После долгих раздумий, споров, случайных вариантов, неумелых набросков Жоржа, тщательно нарисованных эскизов приглашенных художников, бесконечных чертежей конструкторов родилась наконец мысль о луне.
«Гимнасты на Луне» — уже в одном этом названии слышался артистам отзвук поэзии. Но подлинно поэтической конструкцией должен был стать сам аппарат.
Представьте себе двухсполовинойметровый круг из сверкающего металла, в левую половину которого вписан улыбающийся профиль луны. Две тонкие хромированные стойки, к которым крепилась рамка, и сама рамка настолько незначительны были по своей массе рядом с дюралевым корпусом лупы, что просто не воспринимались глазом. Зрителю казалось, что гимнасты действительно примостились на серпе полумесяца.
Вот какой аппарат был наконец изготовлен летом 1937 года в Нижнем Новгороде, переименованном уже к тому времени в город Горький. Делали его на заводе «Красное Сормово». Как Жоржу удалось уговорить заводскую дирекцию принять заказ, как сумел он привлечь инженеров к разработке, конструкции, как добился, несмотря на режим строжайшей экономии, получить разрешение на дефицитные дюралюминиевые сплавы и цельнотянутые трубы из недавно появившейся тогда легированной стали, навсегда останется тайной его организаторского таланта. Известно только, что пропадал он на заводе целыми днями, прибегая в цирк к самому выходу на манеж.
В цирк «Луну» доставили в ящиках, изготовленных со щегольской тщательностью, словно коробки для хирургических инструментов.
После Горького предстояло ехать в Москву. Более благоприятных условий для выпуска номера трудно было и придумать. Все складывалось на редкость удачно.
Но тут опять случайность вторглась в жизнь артистов и разрушила их надежды и планы. Жорж во время работы повредил колено, порвал мениск. Увезла его с представления «скорая помощь». Потом он отлеживался дома. Все вроде бы обошлось. Но от гастролей в Москве пришлось отказаться. Поехали в Сочи лечиться. Жоржу рекомендовали Мацесту.
Конечно, это только считалось, что «лечиться». В Сочи Немар работали. Ни сам Жорж, ни Рикки не придавали серьезного значения травмам. И у нее и у него часто бывали ушибы и растяжения. На подобные вещи в цирке не принято обращать внимания. Просто в Сочи Жорж, работая, как обычно, ездил в Мацесту принимать ванны. И тогда Рикки тренировалась одна или загорала на пляже.
В те годы берег Черного моря не был еще столь цивилизован, закован в гранит и перенаселен, как в наши дни. Все было проще, естественнее, ближе к природе. В сочинской бухте вместе с отдыхающими постоянно ныряли дельфины, а на пляже в Севастополе под топчанами бегали морские свинки.
Цирк в Севастополе стоял на самом берегу моря. Дули сильные ветры, и шатер шапито ходил ходуном. Однажды, когда во время вечернего представления Жорж крутил Рикки, лежащую в балансе на трапеции, внезапно погас свет. Ветер порвал провода, как выяснилось позже. Зрители ахнули. В абсолютной темноте Рикки не растерялась, мгновенно взялась руками за веревки, села. И Жорж, хотя его рот был занят зубником, «помычал», дал знак, остановил трапецию. Когда снова зажегся свет и зрители увидели, что артисты живы и сидят на аппарате, зал просто взорвался шквалом аплодисментов. «Было полное впечатление, что мачты рухнули», — уверял за кулисами давнишний друг Жоржа, прекрасный музыкальный эксцентрик Н. И. Тамарин.
Цирковой костюм Николая Ивановича был по-клоунски элегантен: клетчатый пиджак, застегнутый на большой крючок. Так же озорно проходило и все его выступление. Он сыпал прибаутками, играл на различных музыкальных инструментах, а в финале, в образе и в характере исполнения известного скрипача Яна Кубелика, имитировал свистом какой-нибудь классический скрипичный концерт. Безупречная музыкальность Тамарина в сочетании с комизмом его поведения на манеже произвели на Жоржа сильное впечатление, и он загорелся идеей сделать второй номер эксцентрического плана, в котором кульминацией должен стать шуточный дуэт на двух трубах. Сам он довольно прилично играл на духовых инструментах и заставлял Рикки дуть в трубу, уверяя, что раз она знает ноты и играла на рояле, то с трубой тем более справится. Выучить нужно было только одну вещь. Трубу давал Тамарин. Рикки деваться было некуда, она старательно дула все свободное от воздушных репетиций время на радость хозяйке и соседям.
Жорж придумал, что в этом номере будет одет в шкуру медведя. В те времена стояли еще в вестибюлях периферийных гостиниц и ресторанов такие медведи, на их лапы, как на вешалку, пристраивали трости, зонты, шляпы. Рикки же предназначалась роль элегантного взбалмошного существа, которое никак не может уместить на чучеле свои вещи. Заканчиваться номер должен был серией темпераментных акробатических поддержек и игрой медведя на огромной трубе, известной среди музыкантов как туба-бас. Но все окончилось Риккиным ученическим дутьем. Жизнь с ее заботами, трудностями, болезнями сына захлестнула, не дала довести до конца этот номер. Не хватало сил, времени и денег сделать все ранее задуманное сразу.
В Севастополе Рикки начала уже репетировать вращение в колесе. Жорж решил, что в финале «Луны» он будет держать в зубах и крутить колесо, в котором в свою очередь будет крутиться Рикки. Это колесо со спицами, идущими к центрам, и дугой с зубником, эти центры соединяющие, было изготовлено еще в Горьком. Трудно сказать, что Рикки пришлось делать больше — репетировать крутку или чистить колесо. Было оно никелированным и от морского воздуха постоянно ржавело, а Рикки так же постоянно часами оттирала пятна нашатырным спиртом и зубным порошком.
Складывалось все в общем-то неплохо, но из-за коротких гастролей и долговременных переездов трудно было готовить новую работу. Из Севастополя послали в Омск, а оттуда — в Макеевку. Долгая и нелегкая дорога. Пересадки, холод в вагонах, а главное, упущенное для репетиций время. Вот так и шла жизнь. Не успеешь приехать в город, нужно начинать работу. Первые дни все тело болит, чувствуешь себя скованно. А только войдешь в форму — и уже отъезд. После Макеевки была Одесса, одно из лучших и самых высоких цирковых зданий того времени. После Одессы — Тула с ее маленьким цирком-грибком. И, как назло, именно туда приехал смотреть программу управляющий цирками А. М. Данкман.
Жорж, когда узнал о приезде Александра Морисовича, сильно разнервничался, и не без оснований. «Луна» была изготовлена в июле 1937 года, сейчас шел уже февраль 1938-го, но за все это время аппарат ни разу не собрали и не подвесили. Не была сделана вся электрическая часть, ведь «Луне» предстояло менять цвета, вращаться, опускаться и совершать еще целый ряд действий, для чего требовалось бесконечное число всевозможных коллекторов, электродвигателей, блоков управления и так далее. От мнения Данкмана зависело, как скоро удастся закончить и выпустить новый номер.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
