* * *
Всякое древо, не принесшее
плода, насекается…
Готовьте, топоры точите,Вам будет скоро что рубить;Есть дерево в долине, посмотрите, —Ему недолго жить.
Уж черви корень подъедают,Уже кору его сожгло,И листья с сучьев отпадают —Оно плода не принесло.
А было время, ветви гордоОно подъяло к небесам,Шумело и стояло твердо;Казалось – чудным быть плодам!
Но сохнет, сохнет не для мира,По гордым не суди ветвям;Жизнь угасает, – и секираУдарит скоро по корням.
Конец 1830-х годов
* * *
Пускай другие там холодными стихамиБез чувства мать свою дерзают воспевать, —Нет, не могу того я выразить словами,Что сердцем лишь одним могу я понимать.
Нет, нет! Я не рожден для тех похвал холодных,Которые поэт поет вельможе в дар:Порывы сильных чувств, порывы чувств свободныхНе могут передать словами весь свой жар.
Но сердце если бы свое имело словоИ если бы душа имела свой глагол,Огнем бы запылал я чувства неземногоИ выше бы небес поставил вам престол.
И песнь моя была тогда бы вас достойна,И жадно бы тогда внимал мне целый свет,И звуки бы лились пленительно и стройно, —Тогда б я счастлив был, тогда 6 я был поэт!
Конец 1830-х годов
Две картины
По небесам катался гром,И молния из туч сверкала;Всё с треском падало кругом,Свирепо буря бушевала.И страшно грешник умирал,Сверкал безумными глазами,Час роковой над ним летал —Отдать отчет пред небесами.Он видел в черных облакахСвоих мучений бесконечность,Ударил гром на небесах —И с воплем отошел он в вечность.
Светило тихо достигалоКонца теченья своего,Ни облачко не помрачалоЗаката ясного его.Муж доброй смерти приближеньеС сердечной радостью встречалИ в ясном солнца захожденьиКонец себе он представлял.Вот солнце за горами село,Заря весь запад обняла.Душа от мира отлетела, —Остались добрые дела.
Конец 1830-х годов
Толпе эмпириков
Напрасно мысль горит и блещетПред близорукою толпой,Напрасно свет далеко мещетИ гонит мрак перед собой:
Не им понять ее деянья!Невыносимо для очейИ ослепительно сияньеОт чистых истины лучей.
Но слабые покоит очи,Но нежит их пугливый взорНеверный сумрак темной ночи,Где вспыхнет легкий метеор.
А вечной истины сиянье,Неотразимый, строгий свет,Гонящий сумрака созданья,Толпу теней, рассудка бред, —
Им ненавистен; им милееЗнакомый сумрак; в нем идтиПривольней им; они бодрееНа осязательном пути.
Пусть мысль сияет, путь свершая, —Им блага свет не принесет,И луч, в их область проникая,Им только призраки дает.
24 ноября 1841Москва
К идее
Посвящается Ю. Ф. Самарину
Es existiert nichts, als Idee.[2]
От радостей я личных отказался;Отрекся я от сладостной любви;Сердечных снов, видений рой умчался,Спокойны дни свободные мои.И новый мир передо мной открылся;Рассыпались бессильные мечты:Твой строгий образ в душу мне втеснился,Суровые и бледные черты.И жизни шум, безумное стремленьеУстранены присутствием твоим;Везде твое я слышу дуновенье,Случайное скрывается пред ним;И важное отвсюду выступает,И тайный смысл явлений обнажен;Твой строгий свет всё в мире обнимает,Неумолимо озаряет он.Да, ты везде, везде ты тайно дома;В явленьях жизни шумной и живойЯ узнаю твой образ, мне знакомый;Отвсюду он выходит предо мной.
Тебе всю жизнь, часы, и дни, и годы,Я посвятил, и ты всегда со мной;В тебе нашел я таинство свободы,Незримое случайности земной.Предчувствием давно я волновался,Им были полны молодые дня:И шум забав послышанный промчался,Непризнанный, погас огонь в крови.Во время то, вся счастием блистая,Дням молодым посланница небес,Ко мне любовь слетала неземная,И жизнь была полна ее чудес.Но дальше я душою устремлялся,Ей отдал я сны прежние мои:От радостей я личных отказался,Отрекся я от сладостной любви.За мной давно уже лежит далекоТо время, что, бывало, я любил,Безумствовал, кипел, вздыхал глубоко, —Где я тебе еще не предан был.Но иногда какой-то вздох забытый,Какой-то взор, какой-то темный соиКо мне дойдут из дали той сокрытой,И я стою, задумчиво смущен…Но никогда я не стремлюсь душоюК моим давно, давно прошедшим дням;Нет, – постигать и вечно быть с тобою,Сокровище, что ты даруешь нам,Нет, истины великое сиянье,Передо мной создавшее всё вновь,Дороже мне, чем прежнее мечтанье,Чем прежняя прекрасная любовь.
