Глава девятая. Куда подевался остальной лось?
Ну и ужин устроила бабушка! Булочки с молоком, фрикадельки с брусничным вареньем и кисель с сухариками. А Налле Лапсон получил целую банку меда в полное свое распоряжение. И занялся им так усердно, что несколько раз застревал мордой в банке, так что Лотте и трубачу приходилось его вытаскивать.
— Ешь прилично, Налле Лапсон, — сказала Лотта. — Имей в виду, мы теперь у бабушки, а тут полагается есть прилично. Разве тебе понравится, если бабушка застрянет носом в стакане с молоком? Или трубач макнет трубу в кисель?
Тут все засмеялись.
— Понимаете, я просто не привык к таким маленьким банкам, — сказал Налле Лапсон. — Собственно, я вообще к банкам не привык. Так что уж простите Налле Лапсона!
После ужина трубач засобирался в гостиницу, а бабушка и Лотта решили его проводить, а то вдруг заблудится.
— Но тебе, Налле Лапсон, лучше остаться дома, — сказала Лотта. — У тебя выдался тяжелый день, так что иди-ка ложись. К тому же тебе еще и года нет.
Налле Лапсона это немного задело, но спорить он не стал. А тут и бабушка принесла одну из дедушкиных ночных сорочек. Налле Лапсон сперва надел ее задом наперед, потом переоделся, после чего улегся на желтую тахту, и сверху его укрыли одеялом.
— Спокойной ночи, спокойной ночи, добрых снов, — пожелали ему бабушка, Лотта и трубач. И ушли.
Налле Лапсон лежал и щурился в потолок. Заснуть так рано просто невозможно. Спать не хотелось ни капельки. Да и бабушкин дом не помешало бы осмотреть — спокойно, пока никого нет.
Недолго думая Налле Лапсон слез с желтой тахты. Он отправился в гостиную и с восхищением уставился на большие лосиные рога, висевшие над дверью.
«Куда подевался остальной лось?» — задумался Налле Лапсон. Он вышел и проверил с другой стороны двери, но никакого лося там не было. Очень странно.
Качалка, о которой говорила Лотта, стояла в углу комнаты. Налле Лапсон забрался в нее и стал раскачиваться. Это было так весело, что он хохотал во весь голос. Пока качалка не перекувырнулась вместе с Налле Лапсоном.
Самое печальное, что кувыркнулся он на стол, на котором стояла ваза — вернее, больше уже не стояла. Потому что разлетелась на тысячу — не на тысячу, но на девятьсот осколков точно.
— Это возмутительно, — сказал Налле Лапсон. — Что же теперь делать?
И не придумал ничего лучше, как сгрести все осколки под шкаф. Потом поставил на место стол и качалку: теперь никто не найдет никаких следов аварии.
Вздохнув, Налле Лапсон отправился дальше по дому.
Он вошел в ванную.
Глава десятая. Налле Лапсон никогда больше не будет купаться
Вот где было интереснее всего!
Налле Лапсон повернул краны, и потекла вода. Скоро ванна наполнилась до краев.
— Почему бы не искупаться? — спросил себя Налле Лапсон.
Он снял ночную сорочку и осторожно залез в ванну — сперва одна лапа, потом другая. И совсем не холодно, просто замечательно! И он опустился в ванну целиком (без головы, разумеется). Вода хлынула через край прямо на пол. Тут Налле Лапсон обнаружил душ, и вот уж тут пошло веселье так веселье! Налле Лапсон поливал себя из душа что было силы, и вода из ванной растеклась ручьями по всему бабушкиному дому.
— НАЛЛЕ ЛАПСОН!
Голос был Лотты.
— ЧТО это ты тут устроил?
Лотта стояла в дверях ванной босиком, сняв туфли и чулки. А Налле Лапсон все блаженствовал под душем.
— Фу, какой нехороший медведь! Погляди, что ты наделал!
Налле Лапсон склонил голову набок.
— Сейчас же выключи душ, Налле Лапсон!
Налле Лапсон даже представить себе не мог, какой потоп он, оказывается, устроил. И вид у него сделался очень грустный.
— На́ тебе полотенце, — сказала Лотта. — Сперва сам вытрись, а потом поможешь мне вытереть пол.
— Кто же знал, что пол намокнет оттого, что ты просто пошел искупаться, — сказал Налле Лапсон.
— А ЭТО ЕЩЕ ЧТО?
Вытирая пол в гостиной, Лотта наткнулась на девятьсот острых осколков под шкафом.
— Даже и не знаю. — Налле Лапсон отвернулся. — Это качалка перевыкувырнулась…
— Фу, как стыдно, Налле Лапсон! — сказала Лотта.
— Боже мой, да ничего страшного, — сказала бабушка. — Это была недорогая ваза. Между прочим, не так-то легко быть медведем в таком маленьком помещении, где вечно что-нибудь стоит у тебя на дороге.
Рано утром в дверь бабушкиной спальни осторожно постучали.
— Войдите! —
