Зелье на соседней горелке притягивает мой интерес, но заглядывать под крышку чужого котла неприлично. Но вот мой тоник доходит до готовности, и я оставляю его настаиваться, предварительно запечатав горшок пластом сырого отрубного теста. Только тогда я не удерживаюсь, наклоняюсь к не до конца пригнанной крышке котла и глубоко вдыхаю. Запах кажется мне и знакомым, и слишком странным. Пока я пытаюсь вспомнить о подобном случае, ведь точно встречала такой же в каких-то записях, на пороге лаборатории появляется ведьма.
— Ведьма-прародительница, ты совсем не изменилась, — произносит она и медленно идет навстречу, будто боится, что я ненастоящая и секунду спустя растаю туманом.
— Рада, — хрипло выдыхаю я имя ведьмы и вцепляюсь пальцами ей в запястье. Рада вздрагивает от боли. После нашего тяжелого расставания шесть лет назад и отвратительной ссоры спустя два года мне сложно определить, что я хочу сейчас сделать. Достаточно сильно мое желание причинить ей боль, или же я по-прежнему смотрю на этого человека как на самую близкую мне подругу?
— Лайм, — она вдруг пошатывается, подается вперед и крепко обхватывает меня за плечи, прячет мокрые глаза, тычется холодным носом мне в шею.. Лицо подруги влажное от слез. Обретя опору, Рада начинает всхлипывать, дает себя обнять, переместить на пыльный диванчик и усадить. Я даже немного благодарна тому, что ее так расстроило, и испытываю облечение от того, что мы не начали встречу со скандала. Подруга растирает слезы кулаками, доводя до идеала свое и так опухшее лицо.
— Хватит… Хватит… — шепчу, поправляю ей волосы, подсовываю носовой платок. Рада действительно успокаивается. Слезы все еще капают с ресниц, из носа течет, но истерика пошла на спад, а в глазах появилось осмысленное выражение.
— Спасибо, — неловко улыбается ведьмочка.
Я киваю в ответ. Мне до жути хочется спросить, по какому поводу были слезы, но момент упущен. Рада рассказывает о своем обучении, о том, что происходило с того момента, как мы расстались в первый раз. Оказывается, она успела поучаствовать в десятке охот поддержкой оберега, получить специализацию ведьмы-подмастерья в алхимии, выиграть гонку на летающих диванах и искупаться в южном, теплом как парное молоко, море. Мне хвастаться особо нечем. Жизнь обывателя не такая волнующая, как жизнь ведьмы. Даже любовными приключениями мне подругу порадовать не получается.
Постепенно мы приближаемся к теме несчастья на землях Флеймов, к теме смерти моего старшего брата. Удивительно, что Рада первая поднимает вопрос моих чувств и дальнейшей жизни. Об Амире она говорит скованно, дескать, очень хорошим он был парнем. Я сдержанно благодарю, но чувствую, что напряжение в комнате с момента, как прозвучало имя брата, возрастает во многие разы.
Два года назад именно из-за Амира мы и поссорились. Не мог брат выбрать кого-то другого для романтических чувств, нет же, влюбился в мою подругу — самую вольную и одиозную из всех знакомых мне молодых ведьм. За ней побитым псом носился, в глаза заглядывал, подарки присылал, на балы приглашал, ревновал, планы строил, имена общих детей придумывал — истинные глупости творил. Хотела я ему сказать, что так ведьму в свою жизнь не зазовешь. Подарки она возьмет без «спасибо», на балу перетанцует со всеми дамами и кавалерами, на жалость ответит презрением, на силу или угрозы — исчезновением. К тому же ковен всегда на страже интересов в него вступивших. Рада же стала частью Хасзанского ковена сразу же после совершеннолетия. И где только нашла представителей столь далекой от наших земель общины? Впрочем, она всегда была в душе хасзанкой, они знатные любители не сидеть на месте. Минорки, например, базируются на границе земель Флемов и Фьюринов и, скорее, боевики. Но не слушал меня брат. Действительно, что может посоветовать ему сестра, которая всю свою жизнь, так или иначе, провела под боком у ведьм? Глупости как есть, ничего, кроме глупостей.
