— А в последнее время он держит свои идеи в основном при себе, словно наконец узнал, сколько они могут стоить. Бог знает, что произошло. Этот большой парад современных изобретений, все эти лихие мелодии маршей, публика гуляет, охи и ахи, но где-то в тайном убежище вдали от наших глаз всегда какой-то юрист или бухгалтер расписывает всё, как по нотам, и руководит этим шоу.
— Кто-нибудь хочет потанцевать? — предложила Шевролетт.
Наверху в своем пентхаусе-люксе Скарсдейл приступил к текущим делам.
— Этой весной доктору Тесле удалось поднять показатели своего трансформатора до миллиона вольт. Не нужно быть пророком, чтобы понять, куда всё движется. В частных беседах он уже говорит о чем-то, что называет «Мировой системой» для производства огромных объемов электроэнергии, которую каждый сможет получать после нажатия кнопки бесплатно, в любой точке земного шара, потому что эта система использует планету как элемент гигантской резонансной цепи. Он достаточно наивен, чтобы думать, что ему удастся получить на это финансирование у Пьерпонта или у меня, или у одного-двух других. От его могучего интеллекта ускользнуло, что никто не сможет ничего заработать на подобном изобретении. Давать деньги на исследования системы бесплатной электроэнергии — всё равно что выбрасывать их на ветер, и это нарушает, черт, предает суть всей современной истории, какой она должна быть.
У Профессора буквально начался приступ тошноты. Каждый раз, когда он слышал фамилию Теслы, результат можно было предугадать. Тошнота. Дерзость и масштаб мечтаний изобретателя всегда возвращали Гейно Вандерджуса в его кабинет в лаборатории Слоуна и заставляли чувствовать ошибку человека, свернувшего не туда в лабиринте Времени, и теперь он не может вернуться обратно в то мгновение, когда выбрал неправильный путь.
— Если это когда-нибудь создадут, — говорил Скарсдейл Вайб, — это будет означать конец мира, не просто того мира, который мы знаем, но мира, каким его знают все. Это оружие, Профессор, конечно, вы это понимаете, самое ужасное оружие, какое видел мир, спроектированное для того, чтобы уничтожать не армии или военную технику, а саму природу обмена, плоды борьбы нашей экономики за переход от анархии рыбного базара, где все воевали со всеми, к рациональным системам контроля, благами которых мы наслаждаемся сейчас.
— Но, — слишком много дыма в воздухе, незадолго до того ему пришлось извиняться, — я не совсем понимаю, чем могу вам помочь.
— Я могу говорить начистоту? Изобретите для нас контр-трансформатор. Какой-то прибор, который будет находить один из этих приборов Теслы, а затем транслировать с той же мощностью противоположный сигнал, который сведет к нулю эффект прибора Теслы.
— Хм. Мне бы помогло, если бы я увидел чертежи и расчеты доктора Теслы.
— Вот почему этим занимается Пьерпонт. Это и его договоренности с Эдисоном — но вот я снова выбалтываю секреты. Финансируя Теслу, Морган получил доступ ко всем его техническим секретам. И у него под рукой всегда есть механики, которые готовы днем и ночью привозить нам фотокопии всего, что нам нужно знать.
— В теории звучит хорошо, не вижу каких-либо больших препятствий. Это обычная инверсия фаз, хотя могут быть нелинейные явления шкалы, которые мы не можем предугадать, пока не построим рабочее Устройство…
— Подробности расскажете мне позже. Сейчас — сколько, по вашим подсчетам, что-то подобное могло бы, фактически, — приглушив голос, — стоить?
— Стоить? О, я не могу на самом деле, точнее, не должен…
— Бросьте, Профессор, — пробасил Фоли Уокер и взял отельный графин виски, словно собираясь из него пить, — приблизительно миллион или около того, просто грубая прикидка?
— Хм . . . ну . . . как сумма для начала . . . если только ради симметрии . . . расскажите, что Братец Тесла получает от мистера Моргана?
— Ну, кольцехвостую брюкву, — глаза Вайба загорелись презрительным огнем, который, как было известно его коллегам, означал, что он получил то, что хотел.
