– Зачем?
– Хочу.
– Свои «хочу» оставляй дома.
– Я хочу ее видеть!
– Да какого черта! – взорвался Христич. – У нас проблемы, мой дорогой! Серьезные проблемы! А у тебя голова занята неизвестно чем! Мы Базылева не можем найти. Нигде. Ты это понимаешь? У нас даже нет подтверждения его смерти. А ты о какой-то бабе печешься!
Про Базылева было сказано неспроста. Фактически упрек. Ему, Корнееву. Потому что доказательства добросовестности выполненной работы – трупа – не было. Свои сомнения в успехе проведенной операции Христич сейчас выразил впервые. Корнеев закусил губу.
– Пока что говорим о женщине, – сказал он после паузы, разграничивая две истории – с Надей и с Базылевым.
– Так чего ты от меня хочешь? – мрачно поинтересовался Христич.
– Увидеть ее.
– Пошли!
Христич порывисто поднялся. Нервничал.
Прошли по коридору, миновали две двери с кодовыми замками и оказались в небольшой комнате, похожей на больничную палату. На единственной кровати, укрытая белоснежной простыней, лежала Надя. Лицо у нее было такое же белое, как простыня. Будто неживое. Корнеев почувствовал, как что-то дрогнуло у него внутри. Вопросительно оглянулся на полковника. Тот стоял у двери с безразличным видом, словно давая понять, что происходящее здесь его не касается.
– Надя! – позвал Корнеев.
У нее даже веки не дрогнули. Полковник неожиданно вынырнул из-за корнеевской спины.
– Она тебя вряд ли услышит, Вадим. Надо вот так. – Ударил Надю ладонью по щеке. Это был даже не хлопок, а полновесная пощечина. Надина голова мотнулась по подушке, женщина открыла глаза.
– Здравствуй, – сказал воспитанный Корнеев.
Надя не ответила. И не могла ответить. В ее глазах не было жизни.
– Чем ее накачали? – сквозь зубы спросил Корнеев.
– Ничем таким, что было бы запрещено Минздравом, – усмехнулся Христич.
Усмешка у него была злая. Корнеев понял, что полковник уже намучился с Надей и пока не имеет никаких результатов. Вряд ли Надя такая уж стойкая. Просто она не знает цепочки людей, пославших ее на теплый остров Кипр, и поэтому ничего не может рассказать полковнику. Ею будут заниматься долго, очень долго, пока ее психика не сломается и не начнутся сбои. После этого ей дадут другое имя и спрячут в одной из психиатрических лечебниц, где она проживет до самой своей смерти – еще год или два. Там долго не живут. Корнеев это знал.
– Оставьте ее в покое! – вырвалось у него.
Христич сделал вид, что не слышал. Следовало бы рассказать ему, кто такая Надя и почему она оказалась на Кипре, но Корнеев никак не мог на это решиться. Христич подтолкнул его к выходу. Он выполнил требование Корнеева показать ему Надю и теперь чувствовал себя вправе вернуться к интересующему его вопросу.
– Конечно, все там произошло слишком быстро, Вадим, но все-таки: ты видел, куда угодили пули?
Они шли по коридору. Корнеев в мыслях пока был рядом с Надей и к действительности возвращался медленно.
– Две пули. Одна в грудь, другая в голову.
– В грудь – куда?
– В область сердца. Я же вам рисовал в тот день. Я находился слева от Базылева, и, когда он повернулся, мне как раз было удобно стрелять. А потом я на добивание выстрелил, в голову. И попал, это я точно знаю, видел, как мозги брызнули.
– Может, пуля по касательной прошла? Входное отверстие ты видел?
– Не видел, конечно. Все произошло настолько стремительно…
Вошли в кабинет полковника.
– У меня серьезные сомнения, Вадим. Ни трупа, ни каких-либо сведений о Базылеве.
– Как же он мог так бесследно исчезнуть? – удивился Корнеев.
Для него это было загадкой.
– Я засылал людей, мы всю картину восстановили, – сказал полковник. – В Базылева ты все-таки попал. Он лежал у подъезда, истекая кровью, но совсем недолго, одну или две минуты буквально. Потом охрана засунула его в лимузин и увезла. И после того, как лимузин выехал со двора, – полная неизвестность. Мы через медиков проверяли, через милицию, через службу безопасности – нигде нет сведений о Базылеве.
– Прячут? – высказал предположение Корнеев.
– Похоже, что да. – Христич помрачнел. – И у меня такое чувство, Вадим, что, будь у них труп, они бы его не прятали. Прячут обычно еще живого – чтобы не добили по горячим следам.
– Это невозможно, – поморщился Корнеев. – Я своими глазами видел, как у него вышибло мозги.
