ГОЛДБЕРГ. Восхитительно! Восхитительная речь. Маккен, свет. (Маккен идет к двери. Стенли сидит неподвижно.) Прекрасный тост. (Свет зажигается. Слева входит Лулу. Голдберг утешает Мэг.) Возьмите себя в руки. Ну, ну, веселее, улыбнитесь. Так-то лучше. У нас еще осталось кое-что выпить. О, смотрите, кто пришел.
МЭГ. Лулу.
ГОЛДБЕРГ. Здравствуйте, Лулу. Меня зовут Нэт Голдберг. Стенли, налейте даме. Вы пропустили тост, моя милая, и какой тост.
ЛУЛУ. Неужели?
ГОЛДБЕРГ. Стенли, налейте даме. Стенли. (Стенли передает бокал Лулу.) Вот так. Теперь поднимем бокалы. Все встали? Нет, Стенли, вам не надо. Вы должны сидеть.
МАККЕН. Да, правильно. Он должен сидеть.
ГОЛДБЕРГ. Можно попросить вас сесть?
МЭГ. Стенли, садись же ты!
Стенли садится.
ГОЛДБЕРГ. Отлично. Теперь Стенли сидит. (Берет слово.) Ну-с, прежде всего, я хочу сказать, что услышанный нами тост буквально потряс меня. Часто ли, в наш испорченный век, можно встретить подлинную, искреннюю теплоту души? Единожды в жизни. Еще пять минут назад, леди и джентльмены, я, вместе с вами, задавал себе один вопрос: куда делись любовь, доброта, непосредственность чувств старых времен, все то, что мы должны были впитывать с молоком наших матерей?
МАККЕН. Развеялись по ветру.
ГОЛДБЕРГ. Вот и я так думал до сегодняшнего дня. Мое кредо — это добрая улыбка, рыбалка, разумный труд в саду. Я всегда гордился своей оранжереей, построенной, так сказать, по-пчелиному, из собственного воска. Такой уж я человек. Ценю не внешность, а достоинства. Небольшой двухместный «Остин», чай в кондитерской Фуллерза, хорошая книга из Бутсовской библиотеки — вот все, что мне надо. Но только что, минуту назад, хозяйка дома произнесла несколько слов, и вот, ее чувства передались мне и все во мне перевернули. Счастлив, скажу я, тот, кто возложил на себя тяжелое бремя. (Пауза.) Как вам это лучше объяснить? Все мы блуждаем в этом мире на свой собственный страх и риск. Всем нам уготовано одинокое холодное ложе. Увы!
ЛУЛУ (восхищенно). Увы!
ГОЛДБЕРГ. Вот именно. Но сегодня, Лулу, Маккен, нам открылся иной, великий жребий. Только что эта леди поделилась с нами своими сокровенными чувствами, и они засеяли во всей своей красе, подобно алмазу или роскошному оперению. Стенли, примите мои сердечные пожелания. От имени всех собравшихся поздравляю вас с днем рождения. Мне верится, что вы всегда ведете себя так же скромно, как сегодня. (Лулу и Мэг аплодируют.) Включи свет, Маккен, пока мы будем пить.
ЛУЛУ. Прекрасная речь.
Маккен включает свет, возвращается к столу, направляет фонарь в лицо Стенли. Свет в окне слабее, чем прежде.
ГОЛДБЕРГ. Поднимем бокалы. Стенли, с днем рождения.
МАККЕН. С днем рождения.
ЛУЛУ. С днем рождения.
МАККЕН. От всей души поздравляем тебя, Стен.
Все пьют.
МЭГ (целует Стенли). О, Стен…
ГОЛДБЕРГ. Свет!
МАККЕН. Вот так. (Включает свет.)
МЭГ. Чокнемся, Стен.
ЛУЛУ. Мистер Голдберг…
ГОЛДБЕРГ. Зовите меня просто Нэт.
МЭГ (Маккену). Чокнемся.
ЛУЛУ (Голдбергу). У вас пустая рюмка. Позвольте вам налить.
ГОЛДБЕРГ. С удовольствием.
ЛУЛУ. Ну, вы потрясающий оратор, Нэт. Где вас научили так говорить?
ГОЛДБЕРГ. А вам понравилось?
ЛУЛУ. Еще как!
ГОЛДБЕРГ. В первый раз мне пришлось прочесть лекцию с кафедры Этик-холла, в Бэйсуотере. Это был чудесный вечер. Я его никогда не забуду. Шарлот-стрит мгновенно опустела. Пришли буквально все. Конечно, с тех пор прошло немало времени.
ЛУЛУ. О чем вы говорили?
ГОЛДБЕРГ. О Возможном и Необходимом. Это произвело эффект разорвавшейся бомбы. С тех пор я всегда выступаю на свадьбах.
Стенли молчит. Голдберг сидит слева у стола. Мэг с Маккеном стоят на авансцене справа, Лулу слева. Маккен, держа на весу бутылку и бокал, наливает себе Ирландского виски.
МЭГ. Налейте и мне немного.
МАККЕН. Прямо сюда?
МЭГ. Да.
МАККЕН. Вы что, любите коктейли?
МЭГ. Нет.
МАККЕН. Присядьте. Давайте вашу рюмку.
