Так, разумеется, не стоило поступать с такой справедливой и ответственной воспитательницей, как сеньора Надя, но, поскольку долги с Пети-«дельфина» теперь не могли быть насильственно собраны, мафия предстала передо мной в нехарактерном для нее робин-гудовском свете. Мне от души хотелось пожелать Виталику приятных бесед с конкурентами за чашечкой дымящегося колумбийского кофе.
После этого сеньора Надя могла бы с чистой совестью известить колумбийское руководство о том, что у фирмы «Эспидан» на русской почве уехала крыша. Она могла бы попросить отправить в Россию выписанные из Сальвадора отряды смерти для отеческого внушения должникам. Но, видимо, сеньора постеснялась объявить о своей несостоятельности в качестве воспитателя. В отличие от нее, Петя объявил о банкротстве «Дельфина» в полный голос, и не мог отказать себе в удовольствии сообщать о нем в сотый и тысячный раз. Он напоминал человека из анекдота, сутками звонившего в КГБ и без устали выслушивавшего, что оно сгорело. Дельфин наконец-то вынырнул из пучины большого бизнеса и не мог надышаться воздухом свободы.
— Юля, вы слышали? Я теперь — банкрот!
Я это не только уже слышала, но и переводила, и видела при этом лицо сеньоры Нади.
— А я думал, вы еще не знаете. Да, обанкротился и поступил в докторантуру!
Было очевидно, что Петя сделал это совсем недавно, потому что у него еще оставались средства к существованию. Дельфин бродил по небольшому рынку в районе метро «Университет» и делал покупки не торгуясь и не пересчитывая сдачу. Продавцам доставляло истинное наслаждение обвешивать такого классически рассеянного ученого, счастливо ушедшего в себя.
— Возьмите яблочко. Юля! Боюсь, что хорошим кофе я вас уже не смогу угостить… Берите из тех, что сверху — они покраснее, внизу-то зеленые накиданы. Я читаю спецкурс по походам Эрнандо Кортеса: исторически сложившаяся точка зрения и современный подход. Приходите! Я думаю, вы сможете это оценить…
— Хулия, — грозно объявил Педро, заглядывая на кухню и отравляя мне обеденный перерыв, — мы едем на переговоры в «Меркурий», они сильно просрочили платеж.
— Тут от них какой-то факс пришел, — подала голос бухгалтер Таня.
Факс оказался ни много ни мало копией претензии, которую фирма «Меркурий» обещала направить в наш адрес с курьером. В претензии сообщалось, что, в связи с неудовлетворительным качеством продукции, поставленной фирмой «Эспидан» такого-то числа, согласно такому-то контракту, фирма «Меркурий» не может осуществить проплату установленной суммы и требует значительного снижения цены, для чего предлагает провести дополнительные переговоры.
— Хулия, вы же помните… — беспомощно бормотал Педро (в этот момент он владел испанским гораздо хуже меня), — вы же помните… качество… было их собственное…
Я-то все помню, Педро. Я только подзабыла, есть ли в испанском языке поговорка: «Не рой другому яму»…
— Что скажет сеньора? — в ужасе спросил меня Педро. — Ведь это моя ошибка, Хулия… Наша с вами ошибка.
Стоп!
— Педро! — крикнула я, непозволительным для сотрудника образом гневаясь на начальство, — когда эта ошибка успела стать нашей общей?
— Мы ездили на переговоры вместе, — объяснил мой менеджер с радостью. Вот и нашелся тот, с кем он разделит ответственность!
— Педро, я не говорю во время переговоров! Я не закрываю рта, но не говорю. Я переводчик, я пропускаю информацию из одного языка в другой, но общий язык находить должна не я. За этим явился из Колумбии ты, моя радость!
— Уф, Хулия, я все понимаю, но отвечать придется нам вместе.
Отвечать не пришлось. Мы просто изложили сеньоре Наде суть дела и оставили ее сидеть в окаменении. Рассчитывать на помощь штатного психолога не приходилось.
Мы дожили почти до Рождества. Утром 23 числа сеньора Надя собиралась улетать в Колумбию, и 22 вечером она решила отметить грядущий праздник в кругу сотрудников. Гильермо Капдевила в паре с бухгалтером Таней дружненько украшали офис ветками искусственного остролиста; Максим и Костя, наши коммерческие агенты, сбегали за шампанским и закусками; Володя ходил из комнаты в комнату, поглядывая на начальство, как Илья Муромец на Змея Горыныча, и помахивая монтировкой; сеньора Надя сосредоточенно набирала на компьютере последние строки для отчета в Колумбию; а я под руководством Педро звонила в «Меркурий» и кричала, что если господин Волков не хочет платить деньгами, то пусть расплатится хотя бы своими картинами, которые фирма «Эспидан» могла бы выставить на аукционе «Сотби».
