Наконец к столу подошел спутник мистера Кэмпиона. Он держался очень прямо, а свет из высокого окна падал как раз на его шелковистые белые волосы, выглядевшие несколько театрально. Он заявил, что, насколько ему известно, у его сына не было причин кончать жизнь самоубийством. На этом все и завершилось. Коронер подвел итог, и присяжные потянулись на улицу. Ричард Портленд-Смит вышел из жизненной гонки, хотя никто не знал почему и что этому предшествовало.
Мистер Кэмпион и его спутник отправились в гостиницу, где их ждал обед. Солнечный свет был прозрачным и ярким, и, как это обычно бывает летом, каждый поворот, казалось, сулил какие-то необычайные радости.
Портленд-Смит не выказывал желания поговорить, Кэмпион тоже молчал. Украдкой поглядывая на сэра Генри, он решил, что тот очень хорошо держится.
В своей сфере Портленд-Смит-старший был весьма крупной фигурой. В больнице на юге Лондона он был трудолюбивым божеством, и каждые полчаса его времени отводились какому-нибудь отдельному и необыкновенно важному занятию. Возможно, это было первое за двадцать лет утро, когда он был занят личными делами, а не работой.
Как многие великие врачи, он замечательно выглядел, был очень силен физически и, хотя ему было уже под семьдесят, двигался энергично и решительно. Сэр Генри молчал, пока они не устроились в алькове большой гостиной, где после недавнего ремонта все еще пахло креозотом и свежей штукатуркой. Было тихо. Они пришли рано, и вокруг них стояли пустые столики – несмотря на явные попытки придать им изысканность, выглядели они неказисто и провинциально.
– Довольны? – Пожилой джентльмен посмотрел Кэмпиону в глаза. Он снял очки, и взгляд его холодных, но по-своему красивых серых глаз приобрел то беззащитное, умоляющее выражение, какое часто можно увидеть у людей, вдруг лишившихся защиты линз.
– По-моему, вердикт был справедливый.
– Помрачение рассудка?
Кэмпион пожал плечами.
– А что это на самом деле значит? – беспомощно произнес сэр Генри. – Ничего. Обычная формулировка, чтобы обойти сложности, связанные с христианским погребением.
В вопросе прозвучала горечь, неожиданная для пожилого человека. Кэмпион внезапно подумал, что вечно занятые люди дольше сохраняют не только молодость, но и свойственные ей предрассудки и заблуждения. Он приготовился выслушать гневную проповедь о ханжестве закона и Церкви, но ничего подобного не произошло. Сэр Генри уперся локтями в стол и закрыл лицо ладонями. У него были изящные, заметно удлиненные кисти человека, не привыкшего к физическому труду, и Кэмпион вспомнил, что сэр Генри – не хирург.
– Я пытаюсь собраться с мыслями, – сказал сэр Генри. – Спасибо за участие, Альберт. Я ценю вашу скромность и настойчивость. И спасибо вам за то, что нашли моего мальчика. Теперь все уже позади, и нам удалось, насколько это было возможно, избежать скандала. Пройдет несколько месяцев, и будет так, словно его никогда и не было на свете.
На этот раз в голосе сэра Генри прозвучало настоящее отчаяние, и Кэмпион, встретив взгляд этих старых холодных и беззащитных глаз, вдруг устыдился собственного самодовольства. На мгновение его охватила бессильная ярость от осознания того, как бессмысленно была потеряна жизнь длиной в тридцать восемь лет.
– Я хочу знать, – сказал его собеседник. – Ради собственного спокойствия. Послушайте, друг мой, этот разговор должен остаться между нами. Что касается официальной части происшедшего, то все улажено. Ричард умер. Все знают, что он застрелился. Никаких вопросов. Но я хочу знать, почему он так поступил, и прошу вас выяснить это.
Светлые глаза мистера Кэмпиона глядели из-за очков все так же спокойно, но он явно был смущен.
– Вы думаете, что мой сын сошел с ума? – Этот вопрос прозвучал как обвинение. – Вы тоже так считаете? Может, так и было. Но я хочу знать наверняка.
Мистер Кэмпион был крайне находчивым молодым человеком, но с подобной ситуацией ему еще не приходилось сталкиваться.
– Я сделаю все, что в моих силах, – медленно произнес он. – Но боюсь, что мы уже истощили запас возможностей. Вы сами говорите, что он порой вел себя экстравагантно. Он хорошо зарабатывал, иногда кидался в крайности, и на момент смерти у него не было ни гроша. Вы считаете, что он потратил материнское наследство на миссис Уэллс? Это вполне вероятно, но нам не удастся прояснить этот вопрос. Невозможно наверняка узнать, как человек три года назад потратил наличные деньги. Я постараюсь сделать все, что от меня зависит, но не могу обещать вам, что чего-то добьюсь.
