвнотту, владельцу Мэнора.
— Кто вам сказал, что он владелец?
— Уэннекер.
— Какого вы мнения об Уэннекере?
— Может нам пригодиться, — ответил Сим, и в его устах это было высокой похвалой. — Так с какого бока, сэр, вы подойдете к сэру Хьюго?
— Думаю, что подожду до девяти утра и нанесу ему визит, — ответил Доулиш. — Я тут услышал от Хортонов кое-что о нем и других Тэвноттах. А что вам рассказал Уэннекер?
— Сэр Хьюго — последний осколок старых времен, его жена — сумасшедшая, которую держат взаперти, фактически пленницей, а единственный сын, который сейчас живет в доме, — молодой садист, способный на все. Он ненавидит весь мир и вообще все, что не принадлежит Тэвноттам.
— В основном то же самое я услышал от Хортонов, — заметил Доулиш. — Мне нужны полные сведения о Хортонах, побольше подробностей о Тэвноттах, все, что можно, о проживающих в коттеджах и квартирах поместья. Я хочу, чтобы нам помогал Уэннекер. Посмотрите, можно ли это устроить неофициально, ладно? Если с этим возникнут ка-кие-нибудь трудности, дайте мне знать.
— Я знаю одно, — сказал Сим. — Уэннекер в лепешку расшибется, чтобы поработать с нами. Если у него и есть слабости, так это то, что он очень ретив.
— Понимаю, что вы хотите сказать, — ответил Доулиш. — Он может попытаться сделать что-то, чтобы произвести на нас впечатление, и совершит какую-нибудь ошибку… Как только мы договоримся, чтобы его прикрепили к нам, мы с ним как следует поговорим. А теперь я отправляюсь назад в Бэнфорд и оттуда позвоню в Ярд.
6
Уэннекер пытается
Детектив-сержант Уэннекер устал, но был слишком возбужден и полон надежд, чтобы чувствовать эту усталость. Он уехал из деревни на бэнфордской полицейской машине, мигалка которой ярко сияла в сером предутреннем свете. Он очень остро осознал разницу между этим серийным автомобилем и изготовленной вручную красавицей-машиной Доулиша. Автомобили всегда завораживали его, они были его второй любовью.
А первой любовью была его работа.
Уэннекер был полицейским по призванию. Он не то чтобы любил свою работу, он ей жил. На книжных полках в его двухкомнатной квартире в старом доме на окраине Бэнфорда стояли только полицейские книжки: учебники, руководства, сборник историй преступлений, книги вроде Грои «Расследование преступления», монографии Глэйстера, Кемпса и Спилсбери по судебной медицине и юриспруденции, «Полиция мира» Крэмера. Еще там были десятки полицейских романов, книги о судебных процессах, воспоминания полицейских, имена которых были когда-то у всех на слуху.
В семи или восьми из них упоминался Патрик Доулиш, но каждый описывал его примерно одинаково. Работники Скотленд-Ярда, писавшие о нем, первый раз сталкивались с ним случайно, когда оказывалось, что он принимает участие в деле, которое было им поручено. Они сразу встречали его в штыки, считая аристократом, которому нравится играть мышцами, всеми командовать, совать нос в то, что его не касается. Но каждый из пишущих менял свое отношение к Доулишу, поработав с ним, каждый начинал в конце концов уважать его и восхищаться им. Каждый обнаруживал в Доулише свойство, редчайшее даже в великих детективах: мгновенный выбор правильной линии в расследовании и какую-то интуитивную способность определять, заслуживают ли тот или иной мужчина, та или иная женщина доверия. Во время второй мировой войны он работал в разведке, бессчетное количество раз его сбрасывали за линию фронта во Францию и другие оккупированные нацистами страны. Некоторые из пишущих упоминали, что он совершил триста четыре парашютных прыжка, а это было во время войны рекордом.
Из всего, что он прочел о Доулише, Уэннекер составил портрет человека мужественного, решительного, умелого, большой душевной силы и цельности, человека слишком хорошего, чтобы такой мог существовать на самом деле. Однако все это подтвердилось и оказалось правдой, когда шесть или семь лет назад Доулиша назначили особым помощником комиссара Скотленд-Ярда по борьбе с преступностью. В сферу его деятельности входила исключительно международная преступность. Он был постоянным британским представителем на международной полицейской конференции, которая действовала почти непрерывно, организуя борьбу с преступностью во всем мире.
У этой конференции было другое, более популярное название, ставшее расхожим: «Враги преступности».
И для всех британцев Доулиш был воплощением «Врагов преступности».
Эти мысли мелькали в голове Уэннекера, который понимал, что далеко не все здесь правда, и все-таки не мог не чувствовать волнения. Он едва мог поверить, что он, Уэннекер, действительно разговаривал, вел машину и вообще работал вместе с человеком-легендой, известным во всех полициях мира, таким же знаменитым в своем роде, как комиссар Гидеон из Уголовного следственного отдела[1].
Уэннекер доехал до поворота дороги, где было найдено тело, и почти инстинктивно съехал на обочину и выключил мотор. Его голова все еще была полна всем, что он знал о «Врагах преступности». Полиции мира, включая Китай, Россию и Америку, имели там своих делегатов. Эта конференция самим фактом своего существования констатировала, что для раскрытия преступлений больше нет границ. Полиция каждой страны, чтобы поймать преступников, могла теперь пересекать границы десятка других стран и работать в них независимо. Ведь международные преступники представляют опасность для беззащитных людей во всех странах.
Это дело должно быть необычайно важным, раз в нем принимает участие сам Доулиш. «Господи! — подумал Уэннекер. — Сам министр внутренних дел объявил это дело чрезвычайным. Какое невероятное счастье, что я могу принять в нем участие!»
И до сих пор, насколько ему известно, он себя хорошо показал — это сказал сам Доулиш. Если бы он смог сделать еще какой-нибудь существенный вклад в это дело, он мог бы и дальше работать с Доулишем, мог бы осмелиться попросить, чтобы его прикрепили к расследованию этого де ла. Сердце Уэннекера возбужденно колотилось. У него не было сомнений, что он достаточно хороший работник. Нужно сделать один решительный шаг, который станет его рекомендацией для Доулиша.
Он сидел, обдумывая это, и вдруг глаза его засверкали. Он ощущал в них легкое жжение, но не связывал это с усталостью: никогда еще он не чувствовал себя таким бодрым.
Если ему удастся доказать, что покойный пришел из Бэнфорд-Мэнора, может быть, из какого-нибудь коттеджа или квартиры поместья, он прочно войдет в дело.
У него ведь есть преимущество перед Доулишем й другими лондонцами: он хорошо знает поместье Тэвноттов. Его отец работал там садовником, и мальчишкой Уэннекер бродил по лесистым холмам, рощам, лугам и парку, вдоль реки Бэн, извивавшейся через все поместье. Он облазил все коттеджи, пещеры и руины старого монастыря, где позднее были построены конюшни.
Он знал о выбитых в обрыве ступеньках, ведущих от дороги вниз, к подвесному мосту. Ими теперь редко кто пользовался: длинноволосые обитатели коттеджей склонности к пешим прогулкам не имели.
Сержант вышел из машины в пронизывающий холод и мглу раннего утра, не зная, что за ним наблюдают двое людей Доулиша: один — из-за деревьев на этой стороне реки, другой — из березовой рощицы, расположенной высоко на дальнем берегу. У этого второго человека был полевой бинокль, и он просматривал почти все поместье, реку и усадьбу. Первый мог идти следом за Уэннекером, второй — только наблюдать за обоими.
