злобный мопс и принялся рычать и лаять одновременно.
— Эй вы! — сказал Налле Лапсон и указал на него саблей. — Запрещается вести себя возмутительным образом на городских улицах, площадях и в привелигающихся зданиях и сооружениях.
Они подошли к перекрестку Новой и Центральной улиц.
— Теперь становись посреди проезжей части и регулируй движение, — сказал трубач.
— А меня не задавят? — встревожился Налле Лапсон.
— Ни в коем случае, если ты регулируешь движение правильно, — заверил трубач. — Если кто-то собрался тебя задавить, просто подними лапу!
Движение в этот день было не так чтобы напряженное. На самом деле за десять минут, что Налле Лапсон простоял на перекрестке, не появилось ни одной машины.
Но на одиннадцатой минуте это случилось: на Центральной улице показался шикарный автомобиль, а на Новой — маленькая девочка с кукольной коляской.
Налле Лапсон так перепугался, что выронил саблю. Но выставил одну лапу перед автомобилем, а другую — перед девочкой с коляской.
Автомобиль заскрежетал и остановился.
Налле Лапсон задумался. Кого из двоих пропустить первым?
Автомобиль нетерпеливо гудел.
Налле Лапсон думал.
«Не нравится мне этот автомобиль, — решил он. — Пусть первой едет кукольная коляска».
И крикнул:
— Эй, девочка с коляской, это Налле Лапсон, я лигурирую транспарантом! Проходи, пожалуйста! Не бойся — эта противная машинища подождет!
Из автомобиля вышел дядька в темных очках.
— Безобразие! — закричал дядька. — Что за паршивый городишко? Что вам, и дорожные правила не писаны? Вы же обязаны… ойойойой… помогите, медведь! — И перепуганный дядька снова юркнул в свой автомобиль.
А девочка с коляской тем временем успела перейти улицу.
— Ага, теперь порядок, — сказал Налле Лапсон и махнул лапой автомобилю. — Пожалуйста, теперь можете проезжать. Может, трубач сыграет фанфары?
— Это можно, — сказал трубач и задудел в свою золотую трубу.
Но прежде чем тронуться с места, водитель автомобиля достал фотоаппарат и сделал снимок регулировщика Налле Лапсона.
Глава шестнадцатая. Вот это вот синее?
— Я так волнуюсь за Налле Лапсона, — сказала Лотта бабушке. — Что, если тот полицейский посадил его в тюрьму? Что, если он сидит там один-одинешенек, плачет и хочет меду?
— Да, я тоже что-то беспокоюсь, — сказала бабушка. — Знаешь, Лотта, хорошо бы ты сама сходила в полицейский участок и поговорила с этим Карклундом или как его там.
— Я мигом, — ответила Лотта. — И тут же приведу Налле Лапсона домой, бабушка, вот увидишь. Так что на бабушкином месте я бы напекла медовых коврижек — мы их обожаем!
И Лотта вихрем помчалась в сторону полиции.
И осторожно заглянула в участок.
Первое, что она заметила, были банки с медом, выставленные в ряд на столе в кабинете у полицейского Касклунда.
— Ого, сколько меда! — сказала Лотта. — Наверняка это как-то связано с Налле Лапсоном!
Но никакого Налле Лапсона видно не было, и никого другого тоже. Лотта уже собралась уходить, когда послышались удары в дверь и сердитый крик.
— Выпустите меня! — кричал голос. — Именем закона — откройте!
Это не был голос Налле Лапсона.
— Кто там? — крикнула Лотта.
— Именем закона — это участковый Касклунд, — послышалось из-за двери. — Открывай немедленно, кому говорят!
— Но у меня нет ключа, — сказала Лотта.
Тут в участок как раз явились Налле Лапсон с трубачом. Налле Лапсон был в полицейской каске и с саблей в лапе.
— Налле Лапсон! — воскликнула Лотта и так и села в старое кресло, которое тоже имелось в кабинете. — Налле Лапсон, — повторила она. — Ты что, стал полицейским?
— Точно так, — сказал Налле Лапсон. — Полицейский Касклунд пошел в отпуск. Именем закона.
Тут трубач рассмеялся и пошевелил ушами. Но вид у Лотты был серьезный.
— Налле Лапсон! — сказала она строгим голосом. — Это ты запер полицейского Касклунда?
Налле Лапсон отвел глаза.
— Отвечай, Налле Лапсон, ну-ка!
— Кого-то из нас надо было запереть, — ответил Налле Лапсон. — И я решил, что пусть лучше это будет он. Иначе я бы не смог заказать банки с медом!
— Как же ты расплатился за весь этот мед, Налле Лапсон? — спросила Лотта.
— Никак, — ответил Налле Лапсон. — Его можно было взять и отпустить. Надолго. Я решил — так будет лучше.
— А кто разлил все чернила, а, Налле Лапсон? — спросила Лотта.
— Вот это вот синее? — сказал Налле Лапсон. — Ну, оно само разлилось, оттого что я просто потрогал эту баночку.
— А кто разрешил тебе переодеться полицейским, Налле Лапсон? — спросила Лотта.
— Но ведь кому-то надо работать полицейским, когда настоящий полицейский сидит в кутузке, — объяснил Налле Лапсон. — А то что же это будет на городских улицах, площадях и в привелигающихся зданиях и сооружениях? Кто-то должен