Сэр Генри откинулся на спинку стула и оценивающе оглядел собеседника. На губах его играла легкая улыбка, а великолепная голова еще никогда не выглядела столь внушительно.
– Друг мой, – произнес он. – Я расскажу вам кое-что. Это секрет. Сохраните его во что бы то ни стало. Вы сейчас поймете, почему вам необходимо его знать.
Он замялся. Кэмпион терялся в догадках. Невозможно было остаться безразличным к подобному вступлению, к тому же у него не было никаких причин подозревать собеседника в склонности к театральным эффектам или гиперболам. Насколько он знал, сэр Генри был искушенным и во многих отношениях жестким человеком.
– И что же это за секрет? – спросил он.
– Я просил вас познакомиться с Джорджией Уэллс… Вы сделали это?
– Да.
– Она вас очаровала?
Вопрос был настолько неожиданным, что Кэмпион моргнул.
– Нет, – честно ответил он. – Я вижу, что она привлекательна, но на меня подобное очарование не действует.
– Она показалась вам умной женщиной? Я не имею в виду синий чулок, нет, по-настоящему умной. Встречается порой такая необычайная женская мудрость. Такие женщины могут уговорить мужчину на что угодно.
Кэмпион задумался, прежде чем ответить.
– Пожалуй, нет – если только этот мужчина не дурак.
– Вот именно! – вскричал сэр Генри. – Мне тоже так показалось. В том-то и дело: Ричард не был дураком. Если бы был – что ж, я бы согласился. Я врач и понимаю, что невозможно поставить диагноз по ложным симптомам. Но Ричард в этом смысле действительно не был дураком. Взрослый мужчина, он мог забыть обо всем на одну ночь, но не на месяц. Голова у него работать не переставала, что бы там ни было. Понимаете?
– Да, – с сомнением ответил Кэмпион. – Но, вы уж извините, подобные рассуждения нас вряд ли куда-то приведут. Мы даже не знаем, возникали ли между ними какие-либо ссоры. Все указывает на то, что на тот момент они по-прежнему были помолвлены и вполне счастливы.
– Кэмпион, – его собеседник наклонился над столом, – вы видели эту женщину и знаете ее историю. Вы действительно считаете, что она из тех, кто довольствуется помолвкой?
Кэмпион уставился на него. Этот вопрос внезапно прояснил для него проблему, которая уже некоторое время вертелась в дальнем уголке его мозга. Свежеоткрытая истина, не осиянная общественным признанием, потрясла его до основания.
– Женщина богемной профессии, уже однажды прошедшая через развод, не будет утруждать себя долгой помолвкой, – сказал сэр Генри. – Она выйдет замуж, мальчик мой. Она выйдет замуж.
Кэмпион резко выпрямился.
– Они были женаты! – тупо повторил он. – Но это невозможно. Она ведь снова вышла замуж. Как же Рэмиллис?
– Да, это было спустя полгода после исчезновения Ричарда, – со значением произнес сэр Генри. – После исчезновения, заметьте, а не после смерти. Когда он умер, мы не знаем, хотя существует немалая вероятность, что два этих события совпали по времени. К чему я все это рассказываю: Джорджия Уэллс узнала о смерти Ричарда за два года до нас. Не могла не узнать. Так почему она молчала?
Он откинулся на спинку кресла, не отрывая от Кэмпиона взгляда своих холодных умных серых глаз. Кэмпион взъерошил волосы.
– Вы уверены?
– Абсолютно.
– Можете доказать?
– Да.
– А почему не рассказали мне об этом раньше?
– Окончательно я убедился во всем только несколько недель назад, а тогда уже было ясно, что моего мальчика нет в живых. Теперь я приблизительно представляю себе, когда он умер, и хочу выяснить все наверняка. Что бы мы ни узнали, это останется тайной. Не вижу смысла в гласности. Это не повредит ни мне, ни его памяти, но у меня есть дочери, а у них – дети, поэтому пусть все будет между нами. Ричард умер. Однако я хочу знать, как и почему это произошло.
Мистер Кэмпион явно испытывал неловкость. Его худое, обычно доброжелательное лицо сейчас посерьезнело, а в глазах застыла задумчивость.
– Вы ставите меня в очень неловкое положение, – сказал он после довольно продолжительной паузы. – Я взялся за поиски вашего сына, потому что был рад помочь старому другу Белль Лафкадио, но идти дальше, боюсь, не имею права. Джорджия Уэллс – важная клиентка моей сестры. Тут возникает конфликт интересов. Сами понимаете.
Он виновато умолк, и сэр Генри взглянул на него со слабой улыбкой.
