о том, что Иванова ко мне неравнодушна, и, склонившись к ней, сказал с улыбкой:
– Просто на вас невозможно не обратить внимание.
Кажется, этим объяснением она осталась довольна. Не сводя с меня глаз, выдохнула:
– Так проводите же меня… профессор.
И я вдруг понял, что затеянная мною игра могла обернуться против меня же самого.
За эти дни я сделала еще несколько тестов, каждый из которых буквально кричал о моей беременности. Неправильные результаты (тот самый микроскопический процент из ста) я отмела уже на вторых двух полосках. А вот гормональный сбой, который наверняка меня и настиг, был весьма вероятным. И я все больше утверждалась в мысли о том, что мне просто необходимо идти к Поклонскому на прием. Пусть уже расскажет все, ведь он точно что-то знает!
Кстати, о профессоре. Его поведение было для меня загадкой. Чего стоило только появление Альберта Венедиктовича на студенческой вечеринке, где его не ждали. И попытки со мной… пофлиртовать? По крайней мере, именно так я воспринимала его телодвижения в мою сторону. Хотя, надо признаться, меня они все меньше трогали, потому что сосредоточилась я совсем на другом. А именно – на токсикозе.
– Это психосоматика, – закивала Таня, пока Люда придерживала мои волосы в разгар очередного приступа тошноты. – Если все же ты действительно ни с кем не потрахалась в разгар овуляции.
– Я бы такое запомнила, – выдавила я из себя и снова склонилась над раковиной.
Когда же мне полегчало, я обнаружила, что Таня протягивает мне телефон.
– Звони Венику, пусть тебя осмотрит! – безапелляционно заявила она. – Вот! Я только что вычитала. Девушка думала, что залетела, а это оказалась опухоль! Пузырчатый занос! – Таня показала мне картинку на экране смартфона, и я снова сложилась в три погибели.
Через двадцать минут я все же связалась с Альбертом Венедиктовичем, который, казалось, только этого и ждал. Как только услышал, что я собираюсь к нему на прием, назначил мне встречу в нерабочее время, лишь бы я оказалась у него как можно скорее.
– Вот! Видишь? Он заботится о твоем здоровье! – сказала Люда и мы отправились собирать меня на осмотр к Поклонскому.
На этот раз профессор принял меня лично, безо всяких ассистенток. Сначала усадил напротив себя и начал задавать общие вопросы, включая информацию о моей половой жизни.
– Как давно у вас был последний половой партнер? – спросил он и посмотрел на меня так, как будто был священником, которому я исповедовалась.
– Чуть более полугода назад, – прямо ответила я.
– Вот как?
– Да. А что, с этим есть какие-то проблемы?
– Никаких проблем. Это просто вопрос. Вас сейчас что-то беспокоит, Дарья?
Я посмотрела на профессора, не зная, говорить ли ему о сделанных тестах. Если у меня гормональный сбой, то он это выяснит и так. Но чертенок, сидевший во мне, заставил произнести:
– Меня кое-что беспокоит. Мне кажется, что я беременна, профессор.
Ни один мускул не дрогнул на лице Поклонского! А ведь я только что сообщила ему, что считаю себя беременной, хотя больше полугода ни с кем не спала!
– Вам кажется, что вы беременны, – повторил за мной Альберт Венедиктович. – Что навело вас на эти мысли?
– Несколько положительных тестов на беременность.
– Вот как…
– Да. Что вы об этом думаете, профессор?
– Что нам пора приступить к осмотру!
Было похоже на то, что Альберт Венедиктович прямо сейчас получил что-то, к чему стремился всю свою жизнь. Может он с каждой клиенткой такой? Мне это не понравилось, даже какие-то нотки ревности появились. Но я встала, разделась и устроилась на кресле. Конечно, испытала стеснение, но разве шло оно в сравнение с тем беспокойством, которое мне доставлял мой гормональный сбой?
Пока Альберт Венедиктович меня осматривал (всегда удивлялась тому, почему мужчины делали это гораздо осторожнее женщин?), я лежала с закрытыми глазами. Так было легче смириться с тем, что профессор прямо сейчас изучает меня в подробностях. А когда он закончил, снял перчатки и дал знак, что я могу вставать с кресла, меня ожидало самое настоящее потрясение.
– Вы действительно беременны, Дарья, – сказал Поклонский, когда я оделась и уже было села на свое место.
Чтооооо?
– Это шутка, Альберт Венедиктович? – нахмурилась я.
– Не шутка. Вы беременны.
Очень смешно! Обхохочешься!
Я все же присела на стул и посмотрела на профессора с сомнением. Может, у него забава такая – разыгрывать пациенток?
– Я не могу быть беременна, и вы это прекрасно знаете! – воскликнула я, когда пауза затянулась, а Поклонский все еще смотрел на меня совершенно серьезно.
– Теоретически не можете. Но это свершившийся факт. Видите ли… вы же были в этой клинике на осмотре?
Мне стало нехорошо, но я понять не могла, к чему клонит профессор.
– Была. Вы тогда меня не приняли лично, хотя и обещали.
– Да. Зато Серафима Петровна… спутала вас с другой пациенткой.
– Спутала? Как это возможно?
Поклонский вздохнул, снял очки и протер их краем халата. Выглядел при этом так, как будто собирался сказать мне что-то очень важное, но ему приходилось подбирать слова.
– Ко мне на эко должна была прийти Дарина Иванова. А пришли вы.
– Но вы сами назначили мне это время! – возмутилась я.
Кое-что начало проясняться, но мне совершенно не нравилось то, что я понимала! Эко, другая женщина, перепутанное время приема… мне что, подсадили эмбрион незнакомки? Великий Парацельс!
– Я назначил, вы правы. И я виноват в том, что все это случилось.
– Да что – это? Вы мне можете уже объяснить?
Я даже вскочила с места и устремила на Поклонского взгляд, полный ужаса.
– В тот день была совершена врачебная ошибка.
– Мне подсадили чужой эмбрион? – снова вскричала я, ощущая, что попала в самый настоящий кошмар.
Что же теперь делать, боже мой? Аборт? Это первое, что просилось на ум! Ведь что меня ждет в ином случае? Во-первых, мне нужно будет брать академический отпуск. Во-вторых, рожать чужого ребенка! И что с ним потом делать? Отдавать его в настоящую семью? Господи, за что ты со мной так?
– Не совсем, – кашлянул профессор, когда я уже приготовилась упасть в обморок.
– Что значит – не совсем? – выдавила я из себя.
– Присядьте, Дарья, – попросил Альберт Венедиктович, и я потерянно опустилась на стул. – Вы действительно беременны, но вам не подсаживали чужой эмбрион. Серафима Петровна ошиблась и взяла в лаборатории не тот биоматериал.
Еще не легче! Что же мне тогда подсадили? У меня даже предположений не было на этот счет!
– Альберт Венедиктович, если вы прямо сейчас не расскажете мне все, вам придется вспоминать основы оказания
