– Видать, на перинах ты и ребенка нагуляла?
– Не завидуй, старик, – усмехнулась она. – Нагуляла или нет, то мой грех. Муж у меня вон где, – сжала кулак и показала его оюну, – все по моему слову будет. Помер младенчик, схоронила по-тихому, чтобы не вспоминать. Другого рожу, если захочется.
– И другого похоронишь? – устало обронил он.
– Надо будет – дюжину схороню. Забирай урода ненавистного, нажрался, вон уже отрыгивает.
С этими словами она едва ли не швырнула ребенка в руки шаману и растянулась на постели.
Через два дня, когда гости засобирались в путь, за его домом появился маленький холмик с крестом. Пусть мать-кукушка думает будто по ее воле вышло. Ему забот меньше.
После той ночи, когда занесло в лес бричку с беременной бабой, прошло почти семь лет. Оюн и сам не заметил, как пацаненок окреп, взялся по хозяйству помогать. Шамана звал не иначе как дедом. О своем уродстве и не думал. Куда уж об этом было вспоминать самому оюну. Да и не видел он внешности внука, глубже смотрел – туда, куда не всякому заглянуть дано. Пацаненка оюн назвал Иваном. Очень ему имя в пору пришлось, сами духи оюну послали в его лице чудо[2].
Как время подошло, по древней традиции дед сделал внуку подарок – нож с рукояткой в виде медвежьей головы с пастью раззявленной.
– Береги его, Ивашка! – Видя, как загорается радостью здоровый глаз внука, оюн сам едва не пустил слезу. – Клинок не простой, его наши предки ковали. Теперь уже их духи будут тебя охранять.
– Дед, а как предки могут нас охранять, если они померли давно?
– Предки всегда рядом, – прижимая внука к груди, улыбался шаман. Перед глазами его проплывали лица тех, кто когда-то жил на этой земле.
– Выходит, они хорошие, ну предки эти, если мы про них помним?
– Помнить нужно всех: одних, чтобы гордиться, других же, чтобы не повторить их ошибок.
– А кто мои родители, дед?
Шаман замолчал. Не любил он этого вопроса касаться.
– Ну, дед? Расскажи! – требовал внук, усаживаясь к нему на колени. – Про медведя и медведицу. Ты же помнишь?
Оюн снова начинал улыбаться, закуривал трубку с душистым табаком и заводил рассказ:
– В тот год, когда ты родился, стояла страшная засуха. Пожары вспыхивали то тут, то там и зверью не было от них спасения. Я точно так же, как мы с тобой сейчас, сидел на крыльце и вдруг из леса вышли ко мне медведь с медведицей. Не сразу я приметил в могучих лапах одного из них шевелящийся комочек.
– Это я был! Да, дед? – Пацаненок не мог долго сидеть на месте, а монотонный рассказ оюна его убаюкивал.
– Ты, – покивал шаман. – Медведица наказала мне беречь тебя и подарила тот самый клинок, который у тебя за поясом висит.
– Выходит, медведи и есть наши предки. А, дед?
– Выходит, так. – В такие моменты он и сам начинал верить в придуманную историю. Незачем парнишке знать правду. В лесу она ему без надобности.
– Дед, – не унимался внук, – а я такой сделался из-за пожара?
– Какой еще такой? О чем мы с тобой говорили, помнишь?
Пацан кивнул.
– Повтори, если помнишь.
– Да помню я, – заупрямился вдруг тот. – Только пожаров давно уже нет, а медведица так за мной и не вернулась.
«И хорошо, что не вернулась, – подумал про себя дед. – Не нужна тебе такая мать. Кукушка она, а никакая не медведица».
– Спасибо, дед!
Оюн так и не понял, за что именно поблагодарил его внук. Взял пацаненка за руку и повел в чащу. Времени у него осталось не так много, нужно успеть обучить Ивана выживать в лесу.
* * *
Алиса скучала по Нинке. Прошло два года с тех пор, как она ушла из интерната со своим вновь обретенным отцом, и с тех пор от нее не было никаких вестей. Да, они никогда не были настоящими подругами, и все же Алиса привязалась к ней. По-своему, но привязалась. Ей не хватало Нинкиного задора, ее жажды жизни, заразительного оптимизма. Она жила на полную катушку, хотя частенько жалела себя, копаясь в прошлом и стараясь заглянуть в будущее. Алиса пыталась представить себе, как Нина живет теперь, и не могла. Она уже сама забыла, каково это – быть в семье.