В 5 часов вечера мы выпили по поводу и пожелали сеньоре Наде счастливого пути и приятного отдыха на родине. Муж Гильермо в поездку не был взят, и остался на воле — присматривать за парой офисов, а также — за всеми симпатичными дамами Москвы и Петербурга.
Мы осушили бокалы. Бухгалтер Таня стала робко кушать шоколад, а Гильермо отламывал еще и еще, деловито напоминая, что любит полных женщин. Сеньора Надя торопливо перечитала сотрудников и раздала подарки — декоративные джутовые мешочки с кофе. Следом за ней шел Педро, конвейерным методом пожимал руки и говорил по-русски: «Всего хорошего!» В ответ хотелось крикнуть «ура!»
За этим последовал звонок из Колумбии. Генеральный директор фирмы Хорхе Перейра поздравлял весь московский филиал, и в особенности свою сестру, Надю Лейлу Капдевилу.
— Значит, у вас семейное предприятие? — спросил Максим, из вежливости проявлявший интерес к начальству.
— Да-да! — сеньора Надя энергично закивала. — Его основал мой отец, Луис Видаль Перейра. Он часто шутил, что, хотя его фамилия и означает грушевое дерево, делом его жизни стало кофе. Когда мы с братьями выросли, мы не представляли другого пути, кроме как продолжать отцовское дело. Потом мои братья женились, я вышла замуж, но нам удалось сделать так, что наши супруги посвятили жизнь тому же, чему и мы.
Сеньора Надя гордо выбросила руку в сторону Гильермо.
— Когда мы познакомились, Гильермо был военным. Но я сказала ему: «Гильермо! Лучшая семья та, где у мужа и жены одно общее дело». С тех пор мы работаем вместе; и если интересы дела требуют разлучиться, мы стараемся не скучать, верно, Гильермо?
— Разумеется, — подтвердил Гильермо, уже год благополучно живший на невском приволье.
— У нас семейное предприятие, — заканчивала свою эпохальную речь сеньора Надя, — поэтому и руководство, и подчиненные, и даже наши клиенты — одна семья. Все мы связаны общим делом.
По улице с воем носился мокрый снег. Педро поставил кассету с темпераментными колумбийскими напевами: сотрудники фирмы, не смотря ни на что должны были чувствовать себя одной веселящейся семьей. А Гильермо со спокойной душой подсел к бухгалтеру Тане, удостоверившись, что сеньора Надя занята рассказом о Колумбии.
— Конечно, там сейчас лето, это ведь южное полушарие… Но и зима у нас не такая, как у вас — просто сезон дождей. Я устала от холодной погоды… (поспешно) хотя мне очень нравится в России! Но нужно немного отдохнуть. Когда я вернусь из Колумбии, туда поедет Гильермо. Нет, Гильермо, ты это сделаешь обязательно для блага фирмы. Если ты не отдохнешь, у тебя не хватит сил работать в следующем году так, как требуют интересы дела.
В стекло ошалело впечатался мокрый ошметок снега и сеньора Надя с опаской посмотрела за окно: Россия была в своем репертуаре — бесшабашная и непредсказуемая.
— Я очень волнуюсь, будут ли завтра летать самолеты…
— У нас про такую погоду говорят: хозяин собаку на улицу не выгонит.
Этой фразой Костя автоматически переключил застольную беседу на домашних животных. Всем нашлось, что рассказать, и битые полчаса я переводила теплые воспоминания о проделках любимых кошечек, собачек, птичек и рыбок. Сеньора Надя поднатужилась и вспомнила ответную историю:
— Мы тоже держали дома животное, когда Даниель и Эсперанса были помладше. Дедушка подарил им крольчонка. Целых полгода дома не было покоя: дети бегали за кроликом, кролик убегал от детей, они носились по всему дому и парку…
Сеньора Надя с улыбкой воспоминаний покачала головой.
— Потом кролик вырос, растолстел. Дети перестали с ним забавляться. Он теперь все время сидел в парке и… он почему-то предпочитал есть декоративные растения. Тогда я сказала детям: «Вам уже неинтересно играть с кроликом, вы на него больше не обращаете внимания, давайте подумаем, что с ним можно сделать».
Я предложила приготовить из кролика рагу. Мы готовили всей семьей, я считаю, что родители и дети как можно чаще должны делать какое-нибудь дело вместе. Получилось очень вкусно. Дети сразу после ужина стали звонить дедушке и наперебой говорили ему спасибо за такого вкусного кролика.
Правда потом, когда я беседовала с нашим штатным психологом — все сотрудники фирмы должны проходить с ним беседу раз в год — я рассказала про этот случай, и сеньор Каррерас посчитал, что не следовало съедать кролика после того, как дети так долго играли с ним. «Вы совершили небольшую ошибку, сеньора Капдевила, — сказал он мне, — но на то и существуем мы, психологи, чтобы помогать людям разбираться в своих ошибках».