<1842>
А. Н. Попову
(Перед поездкой его в чужие края в 1812 году)
Вы едете, оставя за собойРодную Русь с ее привольем и пространством,С ее младою, девственной красой,С ее живым нарядом и убранством,С ее надеждой, верой – и Москвой.Знакомиться с германскою столицейСпешите вы – за длинной вереницейПустых людей, которых нам не жаль(Их поделом взяла чужая даль!),Таких людей чуждаетесь вы сами.
Итак, Берлин предстанет перед вами,Где так сиял и закатился ум,Где, говорят, идет и брань и шум.Там жил герой Германии последний, —Торжественный прощальный жизни цвет!Свой дивный путь, в теченье многих лет,Прошел он всех славнее и победней.С ним рыцарей воскресли времена,Железная в нем вновь проснулась сила,Дивилася ему его страна,Его рука тяжелая страшила.Германский дух доспех ему сковал,Невиданный, огромный, непробивный;Им облечен, могучий, он стоял,Смиряя всех своею силой дивной.И нет его; доспех его лежит,Оставленный в добычу поколенья, —И вкруг него, ведя войну, шумитТолпа пигмеев, жадная движенья.Доспех у них, но нет могучих сил,Но нет руки, оружием владевшей,Но нет того, который бы взложилИ бодро нес доспех осиротевший!Пусть силятся я рвутся сгорячаХоть по частям схватить убранство боя:Им не поднять тяжелого меча,Не сдвинуть им оружия героя!И крик и брань в стране возникли той,Движенье там и шумно и нестройно,И жизнь в своей минуте роковойТоропятся, волнуясь беспокойно.Туда теперь вам долгий путь лежит…
Средь шумного, тревожного движеньяВас не обманет жизни ложный вид,Не увлечет вас сила разрушенья.Пусть часто там, на стороне чужой.Мечтаются вам образы родные…Высоко Кремль белеет над рекой,Блестят кресты и главы золотые;Колокола гудят – и торжестваСвященного исполнен звук обильный,И внемлет им надежды, веры сильнойИ жизни полная Москва!
19 апреля 1842Москва
* * *
Страшная буря прошла, —Солнце блеснуло из туч,В каплях деревья горят,С неба бегут облака,Шире и шире лазурь.
Будешь любить ты меня?Наш неразрывен союз,Тихое счастье мое,Верить ли должно тебе,Милый, прекрасный мой друг?
Нет уж ни облака там,Ярко блестит синева,Солнце горит в небесах.Чудный, торжественный день,Дивных исполненный сил!
Будешь любить ты меня?Дашь ты мне руку свою?Счастием жизни полна,О, как прекрасно вдалиНебо над нами горит!
1842
Первое мая
А. С. Хомякову
Мы все живем: всем жизнь дана судьбою,И дни бегут обычной чередою,И молодость приветно настает.Коварная нас манит и влечетВсем временным блаженством наслаждений,Всей яркостью пестреющей цветов,Всем трепетом минутных упоений…Бегут за ней, прося ее даров;И счастливы, кому она их бросит!Минута – их, конца не видно им;Но всё пройти должно путем своим;Что временно, то время и уносит.Опомнимся – а молодость прошлаИ сколько жизни вместе унесла!
Но вы, свершая путь, не таковы:Не временных искали упоений;Других надежд, высоких наслаждений,Не гибнущих, исполни лися вы.Опасен свет, прелестный и лукавый,Могуществен соблазна древний глас;Но молодость не обольстила вас,И перед жизнию вы правы.Благое дело вами свершено;Не даром юных дней была утрата, —И что у молодости взято,То жизни самой отдано.От настоящего, хоть мчится быстротечно,Вас время не умчит в стремлении своем,И голос современный вечноВам будет внятен и знаком.И потому не страшно вам теченье,Не страшен бег часов, и дней, и лет;Пусть он другим приносит разрушенье,Но жизни в нем вам слышится привет.
Понятно вам, что молодое племяВолнуется, с надеждой вдаль глядит;Попятно вам, что нынешнее времяВ груди своей невидимо таит;И ласково вы руку подаете,Не снисходя, не уступая нам:Вы сами той же жизию живете,И наше время также близко вам.
И потому всегда с улыбкой ясной —Бог даст! – встречайте ваш рожденья день;Пусть долго-долго всходит он прекрасно,И никогда невольной грусти тень —Рожденья день – на вас он не набросит;По всем правам да вечно день такойВам чувство жизни новое приноситИ силы новые с собой!
1842Москва
Н. М. Языкову