Теперь она сожалела, что проводила с Ниной совсем мало времени, избегала ее общества, осознанно игнорировала, когда та пыталась заводить разговор. И когда Нина ушла, Алиса очень остро ощутила свое одиночество, свою ненужность, внутреннюю пустоту и безысходность. Чтобы не сойти с ума, Алиса с головой ушла в книги. Они стали ее настоящими друзьями. С ними она проживала множество новых, потрясающе разнообразных жизней. Как только заканчивалась одна книга, Алиса сразу же открывала следующую, только бы не успеть глотнуть воздуха отравленной атмосферы, царящей в стенах интерната. Она могла бы, как и другие воспитанники, сбегать после отбоя, пить вино, курить сигареты или даже начать принимать наркотики, возвращаясь в корпус под утро. Могла, но не хотела. У нее был свой личный наркотик – под яркими обложками, с шелестящими страницами, заполненными черными буквами точно нотами, из которых складывались волшебные мелодии: смешные и грустные, фантастические и реалистично-приземленные. Одно оставалось неизменным: от этой эйфории, или, как говорили девчонки в корпусе, – кайфа, можно было получать бесконечное удовольствие, без какого-либо вреда.
Приближался Новый год – самый семейный праздник в году. Алиса не понимала, почему его отмечают в интернате, и никогда не участвовала в общем веселье, стараясь забиться в самый дальний угол, только бы ее никто не трогал. Ее выворачивало от казенных подарков: пары заскорузлых карамелек и просроченного шоколада. Дед Мороз, в которого переодевалась одна из воспитателей, пугал до чертиков, когда смотрел из-под очков с тройными линзами. К тому же от его костюма пахло кошачьей мочой. Новый год Алиса ненавидела, и ненависть эта родилась в ту самую ночь, когда она положила под подушку мандарин и загадала желание: чтобы мама поскорее вернулась…
…спала Алиса плохо. Всю ночь ее мучили кошмары, в которых она от кого-то убегала, пряталась, снова убегала… Лица своего преследователя девочка не видела, она боялась обернуться, слыша лишь его тяжелое дыхание за спиной.
Проснувшись, она первым делом побежала в комнату, направляясь прямиком к елке. Она обошла дерево со всех сторон, заглянула под вату, имитирующую снег, но так ничего и не нашла. Впервые папа не положил под елку подарок. Может быть, не успел купить? Или просто забыл и теперь подарок дожидается ее в родительской спальне? Алиса вспомнила про загаданное накануне желание и на цыпочках пробралась к комнате родителей. Дверь была не заперта, в образовавшуюся щелку Алиса увидела папу и… маму? Точнее, увидела она лишь две пары ног, торчащих из-под одеяла, а дальше воображение все дорисовало само. Она быстро вернулась в детскую, достала из-под подушки мандарин и чмокнула его в оранжевый бок.
– Спасибо! – шепнула Алиса. – Я даже не думала, что желание исполнится так быстро.
Обратно девочка бежала уже не таясь. Она была счастлива тому, что мама вернулась. Она не бросила их! Алиса была так воодушевлена своим открытием, что не заметила закрытую дверь, ведущую в спальню родителей, и с радостным криком распахнула ее.
– Алиса! – первым среагировал папа. Он приподнялся в кровати и, нащупав на тумбе очки, нацепил их на нос, неодобрительно уставившись на дочь. – Я же учил тебя стучаться, прежде чем входить.
Тетя Оксана полусидела рядом, натянув одеяло до самого подбородка, сонно моргая.
Алиса не понимала, как такое могло быть. Она ведь загадала желание, и мама… ноги… они с папой… Девочка расплакалась, стоя посреди родительской спальни. Мандарин выпал из ее руки и покатился под кровать. Алиса бросилась прочь. Папа потом долго уговаривал ее выйти к столу, но Алиса заперлась в комнате и не желала никого видеть.
Так пролетели новогодние каникулы, и Алиса очень обрадовалась тому, что пойдет в школу. По крайней мере, так она станет меньше времени проводить дома. Только у папы с тетей Оксаной оказались совершенно другие планы.
– Не будет большой беды, если ты, Алиса, пару дней пропустишь занятия в школе. Иди, собирай свои вещи, мы едем в деревню, где ты наконец познакомишься с Владом. Он сейчас живет у бабушки.
Алиса заметила, как дрогнули губы тети Оксаны, а затем та часто заморгала, стараясь не заплакать. Девочка не придала значения такой реакции и, как оказалось позже, совершенно напрасно. Несмотря ни на что, поездка в деревню ей показалась настоящим приключением. Со слов папы, они возили ее совсем маленькую к бабушке, но Алиса той поездки не помнила, а значит, для нее все будет в новинку.
