С 1972 года – года публикации первой сказки – Лидия Думцева написала много сказок. В них действуют и знакомые сказочные герои, но в совершенно новых обстоятельствах (Снежная Королева, Леший, Русалка, Мыльный Пузырь), и новые герои в старых обстоятельствах (Улыбушка, Шопша, Пень-Ведун), и новые – в новых (Достоинства и Недостатки, живущие в Малом мире; особый народ – Хохотанцы; Ученый Барин…) В сказке "Несравненная" главной героиней выступает Чашка, в которую влюблён фарфоровый Колокольчик. В "Королевском символе" общей любимицей становится Лилия, и благородство любви возводится на высокий этический пьедестал. Бабочка-Шоколадница учит "не в свои сани не садиться", в сказке "Каждому свое счастье" – я почему-то сразу вспоминаю "Jedem das seine", надпись на воротах немецкого концлагеря. А как остро злободневны строки из "Баллады о Русалке" ("Коль нет детей, так всё бессмысленно в природе!..") о красавице, не пожелавшей обузы – детей.
Деревья у Думцевой могут по-человечески бунтовать (сказка "Страшный сон") в эпоху экологического кризиса. Сказочница вообще очень любит Природу, и во всех своих сказках стремится привить читателю эту любовь.
А в мир пришла Чудесница-Весна,
Насытив небеса глубокой синью,
Всё затопила буйством запахов и красок.
И, море усмирив, пригладила шалуньи-волны.
И те, воркуя нежно, целуя берег и подножья дюн,
Дарили им свой кружевной наряд...
Природа мстит бездеятельной Красоте ("Баллада о Русалке").
И в этот миг Природа,
Столь щедрая к влюбленным до сих пор,
Похоже, взбунтовалась,
Вдруг замерло мгновенно всё вокруг.
В пугающе-зловещей тишине
Нежданно Грома взрыв раздался.
Забесновался Ветер,
Вздымая вверх песок до самых до небес,
Безжалостно с дерев листву срывая,
Гром грохотал. Зигзаги Молний вспарывали небо
И стрелами вонзались в землю, в море...
А Ураган лихой разбойничал вовсю.
И тучи рваные сшибались в дикой пляске,
И волны бились скошенными лбами.
И Дождь хлестал неистово, стремясь
Негодование Небес скорее выплеснуть на головы влюбленных...
Но дидактичность, столь свойственная жанру сказки вообще, у Думцевой выглядит мягкой и деликатной. Хотя в стране, 70 лет лишённой Библии и заповедей блаженства Нагорной проповеди, можно давать уроки и в жёсткой форме; сказка – ложь, да в ней намёк, добру молодцу урок. Сказки Думцевой в особом – русском свободном стихе (верлибре). Хотя зачастую и представлены в "графике прозы". Но вот разбиваю "прозаическую строку" на стихи (стих – это одна строчка стихотворения) и получаю ("Несравненная"):
Жила-была чашка.
Да-да, самая обыкновенная чашка...
Ох, простите...
Если бы она узнала,
Что её назвали обыкновенной, –
Такой скандал закатила бы
На своей полке посудного шкафа!
Классический русский свободный стих, каким писал классик верлибра Владимир Бурич. Иногда сказочница переходит на белый стих (ритмизованный, но без рифмы – здесь, в "Балладе о Русалке", например, разностопный ямб):
Историю печальную хочу я вам поведать
О том, как девушка прекрасная была превращена...
Но нет... Пожалуй, по порядку.
Начну с того, что тайны чарующие Мирозданья
Не в силах разгадать ничтожный человек.
Изредка Лидия Думцева решается "говорить в рифму" – консонансную и диссонансную:
В неведомую колдовскую даль
Я хотела бы вас за собой увести,
Где не кажется небылью Небыль.
Кто ни разу доселе там не был,
Ни за что не поверит – под небом,
Столь привычным для каждого небом,
Невероятных историй не перечесть.
Меня, очного ученика Алексея Кручёных – помните самое знаменитое русское стихотворение "Дыр бул щыл…"? – всегда радует гениальный абсурд. И Лидия Думцева – вослед – позволяет себе абсурд типа МНЕНУ ЖНАТ ОЛКОС ЛАВА (мне нужна только слава), но в сказке они логичны.
В России ныне, во времена надвинувшейся на нее тотальной бездуховности, очень не хватает сказки. Спасибо последним сказочникам России. Спасибо Лидии Думцевой.
Олег Кочетков РОЖДЕНИЕ
МЕТАМОРФОЗА Радикальные веянья новы:
Из антихристов – в богословы!
Из писателей – в робу вахтёров.
В гардеробщики – из актеров!
И ни удержу, и ни меры:
Из банкирского лобби – в премьеры!
Не от женских потуг – из пробирки!
В новорусские – из Бутырки!
Из учительницы – в проститутки!
Не о духе молва – о желудке!
В вышибалы из офицеров!
Культ зубов и отсутствие нервов.
Что считалось всегда трали-вали –
Удостаивается медали,
А с экранов орущее блядство –
Всероссийского лауреатства!
Обхохмили всё, обворовали.
И так далее, и так дале...
На Руси от сего холокоста –
Патриоты обычные просто
Превратились, как это ни сложно,
Окончательно и безнадежно,
До последней сердечной икоты –
Просто в лютые патриоты!
НА ПРОГУЛКЕ Ну что, хромоногий дружище,
Так скорбно глядишь на меня?
Осталось одно пепелище
От нашего ясного дня.
От нашего крестного хода
И стати державной, святой,
И от золотого народа –
Один только нимб золотой!
Одно только гордое имя...
Хоть к небушку руки воздень!
Столица с огнями чужими
Да пустошь родных деревень.
Как славно, что жизнью иною,
Дружище, твоя занята.
Трусцой ковыляешь за мною
И веешь вопросом хвоста.
Вживаешься в мир этот бренный,
Как тошно в душе и вокруг!
Мы были – надежда вселенной,
А ныне изъяли наш дух...
Куда же теперь нам, мой верный,
Последний мой преданный друг?
* * * Пахнет сумрак сырою листвой,
Холодеют задумчиво лужи,
Даль молчанья… И голос живой,
Даже самый любезный – не нужен.
Одиноко вокруг, и во мне,
И от этого – сердцу услада.
Оно льнет, от меня в стороне,
К глубине опустевшего сада,
Где на ветках сиротски плоды,
Кое-где сохранившись, мерцают,
Где от немощной красоты
Забытья оно тает и тает...
И в бессилии превозмочь
Истекающую сердечность –
Переходит в желанную ночь,
Преходящую в бесконечность…
* * * Ни печали, ни сплина,
Ни хандры, ни тоски.
Золотая равнина,
А на ней – колоски.
Время жатвы приспело,
Я труда не боюсь,
Принимаюсь за дело –
В сердце – русская грусть!
И причины нет вроде,
Но за что на возьмусь:
А она – на подходе –
Эта русская грусть!
Я то трезвый, то пьяный,
