— Станция в машине осталась, товарищ лейтенант.
Немец прошёлся по «Доджу», тот загорелся и взорвался. «Каюк рации!» Дмитрий перевернулся на спину, посмотреть в другую сторону, и тут же дал очередь по выскочившему из камышей немцу. «Становится жарковато!» — подумал он. В этот момент на шоссе появилась колонна автомашин со стороны Владиславовки. «Пуфф!!!» — выдохнул Матвеев, видя, как спешиваются бойцы, открывают огонь по пулемёту.
— Держим спину! — подал он команду, впрочем, бойцы и без этого чётко заняли круговую оборону. Спустя несколько минут по шоссе уже можно было ходить. Одна рота преследовала немцев справа от шоссе, вторая слева. Камыши здесь узковаты, поэтому через некоторое время бойцы провели мимо четырёх задержанных: трех немцев и одного гражданского, остальные были убиты. Сапёры проверяли скаты и канавы вдоль дороги, а Дмитрий отчитывал радиста за брошенную рацию. Добрались на попутках. Допрос пленных показал, что они работали без наводки, просто хотели взять офицера, желательно штабного. Бархоткин скупо похвалил Митю, что без потерь справился с засадой.
— Матереешь! Скоро таким волчарой станешь, что и не подходи! Удачненько я тебя присмотрел в Емрюке! Пойдём, доложимся!
Горшков был очень доволен действиями разведчиков, и тут же вручил Дмитрию Красную Звезду. Пятерым остальным разведчикам достал из стола пять медалей «За Отвагу»! Дмитрий отложил одну медаль в сторону.
— Савельеву вручим, но позже, товарищ контр-адмирал. Он рацию в машине оставил.
— Да, ерунда! Он у нас давно, заслужил! А награды, только что, пришли из Москвы.
— Так я и говорю, что вручим, но позже, пусть проникнется. А пока у меня полежит.
— Ишь, воспитатель! — улыбнулся Сергей Георгиевич. — Ну, как знаешь! Где твои?
— Во дворе.
— Пошли, сам вручу!
Дмитрий построил ребят, и они получили из рук адмирала первые свои награды. После этого, Сергей Георгиевич приказал ехать в Феодосию, и получить новый «Додж», взамен подбитого, и радиостанцию. На обратном пути Матвеев решил заехать к Десфине и показать ей орден. Остановились возле её дома, Дмитрий открыл калитку, подошёл к двери и увидел, что дверь опечатана! «Вот это номер!» — подумал он, и пошел на выход со двора. Когда закрывал калитку, услышал:
— Особый отдел армии! Попрошу предъявить документы!
— Лейтенант Матвеев, командир отдельной разведроты Азовской флотилии. Прошу!
— Здесь, по какой надобности, товарищ лейтенант?
— Тут живет женщина, которая меня выхаживала после ранения. Привез ей немного продуктов.
— Покажите!
Дима раскрыл вещмешок, показал буханку трофейного хлеба в целлофане, трофейные консервы, трофейный шоколад и несколько пачек трофейных сигарет. Десфина не курила, но сигареты можно было легко обменять на что угодно. Ничего армейского внутри не было.
Хмыкнув, контрразведчик вернул мешок Дмитрию, вернул документы, отдал честь и сказал, что Дмитрий свободен.
— А Вы не подскажете, где хозяйка?
— Согласно постановления от 31 января 1938 года, лица греческой национальности, проживающие в Крымской области, подлежат депортации. Она — депортирована.
— И куда?
— Я не знаю, контрразведка этим не занимается.
— Спасибо! — «Странно! — подумал Дмитрий, — А, почему, именно сейчас, выполняется довоенное постановление? Обидно!» Сел, справа от водителя, и они поехали в штаб армии, доложить командованию, что всё получили, и получить новые задания. По дороге вспоминал, что ему известно о подружке: рано вышла замуж, в 16 лет, вдова, муж и 7-милетний сын, в первые дни войны, погибли в море: самолёт проштурмовал фелюку, на которой они ловили кефаль у Судака, активная участница подполья, и в госпиталь за ранеными сама приехала. Не за что её выселять! Что-то тут не то! Конечно, идиотизма на войне хватает, но, чтобы вспомнили какой-то устаревший приказ, да ещё в момент активных боевых действий… И, почему у дома крутились контрразведчики? Либо Десфина говорила неправду, либо… «Додж» затормозил у штаба, Дмитрий выпрыгнул из него и вошел в штаб. Комфлотилией был у командарма. Пришлось ждать возле адъютанта, но не долго. Из кабинета вышел Бархоткин, и махнул ему рукой:
— Дмитрий! Зайди!
Он попытался доложиться о прибытии: Батова он не видел больше недели. Тот отмахнулся от рапорта:
— Что у тебя произошло с Мехлисом?