Раду можно было понять. Если бы это был обычный человек, пусть и аристократ, то отказ ведьмы никого бы не удивил. Но если в тебя влюбляется оберег, жди, что твоей персоне уделят чрезмерное внимание все вокруг — от мала до велика. И этой славой тоже можно пользоваться. Вот поэтому сложно отказать прилюдно оберегу. Она и не отказывала. Но все с годами приедается. Вот и мне приелось, что лучшая подруга уже четвертый год водит за нос моего брата.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Нашу ссору слышали немногие, да и было это похоже не на базарный крик, а скорее на шипение двух крупных змей. Я говорила о своем, она отстаивала свое право. Мы на тот момент знали друг друга слишком хорошо, чтобы не смочь укусить больнее. Она обозвала меня бесталанным пустоцветом, я ее — боязливой клушей, не способной оторваться от гнезда или взять свою жизнь в руки. После нашей размолвки я, вернувшись в Викку, подтянула теорию, набралась храбрости и наглости и перевелась из рядовых алхимиков, стала контролером процессов варки в лаборатории. С тех пор мне хватает практических случаев для сбора статистических данных, а свободного времени — для экспериментов. Рада же записалась в археологическую экспедицию и сварила отворотное зелье для моего брата. Как я слышала.
В какой-то момент в лаборатории виснет тишина. Я беру подругу за руки, сжимаю ее ладони в своих, которые такие же шершавые, и спрашиваю:
— Ты не поила его отворотным.
— Поила, — возмущенно глядит на меня Рада.
— Разве? — вырывается у меня ироничное, но я тут же исправляюсь: — Скажу иначе, когда ты поняла, что допустила ошибку?
— Этого не может быть, — она прячет взгляд. — Я сварила зелье по рецепту, перелила со всей осторожностью, проконтролировала, чтобы он выпил. Не было ошибки!
— Действительно, — киваю и указываю на котел. — Именно так выглядит твое отворотное?
— Да, — едва не плачет Рада. — Что бы я ни делала, оно всегда такое!
— И как много времени прошло, прежде чем ты догадалась, почему оно такое?
— Девять месяцев, — растерянный ответ и тут же взволнованное: — Постой, ты знаешь почему?
Я встаю и приношу из гостиной свою записную книгу, открываю страницы, выделенные синим разделителем, на пункте «влияние желаний и способностей ведьмы на эффект зелья».
— Стыдно, что я называла тебя бесталанной...
— Все в прошлом, — великодушно забываю я прошлые обиды. — А теперь спрошу еще раз. Когда именно ты поняла, почему зелье поменяло полярность?
На страницах моего блокнота появляются влажные следы. Суровая ведьма сурово рыдает, хлюпая носом. Голос у Рады вмиг становится хриплым.
— Когда вернулась в Феникс. Это было восемнадцатое мая этого года, сразу же после землетрясения. Амир как раз выезжал с отрядом из города, а я разговаривала со знакомым торговцем. Мы столкнулись взглядами, а он совсем не изменился. Смотрел на меня так, будто ему все сокровища мира на голову свалились, как будто пьян стал в одну секунду. Мне показалось, что он готов был бросить все и остановиться рядом со мной, но сдержался и продолжил путь. А я…
— А ты вдруг поняла, что всегда хотела, чтобы он остался и был с тобой, чтобы он был тем, к кому будет возвращаться твоя блудная ведьмовская душа, — заканчиваю я за подругу и приобнимаю ее за плечи. — Поэтому-то вместо отворотного для Амира ты варила и варишь только приворотное зелье.
7. Семейные посиделки
Утром слегка ломит спину. Все-таки диван в гостиной — не совсем то, что нужно для приличного отдыха. Я открываю глаза, просто потому что должна их открыть. Сквозь тусклые пыльные окна пока еще не просачивается ни одного яркого луча. Стрелки на часах подтверждают, что слишком рано, чтобы вставать. Но я должна, ведь свободного времени осталось не так много. После произошедшего в поезде нет нужды так спешить в Феникс, но мало ли что дяде в голову втемяшится. Да и за младшего братца я откровенно волнуюсь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Из кухни слышны свист чайника и кривое исполнение Радой достаточно популярной песни этого сезона. Ведьмы вовсе не такие идеальные, как о них порой говорят. С музыкальным слухом у подруги всегда были проблемы, зато их не было с жаркой оладий. Заставляю встать себя с кровати и поплестись на сдобный запах.
