— В Краков летал, на конференцию… — недоуменно обронил он, а я обидно рассмеялась. Так, что сама испугалась этого истеричного смеха.
— В Краков? — ещё давясь весельем, переспросила я. — Вась, откуда у тебя деньги на заграничные поездки, ты живешь в бабкиной квартире, пьёшь самогон…
— Если я живу в задрипанной квартирке с советским ремонтом, если ты меня всегда видела в затрапезном виде, если я не шастаю каждый день в офис, это не говорит, что я нищий, — раздраженно и зло выдал он. А я умолкла. — Ты ведь даже не знаешь чем я занимаюсь, но свято веришь, что я прозябаю впроголодь… Ах да… Миша же тебе рассказывает, что помогает мне… Алис он не мне помогает, он любовницу свою содержит…
Я обхватила себя руками и стала медленно раскачиваться. В голове не укладывалось, я отказывалась верить в то, что уже два ношу ветвистые, щедро взращенные витаминами кальция и супружеским блудом, рога.
— Или полгода назад он ездил в Екатеринбург договориться о сотрудничестве… Нет, Алис…
Спиридонов сыпал фактами, датами. А я шептала себе внутри: «Только попробуй разреветься…» Миша никогда не хотел детей. У него с этим сложно, он не готов был. Отговаривал меня. Даже собаку подарил, чтобы потренировалась. Но все равно всегда подчёркивал, что не хочет детей. А тут оказывается…
— Зачем этот цирк с двойным свиданием? — невпопад спросила я.
— Я надеялся, что он сольётся… — Вася также сидел напротив меня, только голову запрокидывал к стене и изредка ударялся ей. — Или не сольётся, но я наберусь смелости все рассказать… Он попросил его прикрыть в этот Новый год. Хотел уехать загород… Тогда я понял, что больше не могу… Не хочу в этом участвовать…
— Уходи, Вась…
***
Василий ушёл. В другую комнату. А через час вернулся и попробовал закинуть меня на кровать. Я не сопротивлялась. Сама встала и залезла под одеяло. К двум часам ночи он снова явился и стал пихать в меня таблетками. Вот тут проявился мой бунтарский характер. Пока примерялась, как ловчее украсить его запястье цепочкой своих зубов, он извернулся и засунул успокоительное мне в рот. Зажал его. Пришлось глотать. В четыре утра на прикроватной тумбочке материализовался чай. А в шесть я уснула. То ли боль поутихла, то ли переквалифицировалась в злобу, а злиться всегда приятнее выспавшись.
Полдень встретил тишиной. На кухне стоял завтрак в одноразовых контейнерах. Спиридонова я повысила в звании от непризнанного гения до северного оленя, подвид придурковатый.
Злость и обида, вкусив мирской пищи, затребовали отмщения. Я не знала, что надо сделать, чтобы ударить побольнее своего супруга, поэтому начала с мелочей. Выставила в соцсеть свои фото с будуарной съёмки. Я снималась в этой фотосессии, чтобы порадовать его и разнообразить наши переписки, но не срослось.
— Как дела? — наигранно спокойный голос Рубенского в трубке настиг ближе к вечеру.
— Пока не родила, а когда рожу- не скажу, — хотелось орать в телефон какой мой благоневерный подлая скотина, но я стоически стискивала зубы. Не иначе как успокоительное действовало.
— Что? — надломился голос Миши.
— Что? — непонимающе переспросила я, цедя с присвистом чай.
— Повтори, что ты сказала…
— А что я сказала? — продолжала тупить я.
— Ты беременна? — и было в вопросе столько раздражения, непонимания…
— Я не хочу отвечать на такие вопросы левому мужику…
— Я твой муж!
— Бывший, — дотошно уточнила я. — Чего тебе надо?
В трубке пропыхтели, не иначе, как тоже хотели орать, но повода не представилось.
— Ты что творишь? — похолодел голосом Михаил. — Почему твои откровенные фотки висят в сети?
В фото не было ничего откровенного и непотребного. Обычная съемка в нижнем белье, сорочках, в ванне с обнаженной спиной. Как по мне, невероятно целомудренно.
— А тебе твоя любовница не даёт, что ты полез шариться по соцсетям? — раскрыла карты я.
