И когда вездесущий Толик принял собаку из моих рук, Ник побормотал:
— Все-таки приятнее, когда к твоей спине прижимается девичья грудь, а не собачья задница…
— Я умею водить снегоход, — сразу открестилась от совместной поездки я.
— Но их всего три, а нас шесть, — он застегнул куртку под горло и натянул на голову шапку. — Или ты боишься со мной ехать?
Он прищурился. А губы дёрнулись в издевке.
— Не трусь, не изнасилую я тебя в лесу…
— Но в овраг все же скинешь? — я вытащила из кармана вязаную шапку и, раскинув волосы по обе стороны груди, нацепила на голову.
— Зачем скидывать, если можно просто не заметить потерю на повороте? — философски, сам у себя, спросил брюнет, а я посильнее вцепилась в него. — Ты из меня завтрак выдавить хочешь?
— Нет, я хочу узнать, что у нас будет на обед, — огрызнулась я, все же ослабив хватку.
Меня прокатили по заснеженным полям. По какому-то дикому лесу, чтобы в итоге остановиться на холме, внизу которого блестела, замёрзнув голубой лентой, река.
— Селфиться, чикиниться будешь? — спросил Ник, вытаскивая из рюкзака термос с чаем.
— Что? Нет… Зачем? — опешила от его вопроса я, принимая кружку с травяным настоем.
— Ну все инстателочки так делают…
— Какая из меня инстателочка? — дёрнув за штанины бежевых трико и ударив нога об ногу валенками, спросила я.
— Вот именно… — он стянул шапку и взъерошил волосы, которые сегодня были без резинки, — будь ты именно такой, я бы не чувствовал себя полной свиньей…
— Прости… — опередила его я, стараясь избежать момента с извинениями. — Извини, я не должна была доводить до такого…
— Да нет… Это ты меня прости… Как шестнадцатилетний идиот полез на девчонку, которая разводится с мужем. Так ещё и любит его… Кстати, есть за что?
Никита поднял на меня глаза. А я не смогла отшутиться, что за хорошее достоинство в виде толстого кошелька. Как-то врать не хотелось. Не ему. Себе…
— Ну… — протянула ему кружку, чтобы он наполнил ее снова, — он был первым моим мужчиной и я… Я ведь даже не знаю какого это быть с кем-то кроме него. Понимаешь, все эти годы я на парней-то смотрела, как на прозрачные стёкла, а тут оказывается…
Я замолчала. Мужчина пристально всматривался в меня. Не знаю, что он хотел увидеть. Но волна сомнения разделила нас.
— Он не был принцем. Да и я не принцесса. Он был обычным, добрым, хмурым, вредным, заносчивым… Знаешь, он так и не научился разговаривать с нашей консьержкой, а ее это обижало, что к ней, как к мебели обращаются. А я… Я сглаживала углы, отводила от него недовольство. Мне легче сходиться с людьми… И я поняла, что это ему надо… Так надо, чтобы за спиной стояла та, которая примет его целиком. Без ехидных советов. У меня не получалось… Но я старалась, честно. Это было неправильно, я теряла себя с каждым часом все больше, погружалась в его жизнь, наплевав на свою….
Я хотела добавить, что все равно не справилась, оказалась недостаточно гибка, чтобы он чувствовал себя хозяином положения. Но промолчала…
— Хотел бы, чтобы меня так любили… — как-то горько признался Ник.
— А разве бывает иначе?
— Бывает, — и губы кривятся, как от боли. — Особенно, когда в тебе видят денежный мешок, так сильно любить начинают, что страшно становиться…
— Оооо! — взвыла я. — Зачем ты сказал про денежный мешок. Теперь мне и про тебя будут говорить, что на твоё бабло повелась.
— А ты повелась? — мужчина прищурил глаза.
— А по мне не видно? — я изогнула бровь, намекая, что уж если бы не повелась, черт бы он от меня удрал, разбрасываясь лампами. — Знаешь, когда мне так сказали про мужа, я даже не поняла о каких деньгах может идти речь. Я ведь в него влюбилась, когда он носил дырявые джинсы с масс-маркета, гонял на поддержанной сузики и тогда ещё ел Маке…
— Мне сводить тебя в кфс? — пошутил Никита, а я возмутилась:
— Ты что всю поджелудочную хочешь убить? — грозно сдвинув брови, спросила я и мы оба рассмеялись.
— Прости Алис, — ещё раз повторил Никита спустя хохот.
