Ветхие дома вплотную выстроились вдоль улицы. Заборы из прутьев ограждают заросшие сорняками дворы, а железные решетки защищают окна. Наблюдаю за Чарли краем глаза.
— Ты что, хочешь умереть?
— Поверь мне, ладно? — щебечет она, хотя еще слишком рано для щебетания.
Чарли выскальзывает из машины и движется к желтому школьному автобусу, припаркованному возле разрушенного бордюра. Люди начинают выходить из автобуса и идти к ней. Они несут ведра с краской, цветочные горшки, дерн, и множество инструментов, которыми пользуются убийцы.
— Чарли, не хочешь раскрыть тайну? — прошу я, вылезая из машины и разминая ноги.
Девчонка открывает заднюю дверь, хватает рюкзак и достает оттуда две футболки с длинными рукавами. Хватаю одну, когда она летит ко мне и читаю яркий, неприятный логотип: «Руки помощи».
— Что это значит? — спрашиваю я и внезапно понимаю. — О, нет. Я не занимаюсь ручным трудом. И уж точно не в восемь утра без кофе.
— «Руки помощи» — это благотворительная организация. Я делаю это каждую субботу утром. Будет весело. Вот увидишь.
Весело не будет. И я не увижу.
Я замечаю Блу и Аннабель, которые идут к нам с лопатами. При виде меня Блу прищуривается. Аннабель сжимает его руку, как будто пытается его успокоить и говорит:
— Она и тебя притащила, да?
— Похоже на то, — беру лопату у Аннабель и обращаюсь к Чарли: — Ну и что мы будем делать, и как долго мы будем делать это?
Она натягивает на себя футболку.
— Некоторые люди на этой улице хотят улучшить внешний вид своих домов. И мы здесь, чтобы помочь им в этом. — Девчонка указывает на дом с облупившейся голубой краской. — Для этого дома мы договорились снять облупившуюся краску перед внутренним двориком и перекрасить его, — она кивает на другой дом рядом с нами. — Здесь работа во дворе: выполоть сорняки, посадить цветы и все в таком духе. Всего пять домов, и все будут работать командами, чтобы все успеть. Ты будешь со мной, Аннабель и Блу. Мы будем заниматься этим домом.
Чарли хромает к дому с заросшим двором. Провожу руками по моим волосам, и у меня появляется желание вырвать их. Надеваю футболку с длинными рукавами, тем самым объявляя, что я — болван, и следую за Чарли, волоча лопату по асфальту.
В отличие от Чарли и ее друзей я работаю в тишине. Не понимаю, как это может их веселить и как вообще позволил себя втянуть. Мы с Чарли должны делать ужасные, наполняющие душу печатями, дела. Вместо этого она каким-то образом засунула меня в «волонтеры». У этого слова плохое послевкусие, и я бы убил за пиво, чтобы запить его. Тем не менее, как бы я не презирал девчонку, восхищаюсь ее неожиданной самостоятельностью. Если бы она научилась использовать эту уверенность в школе, то, может быть, не была бы таким изгоем. И опять же, эта ее уверенность заставляет меня делать то, что я не хочу делать.
Втыкаю лопату в грязь и вытираю пот со лба.
— Ребята, зачем вы делаете это? — Чарли, Блу и Аннабель прекращают свое занятие с молча смотрят на меня. — Любой ответ сойдет.
Чарли делает несколько шагов ко мне. Она знает, что я не в восторге. А с чего я должен быть счастлив? Она обманом заставила меня потратить субботнее утро впустую, помогая людям, которые слишком ленивы, чтобы помочь самим себе.
— Данте… — девчонка оглядывается через плечо на Блу и Аннабель. Парочка делает вид что осматривает муравейник, но я знаю, что они подслушивают. — Мне нравится это делать. Этим людям нужна наша помощь. И от этого я чувствую себя хорошо. Разве тебе самому не приятно?
— Нет, — указываю большим пальцем в сторону дома. — Почему люди в этом доме не поднимут свои задницы и не сделают это сами?
Чарли хмурится.
— Потому что человеку в этом доме восемьдесят восемь лет, и он прикован к инвалидному креслу.
Замечательно. Теперь я — задница. Нужно быть осторожнее, если я хочу уговорить эту девушку прийти на вечеринку сегодня вечером. Я дам ей день, но сегодня… сегодня моя очередь.