— Не твоё дело… — начал было супруг, но я перебила:
— Мое. Знаешь ли, сшибать люстры рогами не приятно…
— Удали фото, — рыкнула трубка. — Не хватало ещё, чтобы весь завод ходил и судачил про жену заместителя.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Бывшую жену… — внесла коррективы я. И опять вернулась к его интрижке. — Слушай, а как тебе ребенка удалось сделать, с твоим одним разом в три дня? Резинка порвалась?
— Тебя этот один раз устраивал! — завёлся муженёк.
— Я просто не знала, что Вася может трижды за ночь…
— Дрянь! — рявкнул Рубенской и положил трубку. Конечно, не красиво так проставлять Спиридонова, но ведь в древности казнили гонца принёсшего дурную весть, а теперь пусть только немного пострадает.
К вечеру мою страницу в соцсети заблокировали. К утру мне удалось ее реанимировать. Ближе к полудню у меня увели машину. Я только и успела понять, что ее окрыли дубль-ключом, как она пронеслась мимо подъезда, а мне из салона, нахально показав один интернациональный жест, отсалютовал Миша. Ну все…
Через пару дней Лидочка слила информацию, что ее муж с моим бывшим, свалили в Москву в командировку. Я вооружилась службой перевозки и выгребла всю квартиру. Даже простыней не оставила. А что оставила, так то не мое… Хотела утащить матрас ортопедический, но уже не влезло в третью по счету машину. Плюнула.
— Какого черта? — проорала трубка голосом Рубенского через день.
— Двурогого, — меланхолично отозвалась я, раскладывая чашки и тарелки по полкам. Признаться, погорячилась. Не стоило все вещи вывозить, моя квартира просто не может их расположить. Но и оставлять ему свои сатиновые простыни, сшитые на заказ, я не могла. Хотя, если он на них делал детей не со мной…
— Причём тут двурогий? — устало уточнил телефон.
— При всем, он солидарен со мной. Как никак, мы с ним одного вида, у обоих между ушей рога.
— Ты не успокоишься?
— Я не заводилась… — чашка выскользнула и с грохотом покатилась по ламинату.
— Чего ты хочешь? — спросил Миша, тяжко вздыхая.
— Глобально? Чтобы у тебя отсох язык, руки и детородный орган. А вообще… — я прикинула, что можно выжать из развода… — машину, дом и однушку, одну из двух. Ну и мою квартиру, которую мне родители подарили.
Михаил обидно заржал, а я сцепила зубы.
— Не оборзела? — наконец успокоившись, спросил он.
— Считай это компенсацией за твои похождения.
— Ты ничего не получишь…
— Ты даже не извинишься? — не то чтобы нужны мне были его извинения, интересно стало.
— За что? За то, что ты сама подвела меня к измене? За то, что видела во мне денежный мешок? За то, что плевала на меня. Напомни, что ты сказала, когда мне вытащили камень из почки?
— Поздравляю, теперь ты один из немногих, кто прочувствовал всю прелесть схваток, — сама себя процитировала я.
— Да! — холодно подтвердил муж. — По-твоему так должна себя вести любящая жена?
— А как? — мне реально стало любопытно. — Носиться и причитать? Лечь рядом в гроб? А может она должна была вызвать скорую, отвезти тебя в лучшую частную клинику, выдернуть ведущего уролога с отпуска, привезти из-за города анестезиолога? И все ради того, чтобы уже на утро этот гребанный камень лежал в коробочке из-под анализов… Мне кажется, это реально лучше, чем соплями тебя умывать…
Миша замолчал. Я тоже. В руках подрагивала тарелка из итальянского сервиза. Я его приперла с блошиного рынка Болоньи и невозможно любила за винтаж. Чтобы избежать казуса, отложила посуду и села на стул, все ещё прижимая трубку плечом.
— Так чего тебе не хватало? — решила спросить я.
Все ещё тишина. Но потом выдох и обречённое:
— Не знаю, Алис… Я не знаю…
Глава 6
— Сволочь! — выдала Олеся, неуклюже раскачиваясь на детских качелях у меня во дворе. Ириска носилась, как после энергетика и облаивала здоровенного дога, тот флегматично игнорировал ее. — Не, ты глянь какая сволочь! Мало того что кобелина, так ещё и шмотки пожалел.
Подруга икнула и передала мне бутылку шампанского. Не то чтобы выпить хотелось, но обстановка располагала. Вечер, снег, детская площадка и две дуры с игристым.