— Не извиняйся, — я покачала головой и шапка съехала мне на глаза. — Я не знаю как так вчера случилось, но это не из-за тебя, точнее из-за тебя я могла бы кричать, но ревела я черт знает почему. Сама не поняла…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Вернулись мы почти к обеду, я продрогла и возненавидела зиму. Даже в валенках. А мой спутник старательно делал вид, что все в порядке. Что мы поняли друг друга. Но мне чуялась некая фальшь. Решив, что разбираться с тараканами владельцу сподручнее, я удалилась в ванну, отогреваться. Олеся попросила появился на ужине нарядной и, вообще, как-то прилично. Хозяин барин, поэтому, впрыгнув в молочный, расклешенный от талии сарафан, а-ля коктейльное платье, я спустилась.
— Ребят, — в середине ужина Толик прервал разговоры, встав из-за стола. — Мы очень вам благодарны, что вы приехали к нам и поэтому хотим разделить с вами наше приятное событие…
Все замерли. Олеся держала за руку своего Анатолия и лучилась счастьем.
— Через неделю мы с Олесей ждём вас на нашей свадьбе…
Тишина была осязаемой. Похоже эта новость шокировала не только меня, но и остальных. Чтобы не испортить молодым праздник, я резко встала, и подняв бокал, громко выдала тост:
— За молодых! — хорошо хоть не «Горько» ляпнула. Но меня поддержали громкими возгласами и звоном бокалов. Я подмигнула невесте и получила в ответ благодарную улыбку.
Гости начали шутить по поводу спешного бракосочетания. Толик с Олесей смущались и отнекивались и только я знала про эту проклятую скумбрию, купленную на местечковом рынке.
Почти напротив меня сидел Никита и с хмурой физиономией опрокидывал шоты. Рядом, слева сидела та блондинка и стреляла в мужчину многозначительными взглядами. Ее игнорировали, но, блин, вот нет зверя страшнее бабы. Пока гипотетический суслик гуляет по полянке, он никому не сдался, но как только рядом возникает еще один хищник, то и добыча в стократ привлекательнее выглядит. Это я ощутила на себе, но не поддалась эмоциям. А потом наклонилась за салфеткой и под скатертью увидела, как соседка наглаживает своей ножкой голень Ника. Чуть не заржала в голос, но вынырнув, сделала каменную рожу.
Я никак не могла понять этого типичного ритуала соблазнения. Как по мне, мужчине должно быть взгляда достаточно от дамы, чтобы он захотел ее добиваться. А вот эти повешенья на шее, поглаживания… Да ну… Поэтому, скабрёзно ухмыльнувшись айтишнику, я встала из-за стола и отправилась в спальню. Народ становился пьянее, скоро караоке начнут орать, а я не люблю так, причём человек с голосом и слухом всегда будет отнекиваться, зато мадам с воплями, что только из сартира орать: «Занято!» будет насиловать микрофон первой.
***
Снег путался в разлапистых ветвях ели. Кружился по крышам и оседал хрусткой стружкой на дорожки сада. Я стояла в своей спальне возле окна. Разглядывала в отражении себя. Присматривалась. Музыка к полуночи стала затихать. Кто-то удалился, как я, к себе. С первого этажа ещё раздавались нетрезвые разговоры.
Я сжимала в руке телефон. Проверяла экран, на котором не высвечивались сообщения.
— Да… — голос мужа раздался внезапно. Я не поняла зачем набрала его.
— Привет, — тихо сказала я, душа внутри себя ком из слез.
— А, Алис, это ты…
— Ты удалил мой номер? — обиженно переспросила я.
— Нет, просто думал, что случайно набралось, — он замолчал. Я тоже. Искала в себе смелость.
— Миш…
— Алис?
— Забирай все, что хочешь, Миш, — все-таки сказала я, понимая чем это грозит, но так было правильно. И от этого ещё больнее становилось.
— Придумала очередную пакость? — не поверил муж.
— Нет, — я судорожно вздохнула. — Просто вспомнила, что я тебя полюбила без всего этого… Без квартир, домов… Потому что ты был просто наглым парнем, который обознался. И который дарил эти чертовы эустомы в середине зимы
Мой голос сорвался. В отражении окна девушка прижала ладонь ко рту.
— Не за Италию с ее багетами и блошиными рынками, не за красное море… А просто потому что ты… Ты до сих пор ненавидишь завязывать галстуки… И кофе… Миш, ты варишь отвратительный кофе… — я старалась за смешком скрыть вырвавшийся всхлип. — Я полюбила обычного парня на старой Сузуки и мне ничего не надо было. Тогда… И сейчас.
