Были довольны и Рикки с Жоржем, хотя все их планы полетели в тартарары. Мечту о новом номере пришлось отложить. Рикки ждала ребенка. С еще большим нетерпением ждал его Жорж.
Наступила уже вторая половина беременности, и в заботах о будущем ребенке он решил кончать номер не круткой Рикки в поясе, который сам удерживал в зубнике, а обрывом на штрабатах. Оригинальная замена, ничего не скажешь. Недаром же газета, которую я уже цитировал, рекламировала номер под «абажуром», как «ПРЫЖОК В БЕЗДНУ». Конечно, не в бездну, но метра на три вниз Рикки летела, как бы случайно вырвавшись из рук Жоржа. И, только пережив ужас ее падения, замечал зритель специальные веревки, связывающие ноги артистки с руками партнера, висящего на подколенках. Эти-то веревки, в заряженном состоянии нанизанные в незаметные жгуты, и именуются по цирковой традиции штрабатами. Из-за обрывов на штрабатах Рикки попала в больницу.
Для работы в воздушном жанре Жорж разыскал нового партнера. В Свердловске он заказал прекрасный латунный абажур вместо обветшалого бархатного, потому что до создания нового номера нужно иметь приличный реквизит для текущих выступлений. Потом выяснилось, что после приобретения всех необходимых для новорожденного вещей не хватает денег для переезда, и абажур пришлось продать в один из магазинов. Но все это было не главным занятием в жизни Жоржа. Основное, чем он тогда занимался, это ждал рождения сына. А ждать пришлось не только в тревогах, но и в сражениях с врачами.
В Нижнем Тагиле, куда по контракту переехали Немар, Рикки наотрез отказались принять в родильный дом. Отказывались из-за боязни, что разойдутся травмированные тазобедренные кости, роженица на всю жизнь останется инвалидом и отвечать придется роддому. Пришлось добиваться разрешения в горздравотделе. Однако и там дали его не раньше, чем получили от Жоржа расписку, в которой он обязывался не предъявлять больнице претензий, если что и произойдет с его женой. Но, хотя по всем приметам следовало ожидать худшего (случилось это и 13 февраля и в понедельник), роды прошли благополучно; родился именно сын, и был он с черными глазами, как у Жоржа. Впрочем, ни в том, ни в другом, ни в третьем Рикки ни на минуту и не сомневалась. Назвали сына, как давно уже уговорились, в честь ее отца Максимилианом.
Через неделю Рикки вернулась домой, вернее, в номер гостиницы, где в то время жили они с мужем. Номер был большой, из двух комнат, соединенных аркой. Крюки, предназначенные для драпировки, Жорж приспособил под репетиционные гимнастические кольца. И, конечно, первое, что сделала Рикки, вернувшись из роддома, был безукоризненно зафиксированный бланш на этих кольцах. Правда, от сильного напряжения произошло кровоизлияние вокруг глаз, но это ее совсем не огорчило, главное, что не разучилась делать трюки.
Но войти в работу оказалось не так просто, как представлялось вначале. Каждая репетиция вырастала в целую проблему. Всякий раз приходилось решать заново, куда девать сына. Его отдавали свободным от репетиций артистам, несли к жене директора, если тот жил при цирке, а чаще всего, если не было холодно, просто укладывали в чемодан и оставляли в гардеробной.
Из Ульяновска в Сызрань, а потом и в Пензу поехали уже впятером — Рикки, Жорж, сын, няня и партнер. Здесь Рикки, стосковавшаяся по работе, после долгого бездействия решилась наконец осуществить уникальный трюк, который начала репетировать до прихода к Немар, жонглирование при висе в зубнике. В номер это вошло как парная комбинация ее и Жоржа.
Он, как обычно, повиснув на подколенках, опускался головой вниз, зажав в руке петлю с зубником. За него-то и держалась Рикки зубами, жонглируя тремя обручами. Трюк этот чрезвычайно сложен тем, что, вися в зубах, исполнителю не только невозможно повернуть голову, но даже трудно следить глазами за полетом колец. Поэтому от артиста требуется тщательно соразмеренная сила броска и предельная собранность. Но уж чем-чем, а умением сосредоточиться на работе Рикки обладала.
К 1935 году цирки Советской страны стали государственными. Но о централизации циркового дела только еще мечтали. Правда, существовало в то время Государственное объединение музыкальных, эстрадных и цирковых предприятий (ГОМЭЦ), но в его ведении находились в основном цирки центральной России, да и то не все. То, что Немар продолжали ездить по циркам горсоветов, следует отнести за счет их чрезмерной артистической гордости. Жорж считал, что появиться в центральных госцирках страны они должны не раньше, чем смогут поразить профессионалов своим номером, его небывалым трюковым репертуаром. А жизнь складывалась так, что отдаляла и отдаляла этот момент. Дело осложнилось и неожиданным уходом партнера. Ушел он в конце пензенских гастролей, когда Жорж был в Минске, подписывал там контракт. Конечно, контракт сразу же оказался недействительным: ведь заключали его на трех исполнителей. И Рикки с Жоржем оказались без цирка, без работы. Правда, Жоржу быстро удалось добиться приглашения в Мариуполь (теперь город Жданов). Но цирк открывался там только в январе, а на дворе была середина октября, и, следовательно, уезжать из Пензы не имело смысла.
Цирк закрыли. Все артисты разъехались. Наступила зима. Оставаться одним в городе, где нет ни друзей, ни знакомых, было непривычно и тягостно. Хорошо еще, что у хозяев квартиры, где жили Немар, был большой сарай. В него-то и перевез Жорж весь багаж. Волок на саночках через город ящики, весь скарб семьи, и вспоминал цыгана Юдко из «Последнего табора». Фильм, как в насмешку, незадолго до этого показывали в единственном тогда звуковом в Пензе кинотеатре.
Шли дни. Уходили деньги. А было их совсем немного, ведь молодая семья не рассчитывала на прекращение заработка. Как ни сокращала хозяйственная Рикки все необходимые расходы, денег на жизнь едва хватало, а на отправку багажа взять их было просто неоткуда. Сегодня об этом и подумать странно, но ведь и аппараты, и костюмы, и животные, их перевозка и собственные переезды — все было за счет артистов. Пришлось продавать вещи. Жорж нашел покупателя на свою доху, была у него такая необъятная шуба, без которой в те времена в Сибири нельзя было и шагу ступить. Рикки отнесла в комиссионную свои платья. Другого выхода не было, собирали деньги на переезд.
Встретив новый, 1936 год в Пензе с сыном и няней, Рикки и Жорж отправились в Мариуполь. Были они молоды, уверены в себе и не сомневались, что новый год принесет им и новые радости.
Жизнь артиста цирка полна неожиданностей, и к ним нельзя привыкнуть. Конечно, цирковой манеж повсюду равен тринадцати метрам. Но каждый город не похож на предыдущий. Каждый следующий цирк имеет свое неповторимое лицо. Каждая новая гастроль обязательно сталкивает с интереснейшими людьми. Одним из них был Р. С. Гамсахурдия, директор Тифлисского (так в те годы продолжали именовать Тбилиси) цирка, куда Немар приехали на закрытие сезона.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
