Однако в самый разгар романа герцогиня узнала, что Морис продолжает хаживать за кулисы «Комеди Франсез». Более того! На одном из балов в Гранд Опера – а надо сказать, что в просторном фойе этого театра частенько устраивались балы, на которых с равным усердием танцевали как представители высшего света, так и люди гораздо ниже их по рождению, оттого, как правило, балы сии носили название маскарадов: под маской поди-ка отличи графиню от ее субретки! – так вот на одном из балов Морис без особого усердия танцевал с некоей особой, облаченной в костюм райской птицы (может быть, он опасался растрепать ее разноцветные, осыпанные бриллиантами перья, которыми щедро были украшены прическа и наряд?), однако проходу не давал обворожительной нимфе в голубовато-лиловых легких, развевающихся одеяниях. Чудесные каштановые, лишь слегка припудренные локоны нимфы, в которые были вплетены фиалки, удивительно напоминали вьющиеся волосы одной известной актрисы, и хотя лицо ее (как, впрочем, и лицо «райской птицы») было скрыто маской, можно было держать пари, что нимфа – не кто иная, как Адриенна Лекуврер.
Вернувшись после бала домой, «райская птица» впала в страшную истерику, причем издавала звуки, более приличествующие вороне, чем обитательнице Елисейских полей. Она сорвала с лица маску и, обнажив изящные, теперь, к несчастью, искаженные злобой черты Луизы-Генриетты-Франсуазы, герцогини де Буйон, поклялась, что «де Сакс за это поплатится!».
Причем угрозу свою герцогиня осуществила буквально. Через несколько дней после приснопамятного бала де Сакс получил от своей титулованной любовницы письмо с нежным призывом и явился, уверенный, что ей удалось получить заем у своего мужа для финансирования курляндской эскапады. Однако герцогиня заявила, что он не только не получит этих денег, но де Буйон намерен стребовать с него немедленного возврата прежних долгов.
Вот это и называется: дружба дружбой (вернее, любовь любовью), а табачок врозь.
Морис разъярился, конечно. Теоретически считается, что мужчине не слишком-то прилично брать у дамы деньги. Однако Дюма-сын еще не написал свою знаменитую комедию «Мсье Альфонс», стало быть, наименование альфонса, презренного содержанта, в ту пору пока не вошло в обиход. И Морис был о себе чрезвычайно высокого мнения, неоднократно подкрепляемого все теми же прекрасными дамами. За то, чтобы иметь его в своей постели, дама могла бы и того-с… несколько подсуетиться, тем паче что речь шла не о покупке каких-нибудь вульгарных кружевных жабо, шелковых камзолов или брабантских манжет, – речь шла о финансировании предприятия поистине государственной важности!
Но что толку спорить с разъяренной, обуреваемой ревностью, ревностью, и только ревностью, ожесточенной фурией? Морис прекрасно понимал подспудные причины, которые разожгли злобу герцогини. Поэтому он только пожал плечами, повернулся – и, не прощаясь, ушел. Путь его лежал из дворца де Буйон в квартал Маре, к Адриенне. И, едва появившись в столь знакомой ему квартире, Морис горько пожаловался на вероломство великосветских дам, из-за коего не видать ему Курляндии как своих ушей…
Разумеется, после таких слов Адриенна готова была на все, чтобы окончательно уничтожить соперницу-аристократку, ревность к которой давно уже терзала ее. То есть обе дамы терзались друг из-за дружки взаимно, но теперь Адриенне был дан карт-бланш, и она воспользовалась им по мере сил своих. Проведя несколько часов в объятиях Мориса и оставив его в постели, она собрала свои драгоценности и бросилась в квартал ювелиров, где находилось несколько хороших, внушающих доверие ломбардных контор. Конечно, Адриенне и раньше приходилось закладывать свои ценности, но она всегда умудрялась выкупить их. Теперь же она покорно соглашалась на самые высокие – нереально высокие! – проценты, потому что какая-то вещая сила словно бы подсказывала ей: никогда больше не вернутся к ней эти подвески, серьги, браслеты и ожерелья, которые она получила от своих поклонников и почитателей и которыми так любила украшать себя. Никогда и не вернутся!
И вот истомленный любовью и беспокойством за свое будущее Морис де Сакс проснулся. Около постели сидела Адриенна, а у ее ног лежали несколько мешочков с золотом. Ювелирам пришлось отправить нескольких своих помощников, чтобы они помогли Адриенне донести до дому деньги. Но все, все было неважно, кроме того, что у Мориса есть теперь деньги на завоевание Курляндии!
Знала ли Адриенна, что завоевывать нужно не столько мужчин, сколько одну женщину – Анну Иоанновну, герцогиню Курляндскую? Отдавала ли себе отчет в том, что такой любвеобильный мужчина, как Морис Саксонский, вряд ли сумеет надолго сохранить верность ей?
Возможно. А возможно, и нет… Так или иначе, дело было сделано: драгоценности проданы, Морис де Сакс получил нужную сумму и отбыл в Курляндию, подарив Адриенне прощальный букет фиалок и убеждая себя в том, что навеки вырезал имя этой благородной девушки на скрижалях своего сердца.
Герцогиню де Буйон Морис Саксонский не удостоил прощального визита и даже краткой любезной записки. Нелюбезной – тоже.
Нам уже известно, как сложилась его судьба и какие приключения его ждали в Курляндии, а также после возвращения оттуда. Но что же происходило с Адриенной?
Ей оставалось только с особенным чувством снова и снова произносить, когда давали трагедию Расина «Баязет»:
– И все же я люблю вас так же, как любила…
Она любила Мориса по-прежнему, по-прежнему – теперь в память о нем – носила в качестве украшений фиалки и по-прежнему оставалась мишенью для ревнивой ненависти герцогини де Буйон. Их пути постоянно пересекались в светских салонах – ведь Адриенна была самой модной актрисой, которую наперебой приглашали. Как-то герцог де Бурбон, более известный как Луи-Андре, принц Конде, назвал ее королевой среди комедианток. И Адриенне то и дело приходилось сносить язвительные шуточки и оскорбительные насмешки герцогини де Буйон – мол, прихотливая мода вынуждает в одних и тех же салонах сходиться настоящих принцесс и театральных принцесс-нищенок, которые на сцене, может, и рядятся в мишуру, но не могут скрыть своего убожества, да еще и дерзают претендовать на любовь некоторых аристократов. Понятно, кого она подразумевала! Однако очень забавно было слышать такое от женщины, которая в своих любовниках числила и графа де Клермона, и одновременно актера Кино-Дюфрена вместе с певцом Трубу. Как-то раз Адриенна не выдержала и осмелилась ответить госпоже де Буйон довольно дерзко:
– Преимущество театральных принцесс перед настоящими состоит в том, что мы играем комедию только по вечерам, в то время как настоящие принцессы играют целый день.
