у всех девочек от двух до шести лет независимо от того, к какой культуре они принадлежат[59].
Я познакомилась с первым другом детства, Майки, когда мне было два с половиной года, а ему почти три. Моя семья переехала в дом по соседству с родителями Майки на Куинси-стрит в Канзас-Сити, наши задние дворы прилегали вплотную друг к другу. Песочница стояла на нашей территории, а качели – на невидимой линии, разделявшей владения двух семей.
Наши мамы вскоре подружились и поняли, как удобно, когда мы играем вместе, а они болтают или просто присматривают за нами обоими по очереди. Мама рассказывала, что практически каждый раз, когда мы с Майки играли в песочнице, ей приходилось выручать меня, потому что он обязательно отнимал мою игрушечную лопатку или ведерко и при этом не разрешал трогать свои игрушки. Я начинала протестующе завывать, а Майки кричал и швырялся в нас песком, когда его мама пыталась забрать у него мои игрушки.
Обе наши мамы снова и снова пытались нас подружить, потому что им нравилось проводить время вместе. Но что бы ни делала мама Майки – ругала его, пыталась объяснить, как хорошо делиться игрушками, лишала каких-нибудь привилегий, даже наказывала, – заставить его вести себя по-другому так и не удалось. В конце концов, маме пришлось искать мне друзей по играм на соседних улицах – девочек, которые иногда отнимали мои игрушки, но с ними всегда можно было договориться, они могли задеть меня словесно, но никогда не замахивались на меня кулаками. К тому времени я уже с ужасом ожидала ежедневных баталий с Майки, так что перемены меня весьма порадовали.
Для ребенка выбирать друга по половому признаку является закономерностью, причины которой ученым пока неизвестны.
Причины, по которым дети стараются выбирать товарищей по играм своего пола, пока до конца неизвестны, но ученые предполагают, что одной из них может быть именно разница в базовом строении мозга. Социальные, словесные и межличностные навыки у девочек развиваются на несколько лет раньше, чем у мальчиков. Настолько разные манеры общения и взаимодействия, скорее всего, обусловлены именно различиями в структурах мозга. Типичные мальчики любят борьбу, драки понарошку и грубые подвижные игры с машинками, мечами, пистолетами и шумными, желательно взрывающимися игрушками. Еще они склонны угрожать другим и чаще, чем девочки, вступать в конфликты уже с двух лет, и, помимо прочего, с куда меньшей вероятностью делятся игрушками и соблюдают очередь. Типичные девочки, с другой стороны, не любят грубых игр, – если их постоянно тащат в потасовки, они, в конце концов, просто бросают играть[60]. По словам Элеанор Маккоби, когда маленьких девочек слишком активно пихают мальчики-ровесники, которые просто так веселятся, они уходят и находят себе какую-нибудь другую игру, желательно без участия энергичных мальчишек[61].
По результатам исследований, девочки в двадцать раз чаще соглашаются играть по очереди, чем мальчики, а их предпочитаемые игры основаны на воспитании или заботе[62]. В основе этого поведения лежит развитие типичного женского мозга. «Социальная программа» девочек, которая выражается через игры и определяется развитием их мозга, состоит в формировании близких отношений один на один. Игры мальчиков, напротив, обычно не связаны с отношениями: их интересуют больше сама игрушка или процесс игры, а также общественный ранг, власть, защита территории и физическая сила[63].
В исследовании, проведенном в Англии в 2005 году, четырехлетних девочек и мальчиков сравнили по качеству их социальных отношений[64]. В сравнении в том числе использовали шкалу популярности: сколько детей готовы были с ними играть. Маленькие девочки одержали безоговорочную победу. Ранее у этих же самых детей замерили уровень тестостерона в утробе на двенадцатой-восемнадцатой неделе беременности, когда их мозг развивался в «женский» или «мужской». Самые качественные социальные отношения оказались у детей, у которых внутриутробный уровень тестостерона был самым низким. Эти дети были девочками.
По итогам исследований самок других приматов установлено, что эти половые различия врожденные и требуют особой гормональной подготовки. Когда ученые блокировали эстроген у юных самок приматов во время младенческого пубертата, у них не возникало типичного интереса к младенцам[65]. Более того, когда ученые вводили зародышам-самкам тестостерон, у этих самок после рождения просыпался больший интерес к грубым подвижным играм, чем у типичных самок приматов[66]. То же верно и для людей. Мы, конечно же, не проводили экспериментов по блокированию эстрогена у маленьких девочек и не вводили тестостерон человеческим плодам, но эффект от работы тестостерона хорошо заметен при редкой ферментной недостаточности, которая называется врожденной гиперплазией коры надпочечников (ВПКН); она встречается примерно у каждого десятитысячного младенца.
Эмма не хотела играть в куклы. Она любила машинки, шведские стенки на детских площадках и конструкторы. Если бы вы в два с половиной года спросили ее, мальчик она или девочка, то она бы ответила «мальчик» и ударила вас. Она разбегалась, а потом «маленький лайнбекер[67]», как прозвала ее мама, сбивал с ног с любого, кто входил в комнату. Она играла мягкими игрушками в «брось и поймай», но бросала их так сильно, что поймать их было довольно трудно. Она была грубой, и девочки в детском саду не хотели с ней играть. А еще она немного отставала от других девочек в языковом развитии. Тем не менее Эмма любила платья и ей очень нравилось, когда тетя делала ей прически. Ее мама Линн, заядлая велосипедистка, спортсменка и учительница естественных наук, привела Эмму ко мне на прием и спросила, не могло ли ее увлечение спортом как-то повлиять на поведение дочери. В большинстве случаев Эмма оказалась бы простой пацанкой, как примерно каждая десятая девочка. Но в этом случае у Эммы диагностировали ВПКН.
Врожденная гиперплазия коры надпочечников вызывает обильное выделение у зародышей тестостерона, гормона секса и агрессии, из надпочечников на восьмой неделе после зачатия – как раз в тот самый момент, когда мозг выбирает, по какому пути ему пойти, «мужскому» или «женскому». Если посмотреть на девочек, генетически являющихся женщинами, но в тот период подвергшихся воздействию тестостерона, можно увидеть, что поведение (и, скорее всего, мозговые структуры) этих девочек больше похоже на мужские[68]. Я говорю «скорее всего», потому что мозг ребенка ясельного возраста изучать нелегко. Вы можете представить двухлетнего ребенка, который сможет два часа высидеть под МРТ-сканером без приема успокоительных? Но многое можно понять и по поведению.
В исследовании врожденной гиперплазии коры надпочечников показано, что тестостерон действительно разрушает важные структуры мозга у девочек. В возрасте одного года девочки с ВПКН устанавливают контакт взглядом намного
