Таггерт сказал ей, что ему придется работать по пути в Виргинию, и, когда они заняли свои места в самолете, он действительно снова занялся бумагами, но тем не менее время от времени поглядывал на Карен.
Она же сидела в кресле рядом с ним, пила апельсиновый сок и с каждой минутой все сильнее скучала.
– Могу я вам чем-нибудь помочь? – спросила Карен, кивая на документы.
В ответ он улыбнулся ей той улыбкой, какой мужчина улыбается женщине, которую считает хорошенькой, но безмозглой.
– Если бы я захватил с собой портативный компьютер, вы могли бы кое-что напечатать для меня, ну а сейчас мне нечего вам предложить, у меня нет для вас работы. Да это и не столь важно, я просматриваю документы, чтобы принять кое-какие решения.
Ясно, подумала она, дело для мужского ума. – Какие? – все же спросила Карен, и тень неудовольствия омрачила его красивое лицо. Он явно предпочитал, чтобы его женщины побольше молчали.
– Это вопросы покупки и продажи, – коротко ответил он тоном, который пресекал дальнейшие детские вопросы.
– И что же все-таки вы собираетесь покупать или продавать? – настаивала она.
Слегка нахмуренные брови теперь недовольно сдвинулись. Странная вещь любовь, подумала Карен. Взгляни на нее Рей вот так сурово, и она бы немедленно стушевалась, но этот человек не вызывал у нее абсолютно никакого страха.
Он понял, что Карен не оставит его в покое, и раздраженно ответил:
– Я подумываю о покупке небольшой издательской фирмы. И снова уткнулся в бумаги.
– Вот вы о чем, – сказала Карен. – Вы имеете в виду фирму «Коулмен и Браун пресс». Плохое оформление, специализируются в основном на переизданиях.
Несколько хороших книг по местной истории, но такие непривлекательные обложки, что их никто не стал покупать.
Взгляд Макаллистера Таггерта ясно говорил о том, что Карен вмешивается не в свое дело.
– В случае покупки фирмы я приглашу нового главного художника, который позаботится об обложках.
– Вам это не удастся. Главный художник, вернее, художница, – любовница директора, а его вы поначалу не имеете права уволить.
– Откуда вам это известно?
– Мне было любопытно, и когда секретарша директора издательства привезла вам финансовый отчет, я пригласила ее пообедать со мной. Она рассказала мне, что у директора – он женат и имеет троих детей – уже много лет роман с главным художником. Если он ее выгонит, она разболтает все его жене, семье которой принадлежит издательство. Это весьма запутанная ситуация.
– И что же вы можете порекомендовать? – спросил Макаллистер тоном, полным сарказма.
– Купить фирму и нанять дополнительно нескольких опытных работников, затем объединить две-три небольших книги по истории в один толстый том и предложить его в качестве учебника по истории Колорадо школам штата. Издание учебников очень денежное дело.
Макаллистер долго молча смотрел на Карен.
– И вы все это разузнали только потому, что вам было любопытно?
Карен отвернулась, чтобы посмотреть в окно. Никогда еще ей так недоставало Рея, как сейчас. Рей всегда прислушивался к ее словам, он ценил ее идеи и ее вклад в общее дело. К сожалению, по собственному опыту Карен знала, что большинство мужчин невосприимчивы к женским идеям, и Макаллистер Таггерт был одним из них.
Только когда самолет поднялся в воздух и набрал высоту, Таггерт снова заговорил с ней.
– И что еще вы изучили? – спросил он вкрадчиво. – Реактивные двигатели?
Водоросли для очистки сточных вод? А может быть, дорожно-строительную технику?
Карен понимала, что он иронизирует, и все же в его словах слышалось искреннее любопытство.
– Меня интересуют не столь масштабные вещи, а что-нибудь поменьше и обязательно в Денвере.
– И что же вас интересует?
– Универмаг Лоусона, – не задумываясь, ответила она.
– Но этот универмаг – позор для Денвера, – снисходительно покачал головой Макаллистер – У меня есть отличное предложение от Глиттера и Сасса по его переоборудованию – Глиттер и Сасс? Это те, которые торгуют кожаными изделиями и какими-то цепочками? – пренебрежительно спросила Карен – Я бы сказал: кожаными изделиями и бижутерией. – Отложив бумаги, он вопросительно посмотрел на Карен – А что бы вы сделали с Лоусоном? – Когда она не ответила, Макаллистер высокомерно усмехнулся. – Смелее, чего трусите! Если вы решили давать мне советы, не останавливайтесь на полдороге!
– Тогда слушайте, – с вызовом сказала она. – Я бы открыла там магазин, торгующий только детскими товарами. товарами для младенцев и матерей.
Карен ожидала, что после ее слов он раздраженно отвернется от нее, но этого не случилось: он терпеливо ждал, что она скажет дальше.
– В Англии есть магазины под названием «Мать и дитя», где торгуют одеждой для беременных, прогулочными колясками, детской мебелью, пеленками и всем прочим. В Америке же за такими предметами приходится ходить по разным магазинам, а когда вы на девятом месяце, и у вас распухли ноги, и с вами еще двое капризничающих детей, то просто не под силу обойти пять магазинов, чтобы сделать все покупки. У меня нет опыта в этой области, но, мне кажется, женщины единодушно проголосуют за магазин, где можно купить все сразу в одном месте.
– А как бы вы назвали такой магазин? – спросил Макаллистер с интересом.
– Я бы назвала его «Дюймовочка». Как – подходит? Макаллистер вытащил из портфеля лист бумаги, ручку и протянул их Карен:
– Возьмите и напишите все, что вам известно о компании «Коулмен и Браун пресс», а также ваше мнение о ней. Все-все, без купюр, даже слухи и сплетни.
Мне надо знать, сумею ли я превратить эту компанию в процветающий издательский концерн.
Карен не смогла спрятать довольную улыбку. Она не сомневалась, что никогда прежде Макаллистер не спрашивал у женщины, что ему купить или продать. Его отделение компании «Монтгомери – Таггерт» было не очень большим, и очень мало женщин на руководящих должностях, но все знали, что Макаллистер Таггерт не терпит никаких возражений. Он выводил из себя подчиненных, упрямо настаивая, чтобы все делалось неукоснительно по его указаниям. Но еще больше бесило его служащих то, что за очень редкими исключениями он оказывался прав.
И вот теперь Макаллистер Таггерт интересуется ее мнением!
– Есть, сэр! – подчинилась Карен и начала писать, иногда искоса поглядывая на него и на улыбку, которая вдруг появлялась на его губах.
Если Карен и почудилось вначале, что она растопила ледяное сердце Таггерта, то она ошибалась: он больше не обращал на нее внимания. Он или сидел, засунув нос в бумаги, или звонил по телефону, или ел, держа в одной руке вилку, а в другой очередной документ. Когда они приземлились в Вашингтоне, он подал ей три стодолларовые банкноты, уточнив:
