Произнося последние слова, Адриенна повернулась к ложе герцогини…
Sapienti sat! Умный поймет с полуслова, надеялась она. Однако лицо Луизы-Генриетты не дрогнуло. Эта особа в совершенстве научилась держать на нем маску светского высокомерия. Она даже умудрилась найти в себе силы раз или два небрежно хлопнуть в ладоши, когда зарукоплескал весь зал.
Чему аплодировали зрители? Искусству Адриенны? Или они почувствовали, что между двумя женщинами что-то произошло, некую секунду длился поединок, и актриса победила герцогиню? Значит, они поздравляли Адриенну с победой?
Они немного поторопились…
Спустя несколько дней до Адриенны дошел слух, что герцогиня покинула Париж, отправилась в свое имение в Лотарингии. Актриса вздохнула чуточку свободней – что и говорить, отравленные конфеты произвели на нее сильное впечатление. Но время шло, и она постепенно успокаивалась, а спустя неделю и вовсе перестала вспоминать о сопернице.
Ее отвлекли радостные хлопоты – после долгого перерыва возобновляли «Эдипа», а этот спектакль Адриенна всегда любила. И главное, на постановку приехал Вольтер. Адриенна была счастлива встретиться с верным другом, которого называла нежнейшим из циников.
Отыграла она прекрасно. А после спектакля… после спектакля, как всегда, был подан ворох цветов, а отдельно – прелестный букет фиалок, заботливо завернутый в шелк. Его принес молчаливый человек в черном. Он только и сказал удивленной актрисе:
– От одного друга, который никогда вас не забудет.
Влюбленная женщина всегда немножко сумасшедшая, ведь она готова поверить в любое чудо, даже в самое невероятное! А вдруг Морис… вдруг он там, в своей баснословной Курляндии, немыслимым образом вспомнил об Адриенне и прислал ей ее любимые цветы? Нет, конечно, букетик бы завял в дороге сто или двести раз. Но вдруг Морис попросил кого-то из своих друзей оказать возлюбленной этот знак внимания? Да нет, тоже сомнительно. Ну и пусть! Пусть фиалки прислал ей совершенно случайный почитатель ее таланта. Главное, что они напомнили ей Мориса…
И Адриенна, отбросив шелк, прижала цветы к лицу.
Спустя полчаса у нее слегка закружилась голова. Потом головокружение усилилось. Бывший при ней Вольтер забеспокоился… Через некоторое время Адриенна начала бредить. Она уверяла, что слышит, как у театра останавливается дорожная карета, видит, как из нее выходит ее возлюбленный Морис!
Перепуганный Вольтер счел за благо послать за доктором Фаже, который пользовал актеров. Однако лакей столкнулся в дверях с каким-то господином в запыленном дорожном плаще. Это был Морис Саксонский, который – бывают же чудеса в жизни, а не только в чувствительных романах! – вернулся в Париж и немедленно бросился к Адриенне.
Ну что ж, он успел как раз вовремя, чтобы обнять ее – еще живую. И она еще успела поблагодарить его за фиалки, которые он ей прислал… Такие чудесные фиалки, ее любимые цветы!
– Какие фиалки?! – изумился Морис. – Я не посылал никаких фиалок!
Он счел ее слова бредом.
Спустя час Адриенна в страшных мучениях умерла, к ужасу и горю де Сакса и Вольтера, и доктор Фаже ничем не смог ей помочь.
Де Сакс был потрясен и на несколько дней слег в постель. Он считал, что небеса наказали его чрезмерно жестоко – рвался к возлюбленной, а выпало ему сжимать в объятиях охладелый труп. Несправедливая награда за нерушимую верность Адриенне, которую он свято блюл (постепенно Морис почти убедил себя в этом!) в холодной, заснеженной Курляндии! Он был в таком шоке, что даже не явился на погребение подруги, даже не участвовал в сборе средств на ее похороны. Если честно, у него не было ни гроша! И чем бы он теперь отдавал Адриенне долг в сорок тысяч ливров?
Пока граф де Сакс предавался скорби и сетовал на судьбу, ведущую актрису «Комеди Франсез» погребли, будто бездомную бродяжку – без отпевания, без свечей, без гроба, на каком-то пустыре на улице де Бургонь. В захоронении по церковному обряду было отказано, ведь католическая церковь не признавала лицедеев и требовала от них раскаяния перед смертью. А может быть, актриса вообще покончила с собой? По этой причине было отказано и в достойном гражданском погребении.
Спустя некоторое время ее последний друг Вольтер (он не покинул Адриенну до последней минуты – той самой, когда ее тело опустили в безвестную яму, засыпав труп негашеной известью) напишет повесть «Кандид». Главный герой будет присутствовать на представлении пьесы Расина «Митридат», и ему очень понравится актриса, которая играла роль Монимы, а также королевы Елизаветы в другом спектакле.
«Кандид остался очень доволен актрисою, которая играла королеву Елизавету в одной довольно плоской трагедии, еле удержавшейся в репертуаре.
– Эта актриса, – сказал он Мартену, – мне очень нравится, в ней есть какое-то сходство с Кунигундой. Мне хотелось бы познакомиться с нею.
Аббат из Перигора предложил ввести его к ней в дом. Кандид, воспитанный в Германии, спросил, какой соблюдается этикет и как обходятся во Франции с английскими королевами.
– Это как где, – сказал аббат. – В провинции их водят в кабачки, а в Париже боготворят, пока они красивы, и отвозят на свалку, когда они умирают.
– Королев на свалку? – удивился Кандид.
– Да, – сказал Мартен, – господин аббат прав. Я был в Париже, когда госпожа Монима перешла, как говорится, из этого мира в иной; ей отказали в том, что эти господа называют «посмертными почестями», то есть в праве истлевать на скверном кладбище, где хоронят всех плутов с окрестных улиц. Товарищи по сцене погребли ее отдельно на углу Бургонской улицы. Должно быть, она была очень опечалена этим, у нее были такие возвышенные чувства.
– С ней поступили крайне неучтиво, – сказал Кандид.
– Чего вы хотите? – сказал Мартен. – Таковы эти господа. Вообразите самые немыслимые противоречия и несообразности – и вы найдете их в правительстве, в судах, в церкви, в зрелищах этой веселой нации.
– Правда ли, что парижане всегда смеются? – спросил Кандид.
– Да, – сказал аббат, – но это смех от злости. Здесь жалуются на все, покатываясь со смеху, и, хохоча, совершают гнусности».
Так отомстил Вольтер за унижение своей милой подруги. Но отомстить за ее смерть не мог никто, хотя слухи о неожиданной смерти актрисы ходили самые причудливые, и все больше людей верили в то, что герцогиня де Буйон отравила Адриенну де Лекуврер из ревности. Откуда слухи взялись? Ну так ведь кое-кто слышал разговор Адриенны с аббатом Буре, вот и пошли разговоры.
Разумеется, герцогиня считала ниже своего достоинства слухи как-то опровергать. Множество народу сделало это за нее, в том числе, между прочим, и Вольтер. Ну что ж, пусть это останется на его совести. Человек слаб… Какой-то писака, а тут все же родственница королевы… Стоило ли с нею ссориться из-за какого-то букетика фиалок?
