— Разве Вы можете не думать о чём-либо прекрасном? Например, о восходе солнца? Или о таком вот озерце? Или вечерней заре?
Лицо незнакомки просветлело, словно на него упали лучи солнца. Дункан никогда не видел никого, кто бы так сильно радовался простым вещам. Для него эти образы имели другое значение. Восход солнца означал новую битву, закат — приближение ночи и опасности, а водоёмы обычно нужно было пересекать в самое неподходящее время.
Но всё же он поднял глаза, с уважением отнёсшись к словам своей собеседницы. Восходящее солнце разбросало по поверхности воды и на деревьях крошечные блестящие пятнышки, и Дункан ощущал, как оно согревает его лицо.
Или эта женщина отдавала ему своё тепло?
Была ли она женщиной? В мужской одежде незнакомка выглядела не старше двенадцати или тринадцати лет. Но когда вчера её головной убор упал, и волосы заструились, обрамляя лицо, словно ореол, она выглядела, как самая настоящая женщина.
Дункан приказал себе не думать о таких вещах. Должно быть, незнакомка находится в услужении у хозяина поместья. Он был господином настолько, чтобы знать, что мужчины его положения не женились на служанках. Король Генрих[6] будет недоволен таким браком, а его расположение много значило для маркиза Уортингтона. Оно подразумевало, что владения Дункана останутся у него. И, вполне вероятно, голова на плечах — тоже.
— Вы смотрите на меня, милорд, а не на прекрасные вещи, которые могут Вас вдохновить.
— Так Вы полагаете, что не можете ни для кого послужить источником вдохновения? — спросил Дункан.
На лице незнакомки проступил румянец.
— О, нет, милорд. Я знаю, что я обыкновенная.
Ему хотелось подойти к ней и дотронуться до её лица, чтобы убедиться, действительно ли оно такое гладкое, каким кажется. Дункан размышлял о том, чтобы сорвать с незнакомки нелепую шапку и позволить её волосам снова заструиться по спине. Он хотел вызвать улыбку на лице своей собеседницы, чтобы проверить, окажется ли девушка, на самом деле, такой же привлекательной, какой она была в воображении Дункана.
Он не мог сделать ничего из того, о чём подумал. Маркиз Уортингтон всегда относился к женщинам с уважением, как учила его мать. Он пытался быть честным и искренним даже с женщинами, которым платил за благосклонность. Дункан почувствовал по шевелению в области чресел, что, если он сейчас прикоснётся к своей собеседнице, то, вероятно, будет неспособен остановиться.
Ему ничего не было известно о ней, даже то, есть ли у неё мужчина. Дункан не мог представить, что у незнакомки никого нет. Даже её голос звучал, как песня сирены. И всё же она, очевидно, не считала себя привлекательной.
Дункан встряхнул головой, прогоняя подобные мысли из своего сознания. Он знал, как глупо для него было бы влюбиться — и жениться — на простолюдинке. Король, вероятнее всего, не одобрит подобный брак. Надо сказать, Генри Тюдор сам хотел найти жену для Дункана, устроив его союз с семьёй из дома Йорков[7]. Вот почему, для маркиза Уортингтона взять в жёны служанку было бы прямым оскорблением короны. Дункан дал клятву вступить в брак по любви, но весь тридцатидвухлетний жизненный опыт подсказывал ему, что его избранница должна быть женщиной знатного рода.
Зачем он вообще об этом размышлял? Случайная встреча. Несколько уроков. А потом Дункан продолжит свой путь.
Почему тогда незнакомка завладела его снами прошлой ночью и заставила с нетерпением ожидать рассвета?
Взгляд маркиза Уортингтона встретился со взглядом стоящей рядом с ним девушки, и волнение внутри него усилилось. Сердце Дункана попало в ловушку, и это ошеломило молодого человека.
Эти глаза были так чисты, так полны жизнерадостным остроумием. Они были такими изучающими.
Он снова попытался избавиться ото всех этих наблюдений.
— С чего мы начнём?
— Может, с улыбки? — предложила его собеседница, и сама слегка улыбнулась. От этого, как Дункан и предполагал, её лицо словно осветилось. Улыбка незнакомки также оживила что-то и у него внутри.
— Вы должны научиться, как улыбаться без усилий, — добавила она, внимательно рассматривая Дункана. — Никто не захочет слушать сурового менестреля.
— Неужели?
— Нет. Они хотят почувствовать себя счастливыми. А теперь попробуйте, — скомандовала незнакомка.
Она выглядела такой серьёзной, такой увлечённой своим уроком. Дункан почувствовал тот момент, когда уголок его рта начал приподниматься вверх. Сколько же времени прошло с тех пор, как он улыбался в последний раз? За это время множество битв и смертей ожесточили сердце маркиза Уортингтона, словно сковав его стальным обручем.
— Так уже лучше, — заявила незнакомка, — но, может быть, немного шире.
В её глазах отразились искорки озорства, и сердце солдата совершило неожиданный скачок.
Собеседница Дункана взяла в руки лютню, которая висела у неё за спиной.
— Вступайте вслед за мной, — сказала она.
Незнакомка начала наигрывать грустную мелодию, и Дункан взял свой инструмент в руки и попытался следовать движениям её пальцев. Несмотря на качество лютни, звук, который извлекли его пальцы, не обладал светом и магией звуков, которые рождал инструмент его наставницы.
— Нежнее, — попросила девушка. — Просто слегка касайтесь струн. Не нужно их атаковать.
Спустя несколько минут пальцы Дункана стали двигаться так же легко, как и у его наставницы. Она перестала играть и слушала его, склонив голову так, что показалась ему чересчур притягательной. Её губы сложились в насмешливую улыбку.
— Где Вы научились играть?
— У друга. Он валлиец[8].
— Он когда-нибудь улыбался?
— Всё время.
— Разве Вы не могли научиться у него и этому?
— Не думал, что я был таким… неумелым.
Собеседница Дункана запрокинула голову и рассмеялась. Безо всякой насмешки. Просто добродушное веселье. И она приглашала своего ученика разделить это веселье с ней.
— Не могу поверить, что Вы часто ощущаете себя… неумелым.
Дункан нахмурился. К сожалению, он был именно таким слишком много раз. Заносчивым и уверенным, что всегда прав. Дункан подвергал своих гвардейцев опасности больше раз, чем хотел об этом вспоминать. Ему необходимо было научиться осторожности.
Его наставница наклонила лицо к лютне.
— Эта песня написана Бернардом де Вентадорном[9], протеже Элеоноры Аквитанской[10], - сказала она.
Слова окутывали Дункана.
— Когда я слышу в лесу песню птиц, приносящую нежность в моё сердце…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