— Собственно говоря, ничего, товарищ генерал. Я доложил об этом по команде: мою роту направили выгрузить боеприпасы под Карасу-Базар. А там, у батальона, который держал посёлок, заканчивались патроны, пришлось выдвинуться вперёд и прикрыть район разгрузки, иначе бы их смяли. Удержали правый берег Биюк-Карасу, с помощью полковых гаубиц подавили батарею на западной окраине, а затем миномётную батарею. Захватили плацдарм на левом берегу: три квартала поселка по фронту, и сдали их подошедшему 509-му полку. Потери: один человек убит, одиннадцать легко ранено. Носимый боекомплект подходил к концу, патронов к МГ, а их у нас 20 штук, на складах боепитания не было. Я вывел роту из боя.
— А причём здесь Мехлис?
— Он находился на МТС возле КП 655-го полка. Я отходил первым, вместе с радистом, его за забором не видел. Он слева был, а я шёл к машинам. Я был в камуфляже, он меня с бойцом перепутал, у меня же винтовка. Он меня окликнул и спросил: Почему отходите, боец? Я представился и доложил, что вышел из боя, так как выполнил свою задачу. Он начал говорить про какой-то приказ Сталина, который нам не доводили. Я ответил, что никакого приказа Сталина я не получал, получил и выполнил приказ подполковника Нечихайло. Тут влезла со своими замечаниями краснофлотец Красовская, которой я приказал замолчать и не вмешиваться. После этого рота отбыла в расположение.
— С кем согласовал отход?
— С командиром 509-го полка майором Рыльцевым, с командиром роты, на позициях которой мы располагались, старшим лейтенантом Бирюковым. Мы подменили его сводную группу.
— А с армейским комиссаром, почему вопрос не согласовали?
— А откуда я знал, что он находится там? И, что произошло, собственно? Приказа штурмовать Карасу-Базар я не получал. Помог мужикам удержать посёлок и отошёл, так как не своим делом пришлось заниматься. Мало того, что постоянно Нечихайло роту третировал разгрузкой-погрузкой, так ещё и за 44-ю армию воевать, что-ли?
— Ладно-ладно, ты не шуми! Ты что-то не договариваешь! Я тебя, как облупленного, знаю! Ты, просто так, из боя хрен выйдешь! Не ври, а говори, как есть!
— Я бы расстрелял командира 236-й дивизии. — выдавил из себя Дмитрий.
— Я бы тоже, дальше!
— В общем, пока было темно, и, командовали всем комбат Шаронов и комполка Князев, всё шло нормально. У меня 40 пулемётов, двадцать из которых с оптическими прицелами, 20 снайперов и 23 автоматчика. Задавили мы немцев, только миномётчики сильно мешали. Мотались туда-сюда по посёлку, никак их накрыть не могли, а в полку миномётов нет. Охотились за ними с помощью гаубиц, а стреляют их артиллеристы херово. До утра с ними и промаялись. Тут какой-то козёл послал батальонную группу вперед. Немцы отошли на квартал, оставив в каждом доме прикрытие. И положили на землю мужиков. Пришлось идти вперёд и выбивать «прикрышку», так как у батальона гранат почти не было. Прошли квартал, но запасы гранат не резиновые. Тут кто-то посылает вперёд танки, с 20мм «пукалкой»! А они даже стену пробить в доме не могут. Пехота не пошла, танки сожгли. Двадцать штук. Следующим номером программы явно был бы штурм посёлка моей ротой. С пустым боекомплектом. Под таким командованием идти в бой бессмысленно. Рота вела бой грамотно и почти без потерь. Бойцы у меня, что надо. А управлять боем надо уметь, и точно рассчитывать каждый шаг, и каждое движение. Была бы безвыходная ситуация, я бы остался, а так, класть роту из-за какого-то…
— Прекрати немедленно! Ладно, всё понятно. Тут тебе Мехлис какой-то подарок оставил. Возьми! — он достал из стола и протянул Дмитрию пакет. Дима покрутил пакет в руках, и вскрыл его! Совершенно непроизвольно у него вырвалось:
— Ах, ты ж, сука!
— Что ты сказал? — спросил Батов, но увидев побелевшее лицо Матвеева, протянул руку, — Дай!
Дмитрий покачал головой, но Павел Иванович с силой забрал пакет и вытряхнул его на стол. Оттуда выпала упаковка немецких презервативов.
— Что это? — спросили Горшков и Бархоткин.
— Не понял, что за дурацкий подарок? — сказал Батов.
Дмитрий забрал упаковку со стола.
— Объясни, в чем дело, и почему ты такой белый?
— Разрешите не объяснять!
— Нет!
— Это — личное!
— Тем более!
— Мою девушку депортировали.
Все замолчали.
— За что?
— Командир из особого отдела 44-й армии сослался на какое-то постановление от 1938 года.
— Сядь! Ты мне всё сказал?
— Абсолютно, товарищ генерал. Даже то, что никому бы не сказал.
