- Порядок, эскадрон налицо, - сказал Марков. - А я-то уж подумал, что пропал. Отдел будто вымер после чумы. А тут такое дело - что твой пожар. Проточный переулок, - скомандовал он шоферу.
Шофер включил сирену и, взяв с места бешеную скорость, повел машину в центре улицы.
- Повезло вам, ребята, - сказал Марков, обернувшись. - Сейчас будет выстрел в точку. И возне конец. Надо было только взяться, не разводя турусы.
Леонид так и представлял слово «оперативный» - скорость, быстрое решение и воля. Марков был точным выражением этого понятия. Оно было создано специально для него. И совсем не шло к Михееву. Михеев был чем-то обратным этому. Марков первым вылез из машины, коротко бросил:
- Понятых! - Это относилось к одному из сотрудников.
И быстро вошел во двор трехэтажного дома. Леонид едва успевал за ним. У дверей с корявой цифрой 2 Марков резко нажал на кнопку звонка.
За дверью пошаркали, повозились, затем ее открыла старая женщина, спросила:
- Вам кого?
- Милиция, - коротко бросил Марков и, не задерживаясь ни секунды, прошел мимо, в глубь коридора.
У него, видно, было точное чутье. Не теряя времени на поиски, он коротко стукнул в четвертую справа комнату и, не дождавшись ответа, вошел. Леонид и второй сотрудник старались не отставать.
Там сидел, спустив с кровати ноги, высокий худой мужчина в трусах. Лицо его было заспанным и небритым. Он тер волосатую грудь и пытался продрать глаза.
- Здорово, Комар! Ты отличный партнер, и с тобой приятно работать. Ты изрядно поводил нас за нос. Дай лапу, Комар, я пожму ее с удовольствием, - звонким голосом произнес Марков.
Мужчина машинально протянул руку, и Марков от всей души ее тряхнул.
- В чем дело? - спросил мужчина, тревожась.
- В чем дело, Комар? Ты спрашиваешь, в чем дело? Не валяй дурака. Ты смелый человек, и тебе это ни к чему, - громко и взволнованно сказал Марков, расхаживая по комнате.
Он походя хлопнул мужчину по плечу.
- Рано или поздно, но ты бы мне попался. От меня, Комар, не уйдешь.
- Зря это вы, гражданин начальник, - хрипло сказал Комар. Он прочистил горло и закончил: - Ей-богу, зря. Завязано с пятьдесят четвертого. С тех пор ни разу, как вернулся из лагерей. Так все и завязал, начальник.
Марков возбужденно подмигнул Леониду - до конца не сдается мужик, ну, что поделаешь с ним, этакий изворотливый.
- Понятые здесь? - спросил Марков, становясь деловитым.
- Здесь, - отозвался из коридора отставший сотрудник.
Он привел с собой двух домохозяек. Они держали в руках по паспорту и опасливо косились на хозяина комнаты. Их, видно, нашли на кухне. Одна была еще в фартуке.
- Итак, понятые здесь. Приступаем, - бодро сказал Марков.
- Маргасов! Предлагаю сдать орудия взлома добровольно. А также деньги, взятые на месте преступления, - официально заявил Марков и добавил обыденно: - Найдем, будет хуже. Знаешь сам.
Сидевший по-прежнему на кровати Маргасов втянул голову в плечи, дрожащими руками взял рядом с табуретки пачку папирос, стал, ломая спички, закуривать.
- Нет у меня ничего, начальник. Ничего нет. Ей-богу, зря это,
- пробормотал Маргасов.
Обыск начался. Марков сидел за обеденным столом, сортируя содержимое коробочек с бумагами, и то, что его особенно интересовало, складывал отдельно.
Леонид заглянул через его плечо, увидел справки, документы, старые письма.
- Зубов, занесите в протокол обыска и изъятия.
Марков отодвинул в сторону аккуратно сложенную им пачку бумаг, потер ладонью о ладонь, отряхивая пыль.
Бумаги потерлись от древности. Все они имели тюремное и лагерное происхождение. Леонид вопросительно взглянул на Маркова.
- Пиши, Леонид, пиши. Тут его сущность. Вся подноготная, - Марков постучал указательным пальцем по столу.
- Товарищ подполковник, полюбуйтесь. Еще один паспорт. Теперь их два.
Сотрудник протянул старый, измятый паспорт.
- В сорок восьмом брали меня. Он потерялся, а… - начал живо Маргасов.
- А потом нашелся. Верно я говорю? - спросил иронически Марков.
- Верно, - сказал Маргасов обреченно.
Но обыск ничего не давал. Стоило с такой помпой, оглашая город сиреной, мчаться за этим паспортом. Но Марков не терял выдержки. Он поражал Леонида присутствием духа. Он спокойно подвел итоги:
- Что еще осталось? Батарея отопления. За батареей проверено?
Это было пока «белое пятно» - место за батареей.