Заставляю себя расслабиться.
— Наверное это хорошо. Помогать людям, которые не могут сделать что-то сами.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Но они делают все сами. Делают! — Чарли улыбается. — Смотри, мы называем это «Руки помощи», потому что люди, которым мы согласились помочь, помогают другим. Например, дама, которой мы помогаем сегодня, согласилась работать волонтером на горячей линии для самоубийц. Получается такая большая система людей, помогающих друг другу.
Что-то дрогнуло в животе.
— Чарли, кто основал эту организацию?
Чарли переступает с ноги на ногу и стряхивает грязь с рук.
— Э-э, все мы.
— Чарли, ты ее основала, — кричит Аннабель, а затем возобновляет свой притворный осмотр муравейника.
— Это правда?
Дело плохо. Где-то на задворках сознания мне интересно, не это ли причина, почему Босс хочет ее. Но это крошечная работа и она не повлияет на его показатели.
— Наверное, — Чарли поправляет очки на носу, затем стягивает свои волнистые светлые волосы в конский хвост. Она нервничает, и я не знаю, почему. — Мы начали это, э-э… я начала это, потому в ответ на помощь находилось очень много людей, желающих помочь и принести пользу.
У с ней очень разное мировоззрение. Я думаю, что у большинства людей, получающих помощь, нет ни малейшего желания делать что-то для кого-то еще.
Чарли переплетает руки и я понимаю, что она чего-то не договаривает.
— Как все началось? — спрашиваю я.
Она смотрит на меня с таким видом словно не хочет отвечать на этот вопрос.
— Это началось с места, где находятся дети, отданные на попечение государства, — Чарли смотрит на Блу и Аннабель, потом снова на меня. — Я была… я была одной из тех детей. Мои родители погибли во время пожара, когда мне было двенадцать, — она делает паузу, но я молчу и позволяю ей закончить. — Я была единственной, кто выбрался из дома. Поскольку у меня больше не было живых родственников, меня определили в тот дом, — она указывает на свою ногу и пытается улыбнуться. — То, как я хожу — сувенир с той ночи.
— Так твоя бабушка…? — мягко спрашиваю я.
— Не моя бабушка. Она удочерила меня три года назад. Однажды я сказала ей, что она похожа на бабушку, которой у меня никогда не было. Ей это так понравилось, что я просто начала называть ее так. Думаю, что это помогает избегать вопросов от людей, которых мы встречаем.
— Так эта организация, которую ты основала, помогает тебе?
— Да, думаю, что помогает. Когда я была в детдоме, там было много замечательных людей, которые помогли мне восстановиться. Большинство из них были волонтерами. Я была благодарна за помочь и в то же время чувствовала себя в долгу. Я поспрашивала и многие ребята чувствовали то же самое, поэтому мы решили сделать что-то и для других людей. Мы начали помогать людям, живущим неподалеку. Единственное, что мы просили взамен — чтобы те, кому мы помогаем помогали чем-то другим, — Чарли машет рукой другим волонтерам. — И вот, три года спустя, более двух тысяч человек получили помощь или помогли кому-то еще.
Две тысячи? Две тысячи? Что, если она продолжит в том же духе? Она никогда не накопит достаточно печатей, чтобы быть собранной. Более того, каждую секунду, которую эти люди тратят на помощь кому-то, они пренебрегают важным делом — сбором новых печатей для себя.
Тем не менее, я чувствую облегчение. На мгновение я подумал, что это может быть причиной, почему Босс хочет душу Чарли. Да и двух тысяч счастливых людей недостаточно, чтобы нанести серьезный ущерб. Это возвращает меня к первоначальному вопросу: «почему она?».
Чарли берет ведро с желтыми тюльпанами.
— У тебя больше нет вопросов?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Я рад, что ты сказала мне.
Сжимаю ее руку, затем беру лопату и топаю за ней в сад, который мы создали.
Следующие два часа я не жалуюсь. Не жалуюсь и на бормотание Блу или когда Аннабель рассказывает о старых черно-белых фильмах до тошноты. Все, что делаю — выпалываю сорняки. Они никогда не кончатся, и за это я благодарен. Потому что это отвлекает меня от мыслей о том, как Чарли вытаскивают из горящего дома, в то время как ее родители умирают внутри.
