Бедный, он ведь серьезно! И ведь от всей души…
Дневные переговоры не производят впечатление насыщенных. Обсуждаем все, как положено: и контракты, и поставки, и условия, но у моих шефьев нету огня в глазах; чувствуется: это — лишь прелюдия. Не за тем посетили Испанию Тариэл Геворкадзе и Платон Каретели! Что-то большее ждет нас, и сейчас оно прозвучит, заставляя круто меняться простодушную физиономию Карлоса.
— Переведите, Юля, и помните, что информация секретная. Чтобы такую информацию узнать, конкуренты людей убивают, это я вам на будущее говорю. А пока переведите, что мы с Тариэлом немножко посовещались и решили вложить деньги во что-нибудь скромное — в апельсиновую плантацию.
Карлос осмыслил.
— Я не хочу заранее пугать сеньоров, но импортировать фрукты — это одно дело, а держать плантацию — совершенно другое, и не известно, сможет ли хороший предприниматель стать хорошим хозяином на земле.
Карлос улыбнулся с большой долей извинения.
— Вам сразу потребуется целая армия специалистов по сельскому хозяйству. Кроме того, из Москвы будет очень трудно следить за ходом дел. А в общем, поверьте мне, вам будет не выгодно держать плантацию только ради того, чтобы экспортировать с нее апельсины в Россию. Если цены там упадут, вы будете терпеть большие убытки.
— Продадим апельсины в Испании.
Карлос начал улыбаться, но деликатно себя сдержал.
— В Испании апельсины очень дешевый товар. И к тому же сезонный: ни один уважающий себя испанец не станет есть апельсины летом и осенью, когда в изобилии персики, нектарины, виноград…
Геворкадзе улыбнулся какой-то чересчур загадочной улыбкой:
— Юля, переведите этот Карлос, что он дает совет не для Тариэл Геворкадзе. Тариэл Геворкадзе не трясется над каждый апельсин: он сегодня купил плантацию, завтра потерял, а послезавтра купил новый!
Карлос немного посмеялся, приняв это за шутку. Взгляд Геворкадзе стал неприятно холодным. Он демонстративно отвернулся от испанского партнера и переключился на Каретели:
— Ты смотри, Платон, смеется, не верит, а? Думает: бедный человек! А он знает, что у меня в Эквадоре яхта куплена океанская и стоит ждет меня целый год, чтобы я на недельку приехал порыбачить? А он знает, что я в Берлине, в зоопарке слона содержу, и там висит табличка «Слон находится на попечении Тариэла Геворкадзе»? А вспомни, Платон, как я в Швейцарии…
Формально эта речь предназначалась не для Карлоса, но интуитивно я понимала, что надо переводить. Ведь несчастный бизнесмен должен был понять свою бестактность. Как Тариэлу Геворкадзе можно отказать в покупке плантации, когда приобрести всю Испанию — для него не проблема!
Геворкадзе тем временем заводился:
— И после всего, что я в своей жизни купил, Платон, он говорит, что плантация для меня — дорогое удовольствие!..
Карлос отнесся к переводу с полным пониманием:
— Я думаю, сеньорам лучше пораньше закончить работу, принять в гостинице душ, а потом я отвезу их на пляж. Море в этом году немного прохладное, но не думаю, чтобы это повредило сеньорам.
«Прохладное море» по-испански означает некоторую разницу между температурой воды и воздуха. На Геворкадзе эта разница сказалась положительно: его благородная ярость остыла и мысли пошли по другому руслу.
— Скажи, Платон, как считаешь, мы солидная фирма?
— Зачем спрашиваешь? Сам знаешь!
Каретели отвечал лениво. Он раскинулся на полотенце с зелеными попугаями, как огромная медуза, склонил голову набок и наблюдал, как из гуляющих у берега волн дельфинчиками выпрыгивают хохочущие девушки.
— Солидная! — с удовольствием заключил Геворкадзе. — А почему мы до сих пор не купили ОРТ?
Каретели с некоторым интересом приподнял голову.
— Ну, то есть, время на ОРТ.
Каретели отмалчивался. Вопросы купли-продажи временно его не волновали. Волны продолжали вздыматься, девушки — подпрыгивать. Каретели непроизвольно облизнулся. Мне почему-то вспомнилась Томка Тарасова в минуты обеденного перерыва.
— Где наша реклама на всю страну? Где фирма «Кондор» по телевизору? Не вижу! — восклицал Геворкадзе с обобщенным возмущением.
— Слушай, зачем беспокоишься? Есть деньги — будет реклама.