— Вот я подсчитал, парни, что вы тратите свое время, блуждая вокруг, погруженные в мысли, где-то далеко, Профессор, вы — просто чертов барышник без жалости, вот вы кто. Подумайте, я должен нанять юристов патентного ведомства, пока меня не повесили на витрине вместо курицы, в двух шагах от того, чтобы превратиться в фрикасе. Фоли, ты не мог бы связать нас с дальними далями по телефону — набери нам контору «Сомбл, Струл и Флешвей», будь добр. Нужно, чтобы они поделились идеями, как лучше «поднять» проект такого масштаба.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Звонок прошел немедленно, и Скарсдейл, извинившись, подошел к аппарату в другом углу люкса. Профессора оставили всматриваться в глубины своей древней шляпы, словно этот предмет туалета воплощал его нынешнее положение. Последние несколько недель он всё больше и больше приближался к состоянию пустого цилиндра, который лишь иногда наполняют умные мысли. Правильно ли поступить так? Должен ли он вообще находиться здесь? Криминальные намерения в комнате были почти осязаемы. Рэя это, конечно, не волнует, а мальчики сегодня, даже несмотря на необычную для них немногословность, встретили его с чем-то вроде мрачного предчувствия. Стоит ли любая сумма, которую могут предложить нью-йоркские юристы, потери их дружбы?
«Друзья Удачи» не могли бы получить более удобную форму «увольнения на берег», чем Чикагская ярмарка, поскольку великое национальное празднество обладало той степенью фиктивности, которая предоставляла мальчикам возможность агентской работы. Суровый невыдуманный мир ждал за пределами Белого города, задерживая это короткое лето, делая памятный сезон у озера Мичиган похожим на грезу и в то же время реальным.
Если существовали какие-то заговоры, в рамках которых собирались бросить бомбу или учинить другие бесчинства на Ярмарке, «Беспокойство» идеально подходило не только для того, чтобы проверить территорию от забора до забора, но и для слежки за морским десантом, который может появиться со стороны Озера. Посетители Ярмарки видели бы вверху аэростат, и в то же время не замечали бы его, потому что на Ярмарке, где все ожидали чудес, ничто этим летом не казалось слишком большим, слишком быстрым, слишком невероятно разукрашенным, чтобы впечатлить кого-то больше чем на полторы минуты, прежде чем появится другое чудо. «Беспокойство» придется ко двору, как еще один спецэффект, единственная цель которого — развлекать.
На следующий день мальчики начали постоянное наблюдение. «Наблюдатель» из «Расследований Белого города» появился на рассвете, у него в пакете был телескоп, который стоил небольшой обсерватории.
— Достанете аппаратуру у колеса обозрения, — сказал он, — но я не смог рассчитать, чем компенсировать движение. Изображение расплывается и так далее.
Лью Баснайт показался достаточно дружелюбным молодым человеком, хотя вскоре стало понятно, что раньше он толком ничего не слышал о «Друзьях Удачи».
— Но каждый мальчик знает «Друзей Удачи», — озадаченно заявил Линдси Ноузворт. — Что вы читали в юности?
Лью любезно попытался вспомнить:
— Дикий Запад, исследователи Африки, обычный набор приключений. Но вы, мальчики — вы не персонажи сборника сказок.
Он задумался:
— Ведь правда?
— Не больше, чем Вайатт Эрп или Нелли Блай, — предположил Рэндольф. — Хотя, чем больше о человеке пишут в журналах, тем труднее отличить литературу от реальности.
— Думаю, я читал в основном спортивную страницу.
— Хорошо! — заявил Чик Заднелет, — по крайней мере, нам не придется переходить к вопросу об анархистах.
Хорошо, что Лью даже не знал точно, кто такие анархисты, хотя слово, конечно, витало в воздухе. Он пошел в детективный бизнес не из политических убеждений. Он попал туда случайно, блуждая из-за греха, который, как предполагалось, он когда-то совершил. Что касается деталей этой оплошности, ну, удачи. Лью не мог вспомнить, что он сделал, или не сделал, или даже когда. Те, кто не знал, были в растерянности, словно он испускал лучи проступка. Те, кто утверждал, что помнит, и даже очень хорошо, награждали его грустными взглядами, которые вскоре — это был Иллинойс — окислились в то, что известно как моральный ужас.