Мэг садится на ящик для обуви. Лулу, стоя у стола, наливает себе и Голдбергу.
ГОЛДБЕРГ. Спасибо.
МЭГ (Маккену). Думаете, стоит попробовать?
ГОЛДБЕРГ. Лулу, вы большой непоседливый ребенок. Сядьте ко мне на колени.
МАККЕН. В что тут такого.
ЛУЛУ. Вы думаете, стоит попробовать?
ГОЛДБЕРГ. Попробуйте.
МЭГ (отпивая). Очень вкусно.
ЛУЛУ. Боюсь, мне не усидеть.
МАККЕН. Не понимаю, как вы можете пить такой коктейль.
ГОЛДБЕРГ. А вы рискните.
МЭГ (Маккену). Сядьте на этот стул.
Лулу садится на колени к Голдбергу.
МАККЕН. На этот?
ГОЛДБЕРГ. Удобно?
ЛУЛУ. Спасибо, очень.
ГОЛДБЕРГ. Ваши глаза говорят так много.
ЛУЛУ. Ваши тоже.
ГОЛДБЕРГ. Правда?
ЛУЛУ (хихикая). Правда.
МАККЕН (к Мэг). Где вы достали такое?
МЭГ. Это подарок папы.
ЛУЛУ. Вот уж не ожидала, что встречу вас сегодня.
МАККЕ (к Мэг). Вы бывали когда-нибудь в Каррикмакросе?
МЭГ (прикладываясь к рюмке). Я была в Кингз-Кроссе.
ЛУЛУ. Знаете, вы прямо с неба свалились. (Делает нетерпеливый жест.)
ГОЛДБЕРГ. Осторожнее. Вы сломаете мне ребро.
МЭГ (вставая). Я хочу танцевать! (Лулу и Голдберг смотрят друг другу в глаза. Маккен пьет. Мэг подходит к Стенли.) Стенли. Потанцуем. (Стенли не шевелится. Мэг танцует одна затем возвращается к Маккену. Маккен наливает ей вина. Она садится.)
ЛУЛУ (Голдбергу). Можно я скажу вам что-то?
ГОЛДБЕРГ. Что?
ЛУЛУ. Я вам верю.
ГОЛДБЕРГ (поднимая бокал). Гезундхайт!
ЛУЛУ. У вас есть жена?
ГОЛДБЕРГ. У меня была жена. И какая жена. Вот вы послушайте. По пятницам, перед обедом, я обычно совершал небольшой моцион, гулял по парку. Э-э, сделайте одолжение, сядьте на минутку на стол, вы не против? (Лулу садится на стол. Голдберг вытягивает ноги.) Так вот, небольшой моцион. Я гулял и по пути кивал маленьким мальчикам, маленьким девочкам, — я никогда не делаю разницы, — потом возвращался в свой маленький домик с плоской крышей. «Сими, — кричит, бывало, жена, — ну-ка, скорее домой, пока не стало холодно.» А на столе — знаете, что меня ждет на столе? Кусок нежнейшего рольмопса, какой только можно себе представить… с соленым огурцом.
ЛУЛУ. Я думал, что вас звали Нэт.
ГОЛДБЕРГ. Она звала меня Сими.
ЛУЛУ. Наверно, вы были прекрасным мужем.
ГОЛДБЕРГ. Видели бы вы ее похороны!
ЛУЛУ. А что?
ГОЛДБЕРГ (вздыхая и качая головой). Какие похороны.
МЭГ (Маккену). Папа обещал взять меня с собой в Ирландию. Но потом он уехал.
ЛУЛУ (Голдбергу). Как вы думаете, вы знали меня, когда я была маленькой девочкой?
ГОЛДБЕРГ. А вы были хорошей девочкой?
ЛУЛУ. Хорошей.
МЭГ. Не знаю, поехал ли он в Ирландию.
ГОЛДБЕРГ. Может быть, в детстве мы вместе играли в чижа.
ЛУЛУ. Может быть.
МЭГ. Он не взял меня с собой.
ГОЛДБЕРГ. Или плясали «Вот крадется ласка».
ЛУЛУ. Это такая игра?
ГОЛДБЕРГ. Ну конечно, игра.
ЛУЛУ. Вы меня уморили.
ГОЛДБЕРГ. Это ничего.
ЛУЛУ. Я всегда любила пожилых мужчин. С ними как-то успокаиваешься.
Они обнимаются.
МАККЕН. Я там знаю кое-какие места. Роскри. У матушки Нолан.
МЭГ. Когда я была маленькой, у меня в комнате стояла ночная лампа.
МАККЕН. Однажды я остался там на ночь с ребятами. Пели и пили всю ночь.
МЭГ. Моя няня приходила ко мне и пела песни.
МАККЕН. Наутро нам подали жаркое. А куда меня занесло теперь?
МЭГ. У меня была розовая комнатка. На полу розовый коврик, на окне розовые занавески. И много-много музыкальных шкатулок по всей комнате. Под их звон я засыпала. Мой папа был очень знаменитым доктором. Поэтому я никогда ни на что не жаловалась. За мной хорошо ухаживали, а в других комнатах жили мои сестренки и братишки, все разного цвета.