Помолчали.
– А что косвенные следы? – вспомнил Корнеев. – Базылевский «Росэкспорт», любовница его, родители, наконец.
– В «Росэкспорте» усилена охрана, в офис допускаются только сотрудники, никто из посторонних. Родители в Москву не приехали, я даже сомневаюсь, знают ли они о случившемся. К любовнице приставлен охранник, сама она из квартиры почти не выходит. Так что никаких зацепок.
– А ближайшее окружение Базылева?
– Все крайне осторожны. Мы отслеживаем все перемещения приближенных к Базылеву людей – и ничего.
Корнеев подумал, что неспроста у него были дурные предчувствия. Все сложилось, как он и предполагал. Скверно. И неужели непоправимо?
– Чтобы операция прошла не чисто – этого не было, – процедил он сквозь зубы. – Но если это так, я добью его. Найду и добью.
Ждать сообщений о Базылеве пришлось совсем недолго. Дневной выпуск новостей именно с этих сообщений и начался.
Глава 14
Базылев предстал в довольно плачевном состоянии – голова обмотана бинтами, и сам он не стоял и не сидел, а лежал и разговаривал с трудом. Но он был жив! И находился, безусловно, в каком-то лечебном учреждении. На заднем плане просматривались медицинские приборы, и весь вид помещения указывал на то, что дело происходит в больнице. Никого не было видно рядом с раненым, только голос корреспондента за кадром – этот человек задавал вопросы – и голос самого Базылева. У него спросили, как он себя чувствует. Он ответил, что нормально. Поинтересовались, помнит ли он момент покушения. Да, ответил Базылев. И добавил, что помнит абсолютно все, потому что сознания не терял ни на мгновение. Еще у него спросили, надолго ли, по его мнению, он выведен из строя. На это Базылев ответил с неожиданной твердостью в голосе, что покушавшиеся своих целей не достигли, он, Базылев, продолжает работу, чему доказательством то, что руководство «Росэкспортом» по-прежнему осуществляет он сам – через помощников.
Христич с хрустом сжал пальцы в кулак. На него страшно было смотреть в эти минуты – он выглядел едва ли не хуже Базылева. Корнеев мрачно уставился в экран телевизора. Случилась катастрофа, он это понимал. Полковник тем временем нервно ткнул пальцем в кнопку селектора. Через три минуты в кабинете были все начальники отделов.
– Все видели? – угрюмо спросил Христич.
Оказалось, не все. Из технического отдела, который круглосуточно вел запись всех телеканалов и основных радиопрограмм, принесли видеокассеты с выступлением Базылева. Христич прокрутил пленку для собравшихся. Все происходило в полной тишине. Воздух, казалось, сгустился, стало вдруг душно. Корнеев чувствовал себя так, словно ему только что сообщили о смерти близкого родственника, – жить не хотелось.
– Вот, – сказал Христич, когда сюжет закончился. – Имеем незавершенку. Впервые за все время работы.
На Корнеева никто не смотрел. Но ему не было от этого легче.
– Мы должны найти его, – объявил Христич, – иначе полетят головы.
Его – в первую очередь. Он этого не сказал, и так было понятно.
– Какие меры предпримем? Слушаю предложения.
– Поработать с телевизионщиками, – предложил кто-то. – Попробовать через них установить место проведения съемок.
– Еще раз прошерстить медучреждения. Все! Начиная от кабинета заводского фельдшера до «кремлевки».
– Параллельно поработать по нейрохирургам и специалистам по огнестрельным ранениям. Раны у нашего клиента серьезные, им занимался не медбрат из соседней поликлиники. Так что через врача можем выйти на клиента.
– Слушать радиоэфир, отслеживать все телефонные звонки, поступающие в офис «Росэкспорта».
Предложений было много. Но все не то. Корнеев понимал это, но не подключался к обсуждению. Чувствовал свою вину. Христич никого не перебивал, давая возможность выговориться всем. Он казался невозмутимым, лишь время от времени перекатывались на лице желваки. Когда поток предложений иссяк и воцарилась тишина, Христич спросил, не меняя позы:
– Больше никаких мыслей нет?
Молчание в ответ.
– Подготовьте предложения в виде программы действий. На все даю полчаса. Через час механизм поиска должен будет работать.
Шумно, несуетливо поднялись и потянулись к выходу. Один Корнеев остался сидеть. Да еще Христич. Полковник молчал и смотрел куда-то в сторону. И только когда все вышли и дверь кабинета закрылась, он сухо и требовательно сказал:
– Ну?
– Все эти методы поиска – чепуха, – произнес Корнеев. – Ничего это не даст – ни обращение к телевизионщикам, ни поиски врачей, которые спасли Базылеву жизнь.