- Тайник, значит, там. Да и быть ему больше негде, - сказал уверенно Марков.
- Товарищ Смирнова, кажется? Вы ближе всех. Попробуйте рукой,
- обратился Марков к понятой.
Леонид перестал писать, поднял глаза и вместе со всеми уставился на батарею.
Наступила напряженная тишина. Женщина загипнотизированно смотрела Маркову в глаза и не шевелилась. Маргасов переводил тревожный взгляд с Маркова на женщину.
- Смелее, смелее, - подбодрил весело Марков.
Глядя Маркову в глаза, понятая пошарила за батареей одеревеневшей рукой - там что-то звякнуло.
- Железки, - сказала женщина, выдергивая руку.
- Ну-ну. Тащите смелей, - сказал Марков, не шевельнув и бровью.
Прошла минута. И на столе лежали: полуметровый ломик, зубило с острым концом и молоток с обтянутой кожей головкой. Их венчали три четвертных билета, новеньких и хрустящих - только из банка. Немного мятые и в паутине.
Теперь центром внимания стал Маргасов. Тот вначале пытался делать круглые глаза, но потом безнадежно махнул рукой и всхлипнул. Он развозил слезы по щетинистым скулам, этот ловкач, легко входивший в чужие квартиры. Он, не дрогнув, обрушил страшный удар на голову актера, а теперь рыдал, точно ребенок.
- Кончай комедию, Комар, ты попался. Слезы тебе не идут, как и крокодилу. В машину его, ребята, и не спускайте глаз, - сказал Марков, завершая этим небрежно легким росчерком операцию, стремительно проделанную прямо на глазах у Леонида.
Марков поймал его восхищенный взгляд и, проходя к двери, потрепал за локоть.
Пока он, Леонид, и все остальные с умным видом плутали где-то в стороне, заместитель Марков взял преступника. Но как он вышел на верный след - никто не знает толком. Леонид тогда еще спросил, когда они привезли Комара в угрозыск и вышли из машины, но Марков только улыбнулся и ответил загадочно.
- Главным образом решительностью. Если взялся за гуж - никаких колебаний, - вот что он сказал и добавил: - И симпатии, Зубов, симпатии. Поработай с мое, и появятся симпатии. Кое-где и кое у кого.
То, что взят кто нужно, не было сомнений. На жале отмычки имелся излом, и след его был неповторимым. Это подтвердило НТО. Что след отмычки один и тот же. На всей серии потерпевших квартир от Сретенки и до улицы Герцена. И там где убит знаменитый актер.
Глава VIII. ЛЕОНИД НЕ ВЕРИТ УШАМ
В автоколонну Леонид приехал, когда Семен уже сдал смену и отправился домой. Он выбрал кружок мужчин возле диспетчерской и подошел.
- Скажите… - начал было он, но никто даже не повернул головы.
Мужчины предавались святому делу - воспоминаниям.
- Это что, то ли было со мной, - произнес толстый мужчина в комбинезоне. - Выворачиваю в Скатертный переулок, а навстречу…
Леонид присел на старые скаты и принялся ждать.
- Ерунда, знаю я эту историю, - перебил толстяка другой, худой и длинный
- Но ты не знаешь всего… - возмутился толстяк.
- Все равно, - обрезал худой. - Так вот, я выворачиваю из-за угла, а этот инспектор за тумбой для афиш. Он тут всегда в засаде И улица была пуста - гони на всю катушку Но тут не на того напал. Я торможу и громко так: «Товарищ младший лейтенант, будьте любезны, как проехать туда-то и туда-то?» Он вылезает красный как рак и сердитый…
Здесь худой перевел дух, и Леонид, не мешкая, вклинился:
- Скажите, где тут найти Володина Сему? - спросил он худого.
- Володина Сему? - переспросил худой, чуть ли не передразнивая.
Он было разогнался, и эта невольная задержка его раздражала. Тем более кто-то в нетерпении произнес:
- И дальше что?
- Так вот, Володин Сема, наверное, дрыхнет дома, - сказал худой, рифмуя.
- Или чай попивает в одиночку, - добавил толстый, и все покатились со смеху.
- Его там нет. Он был и ушел. Может, знаете кого из Семиных дружков? Мне бы только передать. Я-то здесь проездом, - сказал Леонид.
А затем он ушам не поверил. У гуляки Семена, разбитного парня, не было друзей. Среди водителей он слыл бирюком. Худой и остальные только пожали плечами, когда спросили их о Семиных друзьях. Он был тяжел на подъем, по мнению водителей, насчет человеческих отношений. И чтобы у Семена водились друзья, такое им трудно представить.
Худой удивленно посмотрел на давным-давно потухший и успевший остынуть окурок, бросил под ноги его, придавил по привычке подошвой и, вдруг став серьезным, сказал:
- В зоопарке бы жить твоему Семе, вот где. А не посредь людей. Словом ведь не обмолвится добрым. Народ-то у нас хоть и разбитной, да славный, что надо.
