свои семейные проблемы, про то, что случилось с ним два дня назад, про измену жены и предательство друга. Тихо и спокойно было сидеть за столом на кухне, слушать размеренно гудящую печь и глядеть в окно на желтый березник, стоящий по ту сторону дороги. Давно рассвело, но небо, как и вчера, хмурилось, хотя дождя не было. Подошла кошка и стала тереться о ноги.
— Хорошо у тебя, дядь Ген, — тихо сказал Артем. — А где сейчас Петр? Чем занимается?
— Вроде бы на грейдере работает у дорожников. Ездит, дороги равняет. Проезжал как-то летом по нашей улице, останавливался. Поговорили пять минут, да дальше поехал, вот и всё.
— Понятно… — Артем подпер голову руками, поставив локти на стол. Немного помолчав, сказал, — А у меня вот всё хреново, дядь Ген. Хреново…
Дядька молча посмотрел на племянника, ополаскивая тарелку, не торопил.
— Знаешь, если честно, я ведь поэтому к тебе и приехал. — Артем глянул на него и грустно усмехнулся. — Извини… Не просто в отпуск да в гости тебя попроведать, а захотелось куда‑нибудь уехать подальше, чтоб никого не видеть, не слышать, отвлечься, ну и обдумать всё. Вот, про тебя и вспомнил. Ты не сердишься?
Дядя Гена вытер руки о полотенце и снова сел на стул напротив племянника.
— За что? За то, что про меня в трудную минуту вспомнил? — Он пожал плечами. — Так я только рад. Чего мне обижаться? Вот и молодец, что приехал. Живи, сколько надо, отдыхай, думай. И мне веселей будет.
У Артема отлегло с сердца. Он почему-то боялся, что дядька может обидеться, скажет — вот, дескать, когда всё хорошо было, так и не вспоминал, а тут прижало, так сразу приехал тишину искать. Но дядя Гена смотрел на него со спокойной улыбкой, по-доброму и безо всяких подковырок.
— Отдыхай, — повторил он племяннику. — Пошли только в горницу, там попрохладнее будет.
Артем свернул постельное белье в рулон и уселся на диван, подогнув одну ногу под себя и закинув руку на спинку, дядька же сел на скрипучий стул у окна. Немного помолчав, племянник продолжил рассказывать:
— Семья у меня рушится, дядь Ген. Можно сказать, уже разрушилась. Жена змеёй подколодной оказалась, а лучший друг предателем. — И он слово за́ слово поведал дядьке всё, что произошло с ним за эти дни.
Рассказал про то, как жили они последние годы, как Эльвира, в конце концов, бросила ему в лицо обидное «не люблю», про то, как потемнело у него в глазах от этих слов, как пнул её под зад, а она полицию сразу вызвала. Рассказал и про то, как узнал потом о предательстве друга.
— Дядь Ген, я же ведь её боготворил, я же любил её до безумия, на руках носил, пылинки сдувал с неё, и что в итоге? Что я заслужил? Вот это вот — мне плевать на тебя? Разве так можно? А друг? Он же мне роднее брата был, а сам, оказывается, мне же рога и наставлял? Дядь Ген, это как называется? Что же за люди они такие, а?
Дядька сидел и молча слушал Артема, не перебивал, словно давая ему выплеснуть всё, что накопилось на сердце — обиду, горечь, злость… Но когда племянник умолк, он неожиданно спокойным тоном спросил:
— Значит, говоришь, любил жену свою?
Артем удивленно посмотрел на него.
— Конечно, любил! Я что, вру, по-твоему?
— Да нет, не врешь, просто мне интересно, что ты под этими словами подразумеваешь?
— Я чего-то не пойму тебя, дядь Ген. Что тут ещё подразумевать? Любил, значит любил. Мне кроме неё никого не нужно было. «Эльвирочка… Эльвирочка…» Всё для неё, любой каприз! Не то что не изменял, я и смотреть-то на других девчонок не смотрел. Всё ждал, когда же у нас наладится, да заживем мы по-хорошему. Надеялся на что-то. Вот и дождался… Тридцать лет уже, а ни семьи, ни жилья…
— Да я не об этом. Ты вот сказал, что ты в итоге заслужил? Я и смутился — ты любовью что-то заслужить хотел, что ли? Это вроде как корысть уже получается… Ты мне — я тебе. Или я чего не так понял?
Артем совсем растерялся. Он не ожидал такого поворота. Он думал, дядя Гена посочувствует ему, поддержит, а тут…
— Да причем здесь корысть-то? Ведь вполне естественно, что если сам любишь, то в ответ хочется тоже и любви, и ласки, и уважения. Что в этом плохого? Ведь это нормально! Корысть какую-то увидел… Что это за семья такая получается, если один любит, а другой плюет на него? Ты её, дядь Ген, оправдываешь, что ли? — Артем достал из сумки сигареты и зажигалку.
— К печке, к печке иди. — Дядька кивнул в сторону прихожей. — Это ты прав, конечно, что не семья уже получается при таких отношениях, только ты мне вот что скажи… Ты её боготворил, на руках носил, на божничку ставил, а она тебя?
— Что — она меня?
— Ну она-то тебя любила?
Артем недоуменно пожал плечами.
— Ну а как, раз замуж пошла?
— Ну, милый мой, замуж ходят не только по любви. Есть браки и по расчету. Может, у неё какой интерес был на тебя? Квартиру там получить, машину, денег, ещё чего. Я же с твоей женой не знаком.
Артем задумался.
— Я не знаю. Я думаю, любила. Как без любви-то семью создавать? У нас же и дочка есть.
— Да, дочка… Вот дети-то поболе вашего в таких случаях страдают, — вздохнул дядя Гена и покачал головой. — У них ведь весь мир рушится, когда родители разводятся. Их жальче всего.
— Дядь Ген, я всё же не пойму, ты к чему клонишь?
— Да чего тут понимать, племяш? Ты сам себе напридумывал про эту Эльвиру свою, чего у неё и в помине не было. Можно сказать, сел голым задом на печку, а потом печку же и ругаешь. Дескать, я тебя, печка, люблю, а ты жжешься. Или ты думаешь, когда женился на ней, она другая была, лучше, да потом испортилась? Нет, так не бывает, это я тебе точно скажу. Конечно, она тебе, наверное, какой-то пыли в глаза напустила, а ты и уши развесил. Надо было получше человека узнать, может и жениться бы передумал, сейчас бы не страдал?
— Да куда лучше-то? Мы же с ней ещё до армии познакомились, год дружили. Потом она из армии дождалась меня, ну я и подумал, чего тянуть-то? Вот и поженились.
— М-да… Неприятно, конечно, всё это, чего уж тут говорить. Только ты, Артем, не