— Смотри, Платон, какой я реклама придумал, — Геворкадзе мечтательно закинул руки за голову. — Лежит земной шар. Параллели, меридианы, да? И вдруг он превращается в апельсин, — Геворкадзе приподнялся на локте, — но тут налетает кондор, хватает апельсин, — рука Геворкадзе спикировала вниз, — хватает и уносит. А пока несет, апельсин снова превращается в земной шар, а птица превращается в слово «Кондор», то есть — в нас. Хорошо я придумал?
— Давай другой реклама. Люди не поймут, скажут: «Куда землю унесли?»
— Ну вот тебе другой: лежит на траве молодой джигит — как мы с тобой — а над ним горит солнце, — Геворкадзе очертил невидимый шар. — И вдруг солнце превращается в апельсин! А вокруг на деревьях море апельсинов! И каждый горит, как солнце! — Геворкадзе сумбурно изобразил это руками. — Но тут апельсин падает, за ним падает второй, третий, сыплется дождь из апельсинов!
— Стой! — возопил Каретели, вскакивая и сотрясая пляж. — А джигит? Что с ним будет?
Геворкадзе был полон досады:
— О чем думаешь?! Кого жалеешь?! Идет золотой дождь — что тебе джигит?
Снова утро. Я снова глажу костюм. Интерес ко мне уже меньше; ничего, скоро совсем привыкнут. Эка невидаль — экзальтированная богачка! Колготки меня пока не подвели — «стрелок» нет. Но, боюсь, что всю неделю они не продержатся: предстоит покупка. А кто его знает, сколько могут стоить колготки в Испании! Соотношение цен тут загадочное: килограмм отборных персиков на рынке дешевле порции мороженого. Что если колготки в летнее время считаются здесь такой же причудой богатеев, как и норковое манто на плечах? Оцениваться они должны соответственно… Очень уместно вспомнить в эту минуту комментарий Карлоса: «Обратите внимание на этот салон, сеньоры! Да, в Испании тоже носят меха, но, конечно, эту экстравагантность позволяют себе очень немногие люди»…
Находясь под крышей «Majestic», я формально попадаю в категорию «очень немногих людей» и тоже кое-что себе позволяю. Разве не экстравагантность — пройти в шортах и майке с мокрыми волосами по холлу пятизвездочного отеля? С каким бы выражением на лицах на меня не косились, мне сейчас донельзя хорошо. Я только что искупалась в бассейне и ненадолго избавилась от жары. Я успешно проговорила весь второй день работы в Барселоне. Последнее, что предстоит переводить сегодня — меню в ресторане.
Задача эта сложна — Платон Бежанович относится к выбору блюд с тем же трепетом, что и Тариэл Давидович — к приобретению частной собственности.
— Подождите, Юля, мы с закусками еще не решили. Ты как хочешь, Тариэл, а я осьминога закажу.
Серо-зеленый осьминог безнадежно шевелил щупальцами по стеклу специального гастрономического аквариума. Прочие обитатели моря лежали, не трепыхаясь — их участь была им уже безразлична.
Платон Бежанович с вожделением глядел в осьминожью сторону:
— Что твои креветочные коктейли против моего осьминога! Они здесь осьминога готовят, как… как только бабушка в Кутаиси домашний сыр делала. Нет, по вкусу — другой, но вкусно так же! И вина, вина еще возьмем! А то стол совсем пустой будет!
Тариэл Давидович неторопливо, по-барски распоряжается:
— Юля, пусть официант принесет на свой выбор, но получше.
Официант не слушает перевод, он читает взгляд Геворкадзе; «подороже».
— Все, Платон Бежанович?
— Как «все»? А что на сладкое? — пугается Каретели.
Он торопится к стеклянному шкафчику, где выставлены образцы десерта.
— А диета, Платон? — кричит ему в спину Геворкадзе.
— Э, я в Испании — какая диета!
Утром Карлос в очередной раз забирает нас из отеля и, как всегда не может не рассказать что-то новое о своем городе:
— В прошлый раз я забыл показать вам Музей абстрактного искусства. Посмотрите направо, скорее, пока мы не проехали! То здание, где крыша похожа на моток смятой проволоки…
Тариэл Давидович лениво разглядывает из окна Барселону и делает заключение:
— Хороший город. Маленький, но… удобный. Все под рукой: один банк, второй банк — иди, не хочу!
Карлос говорит в ответ что-то любезное, но Тариэл Давидович продолжает размышлять:
— Нашелся бы умный человек — купил этот город в свое время — не прогадал бы!
Карлос ошарашенно тормозит.
— Поезжай, поезжай! — Геворкадзе благодушно махнул рукой. — Мы тут недавно в Нью-Йорке были, так землю под город, оказывается, купили у индейцев за двадцать долларов. Вот кто-то руки нагрел!..
Убийственно солнечный рабочий день. Кондиционеры работают на пределе. Мы тоже работаем.
